Эльчин Сафарли - Легенды Босфора.
Мелко нарубленный лук подрумяниваю на подсолнечном масле. Посыпаю сверху тремя столовыми ложками паприки, сорт которой венгры называют «сладкой благородной». Как только лучок потемнел под чарами приправы, добавляю нарезанную кубиками говядину. В течение пяти минут обжариваю на сильном огне, после чего заливаю мясо полустаканом воды с десятью каплями лимонного сока. Следом кладу мелко нарезанный помидор без шкурки, чуть-чуть чесночка, тмина, майорана. Солю и тушу сорок минут под закрытой крышкой на маленьком огне. Периодически подливаю воды, чтобы пёркёльт не высох. Ближе к готовности, когда говядина смягчилась, добавляю нарезанный полосками стручок перца, лучше не острого. Подливаю немного воды, тушу еще пятнадцать минут. Пёркёльт готов! Осталось придумать гарнир: рис с кардамоном или вареный картофель. Хм, какой выбрать?..
В дни священного месяца Рамазан часто приглашаем близких на ифтар[225]. Весело проводим вечера в шумной компании. Приятно видеть, как любимые тобою люди с аппетитом уплетают приготовленное. Вдохновляет… Нас тоже почти ежедневно зовут на ифтар. Желудки уже бунтуют от вечерних перегрузок. Стараемся есть мало, ограничиваем мясо, налегаем на овощи. У турок считается неприличным на ифтаре отказаться хотя бы попробовать блюда, приготовленные хозяевами дома. Для любого соблюдающего пост накормить как можно больше родных и бедных — благое дело. Тем самым он заслуживает саваб — награду от Аллаха. Поэтому многие турецкие семьи в период Рамазана часто собирают гостей к вечернему столу, а в дневное время раздают продукты бедным соседям или знакомым…
Мы с Зейнеп пока не соблюдаем орудж[226]. Для нас это не дань моде или желание быть как все. Каждый должен добровольно влиться в религию, внять наставлениям Аллаха. В исламе принуждение — грех…
В месяц Рамазан Стамбул, как и вся Турция, преображается. Люди становятся еще душевнее, милосерднее. Объединяются, протягивают нуждающимся руку помощи. Ближе к началу ифтара прямо на улицах устанавливают палатки Рамазана, куда могут зайти поесть все желающие, соблюдают они пост или нет. Помимо палаток на корабле, стоящем на стамбульском причале Ускюдар, бесплатным ифтаром ежедневно кормят двадцать тысяч человек. Выстраивается длинная очередь из нищих, сирот, инвалидов…
Многие, не успев доехать домой, открывают ифтар прямо в общественном транспорте. Выслушав вечерний азан[227], достают из сумок имеющуюся еду. Булочку или яблоко. Сок или мясной пирожок. Делятся с соседями… Рамазан творит чудеса. Не раз наблюдал, как обозленные люди с наступлением священного месяца меняются. Становятся мягче, добрее, терпимее…
Провожая гостей, мы уже валимся с ног. Приятная усталость. Айдынлыг посапывает на диване, свернувшись калачиком. Зейнеп моет посуду. Я вытираю, убираю в шкаф. Она говорит, что завтра у нее тяжелый день — после института должна бежать домой. Помочь матери приготовить салаты, долму, пудинг. Гёзде-ханым пригласила на ифтар подруг, коллег по работе. «Кстати, ты не забыл, что мама и тебя ждет? Завтра к семи будь у нас. Хотя нет… Приходи пораньше. Поможешь. Заодно и с отцом поближе познакомишься…» Я смущенно улыбаюсь, осознавая важность ужина в компании тестя. Это не первая встреча. Но каждая встреча с родителями любимой для меня как первая. Волнуюсь…
8
…Женщина должна помнить о правилах игры, когда мужчина о них забывает…
Моя эмоциональность — мой порок. Угольки эмоций постоянно тлеют. Стоит дунуть ветру какого-либо события, они разгораются и могут обжечь окружающих. К сожалению, провоцирует меня часто что-то неприятное, поэтому и всплески жутко болезненны. И для меня, и для близких людей. Когда плохо, кричу, когда хорошо, молчу. Почему не наоборот? Почему многое происходит не так, как мы этого хотим? Не обязательно хуже или лучше, а именно по-другому…
Моя мама увлечена астрологией. Сама она Скорпионша, к эмоциональности младшего сына привыкла. «Знаешь, как астрологи характеризуют мужчин, рожденных в год Крысы? Одним словом: агрессия… Тебя не переделать. Молодость здесь ни при чем, ты такой по природе. Эмоциональный, но быстро остывающий. В принципе это нормально — мы же восточных кровей… Когда ты начинаешь рвать и метать, я соглашаюсь, молчу, заметил? Знаю ведь, что через полчасика ты остынешь… Женщина должна помнить о правилах игры, когда мужчина о них забывает. И Зейнеп передай…»
Когда поднимают голову черные эмоции, не жалею о сказанном. Осуждаю, упрекаю, нападаю, не видя в себе ни малейшей вины. Всячески защищаюсь, отталкиваю от себя обвинения. Главная цель — защититься… Жалуюсь тете Мялахат на излишнюю эмоциональность. Она, надкусывая темно-синюю матовую сливу, скептически качает головой: «Да уж… Конечно, агрессия — не лучшее проявление эмоций. Но поверь, у тебя в характере так много положительных качеств, что они с лихвой покрывают отрицательные. Не переживай, kuzum benim[228], все не так плохо… В мужчине должен быть характер. Харизма — это не только мягкая притягательность. Куда же без резких красок?!»
С годами научился если не сдерживать эмоциональные всплески, то контролировать. Если чувствую, что закипаю, быстро покидаю «место происшествия», захватив айпод с пачкой сигарет. Спешу к Босфору. Рвусь через дорогу на красный свет, задеваю прохожих, отделываясь беглым «пардон». В такие мгновения мне не нужны любопытные собеседники с задатками бытовых психологов. В такие мгновения я хочу… глубоко дышать. Чтобы морской воздух захватывал, проникал внутрь, топил. Очищал. Босфор исцеляет…
Слушаю великий пролив, время от времени обращаясь к наушникам айпода. Одна песня навсегда стала для меня лекарством от душевных ран. «Crepuscular Solidao» Цезарии Эворы. Богини полных сердец. Великой женщины с открытой душой. Она дарит надежду и тогда, когда надежда скрывается за тучами реальности. Ее морны[229] не смывают горечь пережитого. Эвора учит принимать себя в разных ситуациях жизни. Хочется плакать — плачь. Хочется кричать — кричи. Хочется смеяться — смейся. Только люби, и в первую очередь люби в себе душу. Тогда она обязательно притянет к себе родственную душу. Ту самую половинку, в поисках которой мы все проводим многие годы…
Цезария достает из глубоких внутренних колодцев те заледеневшие камешки, которые я сам когда-то туда бросал, перегнувшись через заросший мхом барьер. Если сумел достать, значит, сумел принять себя. У меня с недавних пор получается… Цезария объединяет сердца, бьющиеся в одинаковом ритме. Когда слушаю ее «Tchintchirote», пишу эсэмэску Тане, хотя между Турцией и Пермской областью тысячи километров. Она отвечает со светлой грустью: «Цезария — это именно та детская тоска по морям и кораллам, которой не суждено утолиться, но от этого она не утихает…» Когда слушаю «Besame Mucho», пишу эсэмэску Зейнеп. Она отвечает с одухотворяющей любовью. Строками из той же «Besame Mucho»: «…Хочу, чтобы ты был очень близко… Хочу смотреть в твои глаза… Хочу видеть тебя рядом… Целуй меня, целуй сильнее, потому что я боюсь быть с тобой и боюсь потерять…»
