Макар Троичанин - Вот мы и встретились
- Как это у вас получается так быстро? – понял он, что за сын.
- Время такое – всё делается в спешке, - засмеялась она. – Всё, Иван Всеволодович, ждите новых звонков, теперь я буду надоедать вам часто. А пока – спокойной ночи, то есть, что это я опять заехала не туда, у вас же утро. Скорого вам выздоровления, - и добавила лукаво: - И не женитесь скоро, вам это вредно. До свидания.
Появилась сумрачная Зинаида, спросила, не удержавшись:
- Кто она?
Иван Всеволодович с удовольствием рассказал ей о необычной короткой московской встрече, и она сразу же сообразила, что к чему и кто к кому.
- А Вера? Зачем была Вера? – потребовала ответа за обманутую женщину.
Он тяжко вздохнул, вспомнив содержание записки.
- Вера – мой тяжкий грех, который я совершил по дурости.
- Нет, - жёстко возразила Зинаида, - не вы дурак, а она дура, - и объяснила неожиданную переквалификацию: - Я бы на её месте как клещами вцепилась в вас так, что никаким Мариям Сергеевнам не оторвать, - и убежала, разволновавшись.
А больной бабник, почти выздоровев от гипнотического телефонного разговора, уснул младенческим сном и проспал бы неизвестно сколько, но всё та же Зинаида разбудила и сообщила, что Сергей Сергеевич, их начальник экспедиции, строго-настрого приказал Ивану Всеволодовичу не появляться в конторе три дня, и, значит, у него есть с выходными пять дней отдыха. Попутно предупредила, что на кухне его ждёт обед, и опять, не выслушав благодарности, убежала, словно и не была на сносях. «Если борщ», - поморщился Иван Всеволодович, - «меня вдобавок ко всему ещё и выполощет». Но когда, заглянув под крышку, учуял запах настоящего мяса с луком и картошкой, то чуть не выпустил слюни в качестве соуса и, не медля, не разогревая, присел к столу и сметал всё прямо из кастрюли. И совсем заблаженствовал, влив в осушенный жаром желудок две полулитровые кружки ароматнейшего чая с малиновым вареньем. Малость посидел осоловело и решил, что надо выполнять распоряжение уважаемого начальства, а потому снова залёг и заснул без подготовительных раздумий.
Разбудила назойливая мелодия «Держись, геолог, крепись, геолог…». Не сразу и сообразил со сна, что это позывные телефона, схватился за диван и с трудом нашарил музыканта на спинке дивана.
- Алё, я слушаю, - прохрипел сонным голосом.
- Вы что, всё ещё спите? – послышался бодрый голос Марии Сергеевны и ещё едва различимые автомобильные сигналы. – Как я вам завидую, мне бы кто дал возможность поспать утром вволю.
- Разве у вас нет выходных? – спросил он, кое-как очухавшись и улёгшись поудобнее для долгого и приятного разговора.
- Есть, - вздохнула она слышно, - но у сына нет. – Иван Всеволодович улыбнулся, услышав в её вздохе не только сожаление, но и гордость за того, кто не даёт поспать. – Как здоровьице? А я вот…
- Вы застряли в пробке, - решил он её разыграть.
- Как вы узнали? – удивилась она, не сразу разгадав секрет фокуса. – А скажите-ка тогда, какого цвета моя новая машина и какой она марки? Ну-ка, пошевелите своими экстрасенсорными извилинами.
Он чуть подумал, но, припомнив, что чаще всего видел машины распространённого светлого цвета и азиатского производства, уверенно назвал:
- Серого, в марках я не разбираюсь, но, скорее всего, японская.
Мария Сергеевна тихо рассмеялась, довольная угадкой: сегодня она выехала на родительском «Рено» тёмно-синей окраски.
- Здорово у вас получается, - похвалила мага. – Вы прямо дальновидящий.
Ему послышался усиленный шум моторов, и он поспешил закрепить успех:
- Ваша пробка тронулась.
Она расхохоталась, довольная игрой.
- Правильно, дорогой волшебник. От вас ничего не скроешь. Попозже ещё позвоню. Раз вы выгнали жену, придётся мне исполнять её обязанности.
- Лучше бы без и.о. – Иван Всеволодович даже затаил дыхание, ожидая её реакции.
- Придётся очень постараться, чтобы заслужить такое доверие, - ответила она не то в шутку, не то всерьёз. – Всё, отключаюсь, а то меня оштрафуют за разговоры за рулём. Отдыхайте, отсыпайтесь и шлифуйте свои экстрасенсорские способности. Ждите звонка. Всего.
И позвонила, не поманила - не обманила. Он едва успел смотаться в баньку, которая в горняцко-шахтёрском посёлке работала ежедневно и с раннего утра до позднего вечера, вернулся с авоськой, набитой всякой снедью, и взялся было за приборку, когда опять зазвучало: «Держись, геолог, крепись, геолог…».
- У вас что сейчас, - спросила, - вечер или уже ночь? Как самочувствие?
Он присел на диван.
- Бодрое. Совсем оклемался, чувствую себя на «ять», особенно после ваших звонков, - польстил грубовато.
- Смотри-ка, - засмеялась она, - оказывается, во мне тоже таятся кое-какие экстрасенсовские задатки, - и без перехода: - Устала неимоверно: сегодня прокат генеральной репетиции «Дяди Вани», с утра все в мыле и в раздрае. В воскресенье покажем. Страшно, аж жуть! Я, между прочим, тоже занята, не устояла перед соблазном, так сказать – играющий тренер. Слаба баба! Как вы думаете, стоит ли?
- Стоит, - убеждённо сказал Иван Всеволодович. – Ну, какие ваши годы? Вам ли не сыграть Елену Андреевну?
- Да, - уныло согласилась прирождённая актриса. – Вы правы: Соню мне уже не потянуть.
Он понял, что дал ей не ту роль, и попытался исправиться:
- Я не то имел в виду…
- А я то, - перебила она его. – Время летит с такой неимоверной стремительностью, что не успеешь оглянуться, опомниться, а уже под сорок.
- Что-то вы очень торопитесь состариться, - опять попытался Иван Всеволодович исправиться, но она не слушала.
- Скоро годна буду, чтобы изображать только слезливых мам, а потом и слюнявых бабушек. Будешь знать, как надо играть, но сама не сможешь. Выгонят на почётный отдых, останутся бледные воспоминания и тяжкие разочарования.
- Ну, Мария, ну, Сергеевна, перестаньте канючить, зачем раньше времени себя хороните? Мне тоже тогда придётся поторопиться состариться.
- Иван Всеволодович, а вы, что вы будете делать на пенсии? Неужели и тогда будете бегать и бегать, закапываться и топиться?
Он задумался. О том далёком и неизвестном не мыслил никогда: и времени не было, и повода – тоже. А, может быть, стоит. Готовиться надо заранее.
- Не знаю… - произнёс неуверенно. – Наверное, займусь сочинительством. Да, да, - воодушевился от внезапно пришедшей на ум идеи. – Накропаю роман о том, как нечаянно встретились двое, расстались по глупости и потом долго не могли встретиться.
- Но встретились всё же? – спросила Мария Сергеевна с надеждой.
- Не знаю… - опять протянул он нерешительно, - я ещё не до конца осмыслил сюжет.
- Если не встретятся, я читать не стану, твёрдо пообещала она, отвергнув печальный конец, и, не сдержавшись, горестно пожаловалась: - Иногда так тоскливо, так хочется припасть к широкой мощной груди, что хоть беги на передачу «Давай поженимся».
Иван Всеволодович рассмеялся.
- Не вздумайте.
- Это почему? – возмутилась она, не терпящая оков.
- Потому что рискуете увидеть среди претендентов очень хорошего знакомого.
Мария Сергеевна непроизвольно фыркнула.
- Ага, - согласилась, - только в виртуальном виде, у вас это получится, вы же маг и волшебник. Иван Всеволодович, у вас там случайно отпуска, хотя бы краткого, не намечается? – и затихла в ожидании, что он ответит: «Да, намечается и очень скоро», но отпускник только тягостно вздохнул:
- Нет, не намечается.
- Жаль, произнесла она привычным голосом. – У меня – тем более. Ладно, - утешила его, - переживём-переможем, нам не привыкать. Выздоравливайте, а мне пора, перерыв кончился. До завтра.
Он уже привык, что она и начинает, и заканчивает разговор первой, а он, была бы его воля, слушал её даже молча хоть целыми днями, согласен и ночами, несмотря на то, что и разговоры-то больше смахивали на её монологи. Жаль, что послушать их из-за разницы во времени можно только дважды в день.
Он не решился тревожить её в оставшиеся предвыходные дни до премьеры, но она позвонила в субботу сама и пожаловалась, что сбилась с ног и потеряла голос, и вообще потеряла веру в успех, и потребовала, чтобы ругал в воскресенье как следует. А ещё сообщила, утишив голос и успокоившись:
- Знаете, а ваш кристалл посветлел внутри.
Иван Всеволодович с трудом вспомнил, что оставил ей аметист.
- И что это значит? – спросил, не поняв, куда она клонит.
- Значит то, что вам лучше, - объяснила, - что вы в хорошем настроении и на душе у вас светло, - и попросила: - Объясните, ради бога, как это вы влияете на него издали.
Объяснение у него нашлось быстро и, как показалось, было удачным:
- Всё просто, дорогая Мария Сергеевна – я вложил в него частичку души, вот она и откликается на сигналы той, что во мне.
Слышно было по голосу, что она удовлетворена объяснением и улыбается:
- А я-то, не зная, безжалостно натираю его, чтобы посветлел. Вам, наверное, больно?
