Дураков нет - Руссо Ричард
Заснеженный зимний пейзаж на пазле, купленном мисс Берил в Шуйлер-Спрингс, напомнил ей стихотворение Роберта Фроста, которое она столько лет читала восьмиклассникам. Лес на пазле тоже был чуден, темен и глубок [43] – переплетенье черных веток.
– Почему именно этот? – недоумевала миссис Грубер. – У меня от него душа не на месте.
И теперь мисс Берил жалела, что не прислушалась к подруге. Если не брать в расчет Роберта Фроста, выбор был неудачный. Небо на пазле было почти того же цвета, что и снег, мисс Берил собрала края, и дело застопорилось. В неразберихе белого и черного (не говоря уже о сером) трудно было понять, где должен быть тот или иной фрагмент, на переднем или на заднем плане, слева или справа. В среднем мисс Берил за час удавалось подобрать один или два фрагмента, да и то наугад, если повезет. Она поняла, что дольше не в состоянии вглядываться в пазл, ей нужен отдых, и быстро приучила себя не подходить к окну гостиной, как прежде, не смотреть на деревья, поскольку ей неизменно казалось, будто пейзаж за окном повторяет пазл. Лучше уж пойти на ярко-желтую кухню.
Но сегодня, разглядывая шкафчик с супами и пытаясь усмотреть причину своей замкнутости и смятения в пазлах, неправильных поворотах и незнакомцах с ружьями, она вынуждена была признать, что они ни при чем. Дело в том, что она поступила дурно, вот от этого у нее и пропал аппетит.
Она надолго запомнит выражение лица Салли, когда тот наутро сказал ей, что Клайв-младший, видимо, прав и ему, Салли, действительно лучше съехать. На следующий день после того ужасного случая Салли заглянул к ней, собираясь на работу, произнес, как обычно: “Вижу, вы все еще живы”, но когда чужаки палят по соседнему дому, приняв его за твой, старая шутка обретает новый смысл, и это понял, кажется, даже Салли. В руках у него были рабочие ботинки, и он поискал глазами стул королевы Анны.
– Что вы сделали с моим стулом?
– Невеста сына села и сломала, – пояснила мисс Берил. Обломки она отвезла к мастеру в Шуйлер-Спрингс, некоему мистеру Блу, по телефону тот утверждал, будто может починить что угодно.
Мисс Берил все еще злилась на эту женщину, Джойс, при более коротком знакомстве та не стала ей нравиться больше. В тот вечер, когда стреляли по соседнему дому, Джойс приехала вместе с Клайвом-младшим и высказала о случившемся целый ряд совершенно неуместных соображений. Точнее, как открыла рот, так полчаса и не затыкалась. Эта женщина объяснила, что культура стремительно приходит в упадок. Доказательства видны всюду. Она, Джойс, вот просто не может смотреть местные новости. Обитатели их района раньше поддерживали добрососедские отношения, не то что теперь. У них в районе творится такое, будто это не Лейк-Джордж, а Нью-Йорк или Нью-Джерси. Не люди, а звери, вот кто они такие. И так далее и тому подобное, гвоздила своим мнением, как дубиной. Мисс Берил в отместку пошла на кухню и заварила ей чашку крепчайшего кофе якобы без кофеина.
Как ни странно, Салли – а он, как известно, никогда и ни в чем не считал себя виноватым – признал ответственность за этот случай.
– Стул, скорее всего, сломался из-за меня, – грустно сообщил он. – Последнюю пару раз я замечал, что он шатается. Надо было сказать вам.
Он по-прежнему стоял посреди комнаты с рабочими ботинками в руках, задумчиво хмурил лоб и казался мисс Берил призрачнее обычного.
– Надо было его починить, – добавил Салли. – Я ведь собирался.
Мисс Берил хотела возразить, мол, забудь (можно подумать, Салли без ее слов не забыл бы), но он глубоко задумался, чего прежде за ним не водилось, и она промолчала.
– Кстати, – наконец произнес Салли, выйдя из задумчивости, – если я в конце месяца съеду, вы найдете другого жильца?
– Куда же ты пойдешь? – громко спросила мисс Берил и, еще не договорив, сообразила, что этим вопросом нечаянно оскорбила Салли, предположив, будто на всем белом свете он не найдет никого, кто согласился бы дать ему кров.
К счастью, Салли оскорбления не заметил и ее сомнений не разделял.
– Что-нибудь подыщу, – пожал он плечами, – город вечно полупустой. Найду квартирку поменьше. Мне бы даже хватило одной комнаты и санузла. Кухней я все равно не пользуюсь. Мне просто не хочется оставлять вас одну в трудную минуту, вот и все.
– Мне не нужен жилец, Дональд, – заверила она Салли. – Мне было приятно твое общество. – Мисс Берил осознала, что замечание получилось глупое, поскольку Салли приходил домой только вымыться и поспать, и добавила: – Приятно было знать, что ты рядом.
– Не так-то часто я бывал рядом, – признал Салли. – И меня не было в пятницу, хотя следовало бы…
– Тогда он пристрелил бы тебя, – парировала мисс Берил. – Если бы ты был здесь, вышло бы только хуже.
– Спасибо за эти слова, миссис Пиплз. – Салли криво ухмыльнулся. – Но сдается мне, после моего отъезда вам будет спокойнее. Ваш сын тоже так считает, и, пожалуй, в кои-то веки он прав. Не может же человек всегда ошибаться. Даже Банк.
С недавних пор мисс Берил рассуждала схожим образом, а потому и не стала спорить.
– Но если ты передумаешь, Дональд…
– Не передумаю, – сказал Салли. – Тем более когда съеду. Кроме того, – добавил он, оглядевшись, – у вас мне теперь и сесть-то не на что.
С тех пор прошло две недели, и все эти две недели мисс Берил была сама не своя. Предупредив, что ему придется съехать, Салли стал бывать дома еще реже прежнего. Отчасти потому, что по утрам работал у Хэтти и вставать ему приходилось на полчаса раньше. Теперь он не ждал, пока закусочная откроется, а помогал ее открывать, то есть ставил будильник (которого все равно не слышал) на полчаса раньше. От его жужжания просыпалась мисс Берил, и швабру, чтобы стучать в потолок, она теперь держала возле кровати. С того момента, как наверху раздавались тяжелые шаги Салли, и до того, как он ступал за порог, на сумеречную улицу, не проходило и пяти минут. Обувался он у подножия лестницы и бывал таков. Иногда мисс Берил видела его вечером, когда он возвращался с работы, принимал душ и вновь уходил; она скучала по их утренним пикировкам. Мисс Берил размышляла о том, как сильно по ним скучает и как будет скучать по Салли, когда он съедет, как вдруг в дверь позвонили.
Первым делом мисс Берил подумала – точнее, испугалась, – что пришла миссис Грубер, она утром звонила, спрашивала, не хочет ли мисс Берил отправиться в путешествие, то есть поехать куда-нибудь пообедать, и очень расстроилась, узнав, что подруге не стало лучше. Миссис Грубер тяжело переживала зимы, она любила гулять, но со Дня благодарения была вынуждена сидеть дома: начинались холода, а она боялась простудиться и умереть. Возобновить прогулки она отваживалась только в апреле, когда сбоку ее дома зацветали тюльпаны. Так что миссис Грубер оказывалась на всю зиму заперта в четырех стенах – не считая тех случаев, когда ей удавалось уговорить мисс Берил съездить куда-нибудь на ее “форде”. Поэтому миссис Грубер была лично заинтересована в том, чтобы подруга ее была здорова. Поначалу миссис Грубер обрадовалась, что в этом году мисс Берил не поедет путешествовать, но потом поняла – и это печальное знание ввергло ее в уныние, – что мисс Берил решила воздержаться не только от заграничных путешествий, но и от поездок по округе. Убежденная, что мисс Берил страдает главным образом от того, что ее фраппировали, а не от чего-то другого, миссис Грубер не скрывала, что придумала грандиозный план, дабы к подруге вернулось телесное и душевное здоровье, а ее “форд” вернулся на шоссе и они не пропустили бы послепраздничные распродажи. Вот почему мисс Берил боялась, что на пороге стоит миссис Грубер с кастрюлькой горячей куриной лапши “Кэмпбелл”, которую она, по своему обыкновению, слишком сильно разбавила водой. Направившись к двери, мисс Берил остановилась у окна и выглянула сквозь тюлевую штору, чтобы проверить, права ли она.
Оказалось, что нет. На крыльце терпеливо ждала высокая сухощавая женщина средних лет, в дешевых брюках, мужской брезентовой куртке и без шапки. Мисс Берил узнала ее в несколько этапов. Первые из этих этапов были довольно смутные. “Я тебя знаю, – пробормотала мисс Берил себе под нос, разглядывая женщину. – Что скажешь, Эд? Откуда я ее знаю?” Но Эд ей ничем не помог. Загвоздка в том, что когда столько лет работаешь учительницей в маленьком городке, то “знаешь” почти всех – точнее, опознаешь во взрослых обличьях черты прежних восьмиклассников. У мисс Берил даже была теория, что реинкарнацию выдумала спятившая школьная учительница из маленького городка, жертва неизбывного расплывчатого ощущения, будто все, кто встречается ей на улице, знакомы ей по прошлой жизни. Однако мисс Берил узнала эту женщину во взрослой ипостаси, что лишь усугубляло загадку, поскольку круг общения мисс Берил в последние десять лет стремительно сокращался. “Не стой просто так, Клайв, – обратилась она уже к мужу. – Помоги мне”. Почему ей кажется, что она видела эту женщину в униформе?
