Мари-Бернадетт Дюпюи - Сиротка. Слезы счастья
Девушка задумалась и ответила не сразу. Они обе пошли по направлению к дому.
– Ты все равно это и сама знаешь, потому что можешь читать мои мысли.
– Уже не могу. Это закончилось. Всё, похоже, становится таким, каким оно было раньше. У меня ведь было видение. Я сумела появиться перед твоим мысленным взором. Если бы ты только знала, как настойчиво я молилась и умоляла! И мои мольбы были услышаны. Я, впрочем, по-прежнему уверена в том, что демоны – существа могущественные. Не зря об этом говорится в священных книгах. Чем больше приближаешься к Богу, тем более свирепые существа появляются рядом с тобой. Лоранс, я задала тебе этот вопрос из-за всего того, что пережила во время своего общения с Делсеном. Только ты будешь знать все подробности.
Киона – дрожащим голосом и с напряженным выражением лица – рассказала Лоранс о той гнусной ночи, которую ей довелось пережить и в которую молодой индеец вел себя ужасно агрессивно. Упомянув о его грубости, оскорблениях и угрозах, она в заключение своего рассказа сказала:
– У меня не было другого выхода. Если бы он меня изнасиловал, я бы от этого умерла – либо сразу, либо постепенно. Но я и без изнасилования была потом сама не своя, и мне тоже хотелось умереть. Я не знаю, что меня спасло. Я, как и ты, чувствовала себя униженной, грязной, истерзанной. Как ни странно, именно в тот момент, когда Эбби обнаружила меня в хижине, я вдруг ощутила желание жить, желание выжить, желание увидеть ее кобылу Камелию и других лошадей. Когда я уезжала вчера вечером из Валь-Жальбера, я хотела вместе с Аделью погладить Фебуса. Он был рад тому, что снова меня увидел. Я это поняла – поняла своим собственным способом.
Лоранс уставилась на изящный профиль Кионы. Она была покорена ее красотой и ошеломлена всем тем, что она только что услышала.
– Понятно, почему мама тебя так любит, – прошептала Лоранс. – Ты ведь такая замечательная и необыкновенная! Ты наш ангел-хранитель.
– Мин – чудесная мать. Ты ошибаешься насчет той любви, которую она ко мне испытывает и на которую я отвечаю взаимностью. Она просто любит меня не так, как тебя, а совсем по-другому – только и всего. Я никогда не буду ее ребенком, и я могу тебя заверить, что она любит вас всех больше, чем кого-либо еще в целом свете.
В большом доме семьи Шарденов было тихо, а потому они смогли незаметно подняться в свою комнату, вытереться насухо и одеться. Затем они принялись смеяться над только что пережитой драмой, однако смех их был нервным и едва не переходящим в слезы. Пройдет еще немало дней, прежде чем они освободятся от тяжести пережитых ими нескольких жутких часов, однако они поклялись друг другу, что забудут о них.
Впрочем, применительно к Кионе речь могла идти даже не о днях, а о месяцах. Перед ней разверзлась бездонная пропасть, и она боялась, что упадет в нее, если сделает хотя бы один неверный шаг.
– Боже мой, ты ведь сейчас уже могла бы быть мертва! – прошептала она трагическим тоном, сидя за столом в кухне и держа в руках чашку с кофе. – У меня такое впечатление, что я чувствую одновременно и боль тех, кто тебя любит, и свою собственную боль.
– Перестань, Киона! Не терзай себя. Я ведь здесь, рядом с тобой, живая, здоровая и даже хочу есть. Я не могла умереть, потому что за мной присматривала ты!
– И Фокси. Он начал громко лаять прямо в мое ухо. Это еще одна загадка для меня, потому что он в тот момент находился далеко. Он звал тебя, пытался тебя остановить. Думаю, он попытался бы тебя спасти и утонул бы сам.
Кионе показалось, что она задыхается, что на нее обрушивается огромная масса ледяной воды. Лоранс погладила ее по щеке.
– Прости меня. Тебе сейчас тяжко, и все из-за меня.
– Нет, не переживай, это пройдет. Мне нужно думать о чем-нибудь другом. Как бы мы могли сегодня развлечься? А-а, я знаю! Можно сделать картонный домик для куклы Адель! Ты этот домик раскрасишь, и затем мы испечем крошечные пирожные.
– Жаль, что я этого не увижу, – раздался чей-то приятный голос.
Это была Эстер, спустившаяся в прихожую и проходившая мимо кухни. Она случайно услышала последние слова Кионы. В своем наряде – красный платок на черных волосах, облегающие брюки и белая кофточка – она вполне могла бы сняться для какого-нибудь журнала мод.
– А вы сегодня ранние пташки, – добавила она. – Ну ладно, не буду мешать. Мне не хочется заставлять месье Лафлера ждать. До свидания!
Она вышла из дому, осторожно закрыв за собой входную дверь. Лоранс с оторопелым видом нахмурила брови.
– Я тоже исцелилась, Киона. Да, мне кажется, что я уже больше не люблю Овида. Если бы любила, то почувствовала бы сейчас ревность. Ты со мной согласна?
– Да, согласна. А ты случайно не лукавишь?
– Нет, я и так уже наделала слишком много глупостей во имя великой любви. Мне уже даже не хочется быть женщиной, женой, матерью. Можешь мне поверить! Я была влюблена, и, как частенько говорит бабушка, такого рода страсть гаснет так же быстро, как загоревшаяся соломинка. Киона, а ты не могла бы заглянуть в будущее и описать мне мужчину, которого я буду любить всю свою жизнь – моего будущего мужа?
Киона в ответ лишь слегка улыбнулась и покачала головой. Она услышала детские голоса, доносившиеся со второго этажа, топанье по паркету, смех в комнате Эрмин и Тошана. Обитатели дома просыпались. Их ждал спокойный день в семейном кругу, наполненный ароматом роз, теплом солнечного света и сладостью сахара. Тени рассеивались, колдовские чары ослабевали. Никто и на секунду не заподозрит, что одна чрезмерно впечатлительная и романтичная девушка едва не покончила с собой и тем самым едва не устроила для своих близких настоящий траур.
– Ну так что? – стала настаивать Лоранс. – Не молчи!
– Пусть это станет для тебя сюрпризом. Так будет намного лучше. Ничего не знать об уготованной нам судьбе – это ведь так замечательно!
Глава 10
Секретные сады
Пятница, 4 августа 1950 года
Овид медленно ехал на своем автомобиле, рассказывая о некоторых особенностях своего региона Эстер, восхищенной великолепной красотой пейзажей. Она, приехав сюда, в Канаду, еще толком не осознала, как огромен североамериканский континент.
– Здесь все совсем по-другому, если сравнивать с Францией, – сказала она после того, как они проехали пару десятков километров. – Когда я добиралась сюда с Тошаном, мы ехали главным образом ночью, и я чувствовала себя такой измученной, что много спала. Вы открываете для парижанки совершенно новый мир. Я ведь, кстати сказать, очень редко выезжала куда-нибудь из Парижа.
– Знаете, а я с детства мечтал побывать в этом городе, – заявил Овид, радуясь тому, что Эстер разговаривает с ним так откровенно.
