Флора Шрайбер - Сивилла
Эпилог
Новое время новой сивиллы
Я, автор этой книги, выступающая в ней под именем Флоры, поддерживала с Сивиллой контакт в течение более чем семи лет после того, как она покинула мою квартиру. Ознакомившись с выдержками из ее писем ко мне, вы сможете увидеть новую Сивиллу в ее новой жизни.
4 ноября 1965 года
Мне хотелось бы, чтобы Вы увидели мой дом. Конни [доктор Уилбур] сказала, что будет дешевле купить, чем снимать, и одолжила мне денег на первый взнос. У меня очень большая комната для гостей. Это для Вас, доктора Конни и, конечно, для Лоры, понимаете? Я просто в восторге оттого, что у меня есть свой дом. Со мной живет Капри. Ее любимое место — подоконник в прихожей. Иногда я спрашиваю себя, замечает ли она, что я — это только я…
20 января 1966 года
Этой зимой я выкроила время, чтобы прочитать несколько книг. «Дружба и братство», «В поисках Амелии Эрхарт», «Папа Хэмингуэй», «Жюри возвращается» (Найзера), «Чужие деньги», «Король в замке», «Китайское зеркало», трехтомник Брюса Кэттона о Гражданской войне. Большинство этих книг, как и большинство прочитанных мною журнальных статей, посвящено событиям и людям, которые бы ли у всех на слуху в тот период, когда нас было слишком много, чтобы я могла обращать внимание на что-либо другое. Все эти события как бы проходили стороной. Приходится многое наверстывать. Имена Элджера Хисса и Уайттекера Чемберса, к примеру, были для меня пустым звуком.
25 сентября 1966 года
Только подумать, что я живу здесь уже почти год! Это первый непрерывный год в моей жизни. Удивительно, как дни складываются в недели, а недели в месяцы, на которые я могу оглянуться и припомнить их. За это время я пропустила только один рабочий день (зимой болело ухо). Какое потрясающее ощущение — ничего не упускать! Люди считают все это само собой разумеющимся, и мне кажется, они многое теряют.
Все идет хорошо. Не очень легко, но без особых трудностей. Мне даже повысили жалованье после семи месяцев работы. Это меня удивило, потому что я этого не ожидала, так как подписывала контракт на фиксированную сумму. Однако я все еще рассчитываю вернуться к педагогической деятельности. Для этого есть хорошие возможности.
Вы спрашивали относительно частных уроков живописи, о которых я мельком упомянула, — веду ли я их или посещаю. Мне казалось, что я вам уже объясняла. Видите ли, мысленно я часто беседую с Вами, а потом забываю, было ли это в воображении или на самом деле. Это занятия по живописи маслом для взрослых. Я веду их в студии в своем собственном доме. Вот так. Это мой дом, а не просто здание, принадлежащее мне. Наконец-то Мэри и все остальные по лу чили дом, но ни Мэри, ни этих «других» больше нет. Только я.
8 января 1967 года
Меня не перестает удивлять, как много может сделать здоровый человек. Я очень счастлива.
14 января 1967 года
Вы никогда не угадаете, какую работу я только что закончила. Это картина, которую Вы должны поместить над диваном. Не та картина, которую я начала писать для вас обеих. У меня просто руки к ней не лежали после того, как умерла ваша мама. Я не могла переживать ощущение потери, и Вы наверняка меня поймете. Так что я начала совсем другую картину. Выполнена она в технике казеина (это похоже на живопись маслом и не менее стойко), уже обрамлена и готова к вручению Вам, когда мы встретимся в Нью-Йорке. Событие это (Конни еще не упомянула о нем Вам) произойдет недельки через две и продлится всего пару дней. У нее там назначены встречи с пациентами, а я при еду, чтобы вручить картину (которая, кстати, выдержана не в духе реализма, а скорее передает настроение), встретиться с Вами и Лорой и сделать кое-какие покупки. Скоро увидимся…
8 февраля 1967 года
Спасибо за то, что выслали мне книги. Было глупо с моей стороны забыть их после того, как я их с таким трудом достала. Конечно, Конни скажет, что это мое подсознание не желало покидать Вас. Что ж, встреча была короткой, но мы всегда можем надеяться на следующую встречу. На самом деле я думала, что оставила их в такси, когда позже спохватилась, что их нет. Но у меня не было мыслей вроде того, что кто-то умышленно прячет их.
Август 1967 года
Пишу даже не письмо, а что-то вроде записочки, потому что Вы с Конни должны первыми узнать мою сенсационную — для меня, во всяком случае, — новость: вчера окончательно было решено, что с первого сентября меня назначают на должность доцента. Я просто потрясена. На собеседование приходило еще восемнадцать человек, и я была уверена, что у меня нет никаких шансов, но декан сообщил мне, что после беседы со мной они без всяких сомнений единодушно приняли такое решение. Это потешило мое «эго». Правда, я везучая? Подробности и другие новости — позже…
24 августа 1967 года
Провела уик-энд с Конни. Она сделала мне «перманент», и я сшила из белого с рисунком нейлона летнее платьице, которое она потом заставила меня подрубать. Мы вымыли и подстригли троицу наших пуделей. Они не были от этого в восторге. Мой скулил, а ее парочка пыталась покусать нас. Очень забавно. Ее цветной телевизор и стереопроигрыватель чудесны, но мы все-таки выкроили время сыграть в скребл (это наша любимая игра). Она, как обычно, победила в двух партиях из трех. Я кручусь как белка в колесе, но мне это нравится. Хотелось бы мне, чтобы вы увидели в цвету мой куст ложного апельсина. Во дворе у меня множество разных цветов…
20 ноября 1968 года
Просто чудесно, как все хорошо идет. После трех с лишним лет временами мне все еще не верится, до чего мне повезло. Я помню все и могу отчитаться за каждую минутку любого дня. Вы-то хорошо понимаете, как это здорово для меня — быть просто Сивиллой, потому что Вы знали меня в то время, когда все обстояло по-иному.
Шестого июня 1969 года Сивилла сообщила мне в письме, что приезжает в Нью-Йорк, чтобы представлять свой колледж на какой-то конференции. В этом городе, который в течение одиннадцати лет был ее фрагментированным домом, она несколько раз встречалась со мной, а также совершала прогулки в одиночку. 2 июля 1968 года в уюте собственного дома она вспоминала об этом визите: «Когда я ходила по улицам Нью-Йорка, многие полузабытые воспоминания возвращались ко мне — но без преувеличенных эмоций. Я попросту вспоминала старое время, припоминала свои прежние ощущения, но не переживала их заново. Однако при посещении знакомых мест ко мне являлись и воспоминания о том, что происходило не со мной, а с кем-нибудь из моих бывших „я“. Я нашла магазин одежды, где делала свои покупки Пегги Лу. Нашла отель, где однажды Марсия и Ванесса провели вечер. И встретилась у Метрополитен-музея с Мэриен Ладлов, которая была подругой Вики. Мэриен сразу же узнала меня. Помня ее через Вики, которая теперь стала частью меня, я поболтала с Мэриен, воспринимая ее как свою подругу».
Во всех последующих письмах продолжались восторги по поводу бытия в качестве нормального человека в мире, по которому она шла без происшествий с капризами часов. Страхи перед прошлым окончательно ушли.
Временами, конечно, появлялись какие-то нотки сожаления, как, скажем, в письме от 28 мая 1970 года:
«Я бы добилась гораздо большего, чем сейчас, если бы все те годы сложились по-иному. Однако мне кажется, что я лучше понимаю своих студентов, чем понимала бы при других обстоятельствах. Я никогда не забуду о том, что у меня было расщепление личности. Но хотя я до сих пор распознаю чувства, связанные с моими бывшими „я“, чувства эти такие же, как у других людей, — разные аспекты одной и той же личности.
А время? Время просто чудесно, поскольку оно всегда при мне. Накануне в классе произошло нечто, что, наверное, повеселит Вас. Одна из моих студенток, учительница, болела и пропустила много занятий. Заполняя листок посещаемости, она никак не могла сосчитать, сколько же времени она потеряла. „Мисс Дорсетт, — спросила она, — у вас когда-нибудь случалось так, что вы не могли отчитаться за прожитое вами время?“ Поразмыслив, я сказала по возможности беззаботно: „Да, разумеется“».
Сообщение Сивиллы заставило меня вспомнить мои непосредственные встречи с похитителями ее времени: с Пегги Лу, которая спонтанно возникла в один прекрасный день, когда я сидела за ланчем в квартире Сивиллы, и с безы мянной блондинкой, а также те случаи, когда доктор Уилбур гипнотизировала Сивиллу для того, чтобы познакомить меня со всеми ее «я», спрашивая их поочередно, будут ли они сотрудничать со мной, если я возьмусь писать эту книгу. Я никогда не встречалась с Вики, но она сказала очень вежливо: «Я уже давно знаю Флору». Рути пожаловалась: «Сивилла плохо кормит нас», а Пегги Лу заметила: «Никак не могу понять, почему вы хотите написать книгу именно о Сивилле».
В то время как Сивилла вспоминала о множественном расщеплении личности как бы издалека, доктор Уилбур продолжала сталкиваться с этим явлением вплотную. За семь лет она диагностировала и лечила шесть случаев расщепления личности — пять у женщин и один у мужчины. Ни в одном из них не проводился классический психоанализ, но проводилась психотерапия и гипноз. Все они были интегрированы, хотя в одном случае возник рецидив и пришлось проводить вторичную интеграцию.
