Алексей Колышевский - Откатчики. Роман о «крысах»
– Николай Иванович, я уже на месте. Куда мне дальше идти?
– Знаю, знаю, что ты на месте. Уже доложили. Видишь впереди тебя насыпь, а в ней проход?
– Вижу.
– Иди через него. Потом сразу попадешь на асфальтированную дорогу. Иди по ней все время прямо, пока не дойдешь до высоковольтной линии. Там будет поворот направо. Ты свернешь и опять пойдешь прямо, потом еще раз свернешь направо и упрешься в бетонный забор. Там увидишь, что вместо одной плиты приварена решетка, она в одном месте отогнута, как раз хватит, чтобы пролезть. Пролезешь сквозь этот лаз и увидишь по правую руку от себя за опять-таки бетонным забором два недостроенных корпуса общежития. Сворачивай в первый же проем, тебе нужен ближний корпус. Обойдешь его слева, увидишь вход в здание и горящий внутри костер. Я возле этого костра сижу, греюсь и жду, когда же ты наконец-то принесешь мне то, что должен, – голос Ракова был отвратительно слащавым и напоминал сейчас голос какого-то старого педофила.
– Все понял. Иду.
Гера торопливым шагом шел по ночному лесу. Луна, невидимая в залитом электрическим светом городе, здесь, в лесу, слабо освещала дорогу, и ее свет отражался от немногочисленного, не выпавшего еще толком снега. Так страшно Гере было только один раз, в детстве, когда в Ногинске он случайно под вечер попал на городское кладбище. Катался на велосипеде и заблудился. Тогда его выручил случайно проходивший мимо кладбищенский сторож, а сейчас Гере лишь оставалось верить в то, что Орлов окажется гениальным стратегом, и страх Геры улетучился без остатка. Вот, наконец, и та самая отогнутая решетка. Гера протиснулся через узкий проем и пошел вдоль забора, из-за которого смотрели на него выбитыми стеклами черные глазницы окон. Свернул в первый проход в заборе. Обошел корпус слева и сразу увидел средних размеров костер, горевший прямо посредине бетонного холла после входа в здание. Поднялся по ступенькам, подошел к костру, который давал неверные тени, искажающие предметы вокруг.
Раков сидел на каком-то деревянном ящике, и Гера даже не сразу понял, что именно не так в его позе. Подойдя поближе, он с удивлением, переходящим в громогласный смех, увидел, что руки Ракова заведены за спину и закованы в наручники, сам он не сидит, а стоит перед этим самым ящиком на коленях, а торс его лежит на ящике. Штаны сзади были приспущены, и видно было, что бравый чекист предпочитает по старинке носить сатиновые семейные трусы «в цветочек». Раков судорожно мотал головой и громко мычал. Говорить у него не получалось оттого, что в рот был вставлен красный круглый шарик кляпа наподобие того, что был загнан в рот Марселасу Уоллесу в фильме «Криминальное чтиво».
Орлов сидел неподалеку, так, что отблески костра на него почти не падали. Поэтому Гера сразу не заметил его. Виталий Олегович подождал, пока Гера вдоволь нахохочется, и только потом подошел к нему:
– Вот встретил старого сослуживца, представляешь? В таком неожиданном месте! А он мне оказался не рад, пистолетик вот хотел достать, только у него по физподготовке всегда прогулы были, так что сопротивления он мне сильного не оказал. Да не мычи ты, Коля!
– За что вы его так цинично?
– А он мне никогда не нравился. – Орлов достал из сумки, висящей у него на правом плече, мощный фотоаппарат со встроенной вспышкой. – Освещение, конечно, так себе, но, я думаю, на качество снимков это не повлияет. Да не ворочайся ты, Коля. Лучше попозируй старому другу. Вот так, – Орлов сделал несколько фотографий Ракова с разных точек, действуя быстро и уверенно, как профессиональный фотограф.
– Да для чего все это, Виталий Олегович?
– Для сайта «компромат». Если наш комбинатор вздумает нам строить козни, то мы для начала их вывесим именно там и снабдим соответствующим текстом. Слыхал, Коля? И вот еще что: ты от парня отвали. Он теперь в «Юксоне» большая шишка, и мы его такой мрази, как ты, в обиду не дадим. Пистолетик я тебе твой не верну, он тоже может пригодиться в случае чего. Ты ему ничего сказать не хочешь, Гера? Можешь делать, что угодно. Можешь даже на него помочиться. Он это заслужил.
– Да ладно. Как-то цепенеешь при виде человека, который собирался тебя убить.
– А ты не цепеней. Ты вообще об этом забудь.
Орлов достал из кармана короткой черной куртки рацию и сказал в нее только одно слово:
– Майна.
Через минуту, не больше, послышался рокот приближающегося вертолета. Раков пристыженно закатывал глаза и, вероятно, предпочел бы сейчас быть разрубленным вертолетной лопастью, чем оставаться в таком положении. Огромная туша транспортного военного вертолета повисла над поляной возле недостроенного корпуса, взметая тучи снежной пыли. Ничего не было слышно, и Орлов, наклонившись к уху Ракова, проорал в него:
– Все! Боги улетают, а ты продолжай сявок ловить. Может, чем разживешься!
Закрывая глаза рукой, они с трудом поймали свисавшую из кабины вертолета веревочную лестницу, вскарабкались по ней, и Орлов, втянув лестницу за собой, задвинул дверь.
Прилетев на базу, устроили небольшую пирушку в честь благополучного исхода мероприятия. Слегка выпивший Гера, осмелев, вновь обратился к Орлову с вопросом, зачем все было так усложнять, и получил ответ:
– Ты у кого работаешь? У будущего президента! А президент, хоть и будущий, может все. Так что привыкай.
Перед тем, как провалиться в блаженный сон, Геру вдруг некстати пронзила мысль о том, что если до сих пор смертельных врагов у него не было, то сегодня появился именно такой враг. Потом подумал, что, скорее всего, теперь, после того, как с «Патиссоном» в его жизни было покончено раз и навсегда, никто из «шестерки» ему больше не пригодится. Зато пригодятся деньги за тот самый не введенный толком товар. Деньги Гера решил не возвращать. Обойдутся…
Он уснул. Во сне ему снился Раков, стоящий в той же самой позе, что и возле костра на бетонном полу, но отчего-то возле куста, кажется, черники. Только вместо ягод куст был усеян маленькими смешными скелетиками. Раков, чьи руки не были связаны, горстями обрывал с куста пригоршни скелетиков и, судорожно запихивая их в свой рот, с хрустом разжевывал и глотал.
Высший пилотаж
Прошло несколько месяцев. Герман и Настя сыграли свадьбу, одним из свидетелей на которой был дядя Петя. Квартира Германа, прежде холодная и необжитая, благодаря хлопотам Насти стала уютным семейным гнездышком. Она почти всегда возвращалась домой в одно и то же время – около восьми вечера. Гера, если не был в командировке, то также стремился попасть домой как можно раньше, чтобы провести с молодой женой больше времени. Вдвоем им было нескучно. Они постоянно обсуждали события, произошедшие за день, строили планы на будущее. Настя старалась показать себя примерной хозяйкой, и это удавалось ей на славу. Она открыла в себе талант «кухонной магии», как сама она называла свое умение вкусно готовить, и Гера, путь к сердцу которого лежал, как и водится у мужчин, через желудок, воздавал должное тем сложным и замечательно вкусным блюдам, которые Настя с легкостью, будто шутя, готовила, и было видно, что этот процесс доставляет ей ни с чем не сравнимое наслаждение.
