Ричард Аппиньянези - Доклад Юкио Мисимы императору
– Вы говорите о демократах, таких, как Ито-сан?
Цудзи кивнул.
– Понятно. И вы хотите создать целую школу политиков нового поколения, которые будут поддерживать вас в ваших начинаниях. Я прав?
– Да, совершенно верно.
Лицо Цудзи стало багровым от выпитого шампанского. Ни Цудзи, ни я не умели пить. Я чувствовал, что теряю контроль над собой.
– Полагаю, ваша семья все еще приписана к определенному месту жительства, находящемуся за пределами Токио в сельской местности? – спросил Цудзи.
– Да, нашим официальным хонсеки является Сиката в области Кансай. А почему вы спрашиваете об этом?
– Потому что, опираясь на селян, очень легко пройти п парламент. Вы видите, Мисима-сан, что судьба вам благоприятствует? За вас проголосует большинство бывших военнослужащих и наша ассоциация буддизма секты нитирэн. Через год или два вы займете место в парламенте.
– Все это очень интересно, лестно для меня и, возможно, даже соблазнительно. Но я повторяю еще раз: меня совершенно не интересует политика.
– Даже если это путь к достижению благородной цели?
– Да. Лично я занимаюсь постыдным ремеслом. Мой отец как-то назвал литературу «профессией лжи». Он говорил, что она – призвание неразумных декадентов, и запрещал мне заниматься литературным творчеством. Чего он только не предпринимал, чтобы заставить меня бросить занятия литературой. Поэтому я и называю литературу избранной мной постыдной профессией. Мной как писателем можно восхищаться, но меня нельзя уважать.
– Нам всем с детства привили подобные взгляды, Мисима-сан.
– К счастью, оккупация многому научила нас. Теперь мы знаем, что мирное выращивание хризантем предпочтительнее Пути Меча.
– Вы настоящий циник!
– Возможно, я действительно циничен, а возможно, просто научен собственным горьким опытом выживания в трудных условиях. По сравнению с тем, что мы пережили, все остальное выглядит не таким уж страшным. Что я должен делать, господин Цудзи? Может быть, я должен возносить молитвы к тайно почитаемым духам святилища в Атами? Генералу Тодзио и пяти другим повешенным военным преступникам? Может быть, мне следует поблагодарить их за поражение, в результате которого наше общество встало на путь процветания?
– Молодые люди обычно винят во всех своих бедах стариков. В японской истории можно найти много таких примеров. Недаром в китайской классической «Книге Перемен», «И Цзин», упоминается принцип гекокойю, то есть низвержения старших и возвышения младших.
– Я никогда не забуду удивительных слов о капитуляции, произнесенных Драгоценным голосом по радио 15 августа 1945 года: «Положение на фронте сложилось не в пользу Японии». Сегодня мы бы сказали, что война поставила Японию в невыгодное положение.
– Вы не совсем почтительно отзываетесь о Его величестве, Мисима-сан, и упускаете из виду одно важное обстоятельство. Заметьте, что Драгоценный голос ни разу не произнес слов «поражение» и «капитуляция».
– В том, что мы так и не услышали эти два слова, кроется своеобразная ирония. Дело в том, что мы, чудом оставшиеся в живых, все еще существуем, хотя были обречены на гибель.
Я был слишком дерзок в своих суждениях. Мое опрометчивое замечание, по сути, обвиняло Цудзи в том, что он, чтобы искупить поражение, не совершил самоубийство, как предписывал кодекс бусидо.
Я думал, моя наглость разгневает Цудзи, но, вопреки ожиданиям, он ответил мне с сияющей улыбкой:
– Вы считаете, что я должен был умереть, Мисима-сан? Я, конечно, рассматривал такую возможность, но счел себя обязанным последовать приказу Его величества и выжить в трудных условиях. Я всегда помнил пророчество нашего великого учителя, генерал-лейтенанта Исивары Кандзи.
– Вы все еще верите в его нитиренскую концепцию саисусен, последней войны, всемирной катастрофы, которая начнется в 1960 году?
– Полагаю, она уже началась.
– И вы, конечно, не верите в учение Исивары-сан о «сельском очищении» Японии? Оно вовсе не походит на учение Мао Цзэдуна, китайского крестьянина.
– Представители старой националистической школы, такие, как Исивара и я, вполне способны признать, что Председатель Мао является тайным конфуцианцем, именно поэтому он особенно опасен. Война между различными культурами в эпоху, когда над миром нависла угроза атомной катастрофы, неизбежно переходит в сферу идеологии. Мао это знает, и Нитирэн уже предвидел это семь сотен лет назад.
– Современники называли Нитирэна икко, целеустремленным фанатиком, который трактовал буддизм слишком узко и упрощенно в националистических целях. Он свел все богатство буддийского учения к простой декламации сутры Лотоса. Вы можете представить, господин Цудзи, меня бесконечно повторяющим эту сутру и пытающимся таким образом найти себе сторонников и обеспечить себе место в нижней палате парламента? Может быть, вы еще посоветуете мне сопровождать эту декламацию барабанным боем, как это делают последователи Нитирэна?
Я схватил серебряный поднос со стола и начал бить в него костяшками пальцев – дон-дон-дон. Издаваемый мной шум привлек внимание изумленных прохожих и стоявших у парапета гейш. В это время зрители как раз начали возвращаться в зал после антракта. У меня помутился разум от спиртного, и мои гнев и недовольство вылились наружу.
Цудзи сохранял полное спокойствие.
– Нитирэн, – с невозмутимым видом промолвил он, – называл себя ничтожнейшим созданием, которое преобразила сутра Лотоса. «Тело – это всего лишь оболочка, общая у людей и животных, в ней сочетаются две жидкости, розовая и белая, как мясо и рыба. Душа находит здесь свое обиталище, это можно сравнить с тем, как лунный свет отражается в грязной луже, или с золотом, завернутым в грязную мешковину».
Луна, отражающаяся в грязной луже…
Сад театра Симбаси тем временем совершенно опустел. Теперь в нем не было ни души, кроме нас с Цудзи и стоявшего за кедром встревоженного шофера.
– Мне хотелось бы кое-что показать вам, господин Цудзи.
– Что именно?
– Гороскоп Его величества, императора Сёвы. Правда, у меня нет его с собой.
– Я не верю в астрологические прогнозы.
– Астрология – довольно точная наука, а не предмет веры. Если бы вы умели читать карту звездного неба, я мог бы доказать вам, что революционная планета Уран занимает в гороскопе императора выдающееся место и тесно связана со зловещей планетой Плутон. Эти две планеты символизируют такие опасные элементы, как уран и плутоний, и мы прекрасно знаем, что из них можно изготовить бомбу, вспышка которой при взрыве будет в тысячу раз более яркой, чем свет солнца. То есть она затмит само-го Бога Солнца. То, что Япония потерпит поражение и на нее будут сброшены атомные бомбы, было записано в гороскопе нашего императора.
– Что за чушь вы несете!
– Я не могу следовать за вами назад в прошлое, господин Цудзи, в котором вы видите будущее спасение Японии. Все это кажется мне наивным. Меня беспокоит не вооруженный нейтралитет – цель, которую вы преследуете, – хотя это противоречит положениям Мирной Конституции. Вооруженный или невооруженный нейтралитет – для меня все едино. Нейтралитет означает для моего поколения утрату веры во что бы то ни было. Я разделяю мнение Исивары-сан о том, что нас ждет атомная катастрофа. Я также полагаю, что атомная бомба – явление вполне совместимое с японской эстетикой и такое же естественное для нас, как наша культура. Я часто размышлял о естественной простоте утвари, используемой во время совершения синтоистских ритуалов. Трехногий табурет, палка, вырезанная из персиковой ветки, на которую привязываются священные клочки бумаги. Эти предметы переносят нас в сакральный мир. Святилище представляет собой пустое тесное квадратное помещение, в котором темно, пищат комары, мерцает зеркало и стоит на коленях священнослужитель. Все, кто когда-либо присутствовал во время совершения синтоистских обрядов, обращали внимание на естественность средств, используемых в синтоизме. Священное место порой обозначают простой веревкой, привязанной к дереву. Та же естественность таится в пустоте святилища, палке, вырезанной из персикового дерева, или привязанных к ней клочках бумаги. Но если вы преодолеете очарование этой естественности, то что вы увидите? Клочки бумаги определенного типа, вырезанные определенным образом; привязанную пеньковую веревку; определенный жест священнослужителя. Было бы большой ошибкой считать, что все это – вполне естественные вещи. Напротив, все это искусственно созданные человеком предметы и явления.
Японская культура постоянно вводит нас в заблуждение, заводит в тупик нашего собственного невежества. Мнение о том, что японская культура по своему характеру близка природе, – недоразумение. Что мы действительно ощущаем, созерцая гладкую гальку в саду дзен, потертую посуду чайной церемонии, пьесы театра Но? Ничто так не отдаляет нас от природы, как опыт, он заставляет нас ощущать свое одиночество. Термины японской эстетики в этом плане очень примечательны, они сосредоточивают внимание на несчастье, хрупкости, недолговечности. На печали вещей. Это признание нереальности человеческого бытия – того, что не может не вызывать сострадания.
