Джоджо Мойес - Где живет счастье
– Что? – пробормотала Розмари, отхлебнув вина.
– Медсестрой.
– Да не хочет она стать медсестрой!
– Я тоже так считала. Но прямо сейчас она почему-то звонит в агентство по подбору среднего медицинского персонала. И разговор, похоже, серьезный. – Виви налила Розмари еще вина. – Я удивляюсь. У нее все так быстро меняется. Я за ней просто не поспеваю.
– Она будет чертовски плохой медсестрой, – заметила Розмари. – Просто отвратительной. И после первого же подкладного судна, которое ей придется вынести, сбежит оттуда, как крыса с тонущего корабля.
Мужчина из агентства оказался весьма любезен. Даже очень любезен. Да, Алехандро де Маренас попросил удалить его из базы данных еще две недели назад. А поскольку он полностью заплатил комиссионные, то не обязан был поддерживать связь с агентством. Вероятно, он вернулся к себе в Аргентину. В среднем акушерки дольше чем на год в Англии не задерживаются. За исключением приехавших из совсем бедных стран, но, насколько он помнит, мистер де Маренас неплохо обеспечен.
– Если хотите, я могу записать ваш номер, – предложил Сюзанне собеседник. – Если он снова с нами свяжется, я передам ему информацию. Вы из Национальной службы здоровья, да?
– Нет, – ответила Сюзанна, уставившись на павлинье перо в руке. Оно приносит несчастье. Она только сейчас об этом вспомнила. Нельзя держать дома павлиньи перья, потому что они приносят несчастье. – Спасибо, не надо.
Она повесила трубку и, уронив голову на телефонный аппарат, разрыдалась.
Времени было почти девять тридцать, и поток пешеходов на улицах Дир-Хэмптона после утреннего часа пик постепенно иссяк: магазины уже успели открыться, а мамаши, провожавшие своих чад в школу, – вернуться домой.
Сюзанна в последний раз пришла в свой магазин. Окна на месте, рамы свежепокрашены, на витрине слева от двери объявление о тотальной распродаже на следующей неделе в связи с закрытием магазина. «Все за полцены и ниже» было написано жирными черными буквами. А вот витрину справа от двери Сюзанна оставила для другого.
Она посмотрела на часы. Отлично. Люси будет здесь через два с половиной часа. Сюзанна пригласила только самых близких: Артуро с Лилианой, преподобного Ленни, миссис Крик – одним словом, только тех, кто ежедневно общался с Джесси и для кого задумка Сюзанны будет хоть что-то значить, так как пополнит копилку их памяти.
Она стояла возле окна, задрапированного легкой газовой занавеской, которую Сюзанна повесила сегодня утром, – не слишком приятное напоминание о затянутых тюлем окнах в общежитии для медсестер – и смотрела на маленькую компанию, топтавшуюся на углу. Сюзанну мучили сомнения, правильно ли она выбрала время, но преподобный Ленни, единственный, кто был посвящен в планы Сюзанны, заверил ее, что время самое подходящее. Преподобный Ленни не единожды бывал на предварительных дознаниях. И он знал, что после ухода близкого человека остаются образы, слова, которые необходимо блокировать, закрашивать, так сказать, светлыми воспоминаниями.
– Вы готовы? – одними губами произнесла Сюзанна, а когда он кивнул, подошла к витрине, подняла газовую занавеску и присоединилась к остальным, с волнением смотревшим на инсталляцию, которая открылась их глазам.
Витрина, где ковром лежали розовые герберы, была убрана мексиканскими праздничными гирляндами, которые Джесси собиралась купить для дома по специальной скидочной цене для работников магазина, и китайскими фонариками, некогда украшавшими полки. Композицию составляли проволочные крылья – в них Джесси как-то на спор проходила весь день, – украшенный стразами кошелек, который в свое время Джесси не могла себе позволить, хотя он ей страшно нравился, и круглая коробка шоколадных конфет в розовой обертке. Рядом – несколько журналов, включая «Вог» и «Хелло!», и домашняя работа Джесси из вечерней школы, где на полях красной ручкой было нацарапано: «Очень многообещающе». А еще CD-диск с сальсой, который Джесси непрерывно крутила, пока Сюзанна не взмолилась о пощаде, и рисунок Эммы, некогда висевший над кассой. В центре стояли две фотографии: на одной, сделанной преподобным Ленни, Сюзанна и Джесси радостно смеялись, а на заднем плане виднелся сияющий Артуро, на второй – Джесси была снята вместе с Эммой: они сидели за столиком на улице возле магазина в одинаковых розовых солнцезащитных очках. Между фотографиями лежал кусок кремового пергамента, на котором Сюзанна розовыми чернилами написала изящным курсивом:
У Джесси Картер была улыбка, такая же солнечная, как погожий августовский день, и вульгарный смех, совсем как у Сида Джеймса. Она любила мороженое «Марс», ярко-розовый цвет, этот магазин и свою семью, хотя, возможно, несколько в другом порядке. Она любила свою дочь Эмму больше всего на свете, а для человека, столь переполненного любовью, это что-нибудь да значит.
У нее не хватило времени выполнить все, что она собиралась, но она изменила мой магазин, а затем изменила меня. И я уверена, в нашем городе она так или иначе изменила каждого человека, с которым ее сталкивала жизнь.
Витрина, яркая и нарядная, сияла огнями, резко контрастируя с голым кирпичом и деревом вокруг. А ближе к стеклу стояли две кофейные чашки. Одна из них – символически пустая.
Никто не проронил ни слова. Через несколько тягостных минут Сюзанна не на шутку забеспокоилась и посмотрела на преподобного Ленни:
– Такие экспозиции были идеей Джесси. Вот я и подумала, что ей бы понравилось.
Сюзанна с трудом заставила себя нарушить тишину. Но собравшиеся упорно молчали. Сюзанне стало дурно, словно она превратилась в себя прежнюю, когда все ее попытки проявить индивидуальность были обречены на провал. И вот она опять напортачила. Почувствовав внезапный приступ паники, Сюзанна усилием воли постаралась его подавить.
– Я отнюдь не собиралась раскрыть ее характер, рассказать о ней все. Мне хотелось устроить нечто вроде чествования. Нечто более веселое, чем… – Сюзанна осеклась, в очередной раз почувствовав свою несостоятельность.
А затем, ощутив чью-то руку у себя на плече, она опустила глаза и увидела изящные наманикюренные пальцы Лилианы. Тщательно накрашенное лицо Лилианы неожиданно смягчилось под влиянием то ли экспозиции в витрине, то ли чего-то еще.
– Сюзанна, это замечательно, – улыбнулась она. – Ты отлично поработала.
Сюзанна растерянно заморгала.
– Да, получилось ничуть не хуже, чем у нее. – Миссис Крик даже наклонилась вперед, чтобы лучше видеть. – Правда, вам следовало положить туда пакет леденцов в форме сердечек. Она их вечно сосала.
– Джесси была бы довольна, – заметил преподобный Ленни; он обнял Кэт Картер и что-то шепнул ей.
– Очень мило, – едва слышно произнесла Кэт Картер. – Очень мило.
– Я сделала несколько фото для коробки памяти Эммы, – сообщила Сюзанна. – Пока… отсюда не убрали вещи. Когда магазин закроется. Но до тех пор все останется как было.
– Вам надо было пригласить кого-нибудь из газеты, – заметила миссис Крик. – Чтобы они поместили фотографию на первой полосе.
– Нет! – решительно замотала головой Кэт. – Никаких фото в газете!
– Какой хороший снимок! – воскликнул преподобный Ленни. – Мне всегда нравились эти солнцезащитные очки. Они кажутся почти съедобными.
Сюзанна поняла, что Артуро, стоявший поодаль, беззвучно плачет. Он повернулся спиной к остальным в напрасной попытке скрыть свое горе. К нему подошла Лилиана и нежно обняла, прошептав на ухо слова утешения.
– Эй, большой человек! – окликнул его преподобный Ленни. – Ну давай же…
– Дело не только в Джесси. – Лилиана снисходительно улыбнулась Сюзанне. – Тут все вместе. Артуро реально будет не хватать вашего магазина.
– Нам всем будет не хватать этого магазина, – вздохнул преподобный Ленни. – Он придавал… некую уверенность.
– Мне просто нравилось это странное чувство, которое возникало, когда я входил сюда. – Артуро печально высморкался. – И название мне нравилось. «Эмпориум». – Он произнес слово медленно, словно смакуя каждый слог.
– Вы можете назвать так свой магазин деликатесов, – сказала миссис Крик, явно обидившись, что ее не поняли.
– У нас было множество причин любить ваш магазин, – осторожно произнесла Лилиана.
– Если честно, то настоящей хозяйкой здесь была не я, а скорее Джесси, – призналась Сюзанна.
– Может, это немного сентиментально, – вмешался в разговор преподобный Ленни, – но мне хочется верить, что на Небесах есть такой же магазин и Джесси теперь там.
– И впрямь сентиментально, – сказала Кэт.
– Обслуживает посетителей и болтает, – грустно улыбнулась Сюзанна.
– О да, – кивнул преподобный Ленни. – Определенно болтает.
Картер шутливо пихнула святого отца локтем в бок и улыбнулась со сдержанной гордостью:
– Она начала говорить уже в девять месяцев. В одно прекрасное утро открыла рот и больше не закрывала.
