Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 4 2008)
Томи Хуттунен. Имажинист Мариенгоф. Денди. Монтаж. Циники. М., “Новое литературное обозрение”, 2007, 272 стр.
“Настоящая книга посвящена творчеству Анатолия Борисовича Мариенгофа (1897 — 1962) и принципам имажинистского текста, а также тому, как он создавал свой роман об имажинистах. Речь пойдет не столько об имажинизме, сколько именно о его имажинизме, потому что в таком ракурсе мы рассматриваем первый собственно художественный роман Мариенгофа „Циники” (1928), который насыщен автобиографическими подтекстами и является своеобразной летописью эпохи. Вместе с тем следует помнить, что объективная биография Мариенгофа еще не написана и нуждается прежде всего в тщательном и выверенном „перемонтировании” фактов” (от автора).
Составитель Сергей Костырко.
Периодика
“АПН — Нижний Новгород”, “Ведомости”, “Взгляд”, “Время новостей”, “Booknik.ru”, “День литературы”, “Завтра”, “Искусство кино”,
“Литературная Россия”, “Москва”, “НГ Ex libris”, “Новые Известия”, “Органон”, “Политический журнал”, “ПОЛИТ.РУ”, “РЕЦ”, “Русский Журнал”,
“Русский Проект”, “Стороны света”, “Топос”
Кирилл Анкудинов (Майкоп). Критик — это практик-социолог. — “Литературная Россия”, 2007, № 4, 25 января <http://www.litrossia.ru>.
“Литературные критики потрясающе близоруки: они всецело заняты возней „команд высшей лиги”, им нет дела до всего остального. В соответствии с этим поле обзора критиков — непоправимо сдвинуто; самые важные явления — за пределами этого поля. Критики пишут про Анатолия Наймана (потому что он связан с Ахматовой и Бродским), но почти не пишут про Александру Маринину (хотя творчество Марининой неизмеримо богаче социальными смыслами, чем творчество Наймана) и совсем не пишут, скажем, про стихи „толкиенистов”, „готов” и „эмо”. Может быть, „толкиенисты” хуже Наймана (хотя мне неведомо, какие критерии определяют это „хуже” и „лучше”). Но ведь наше завтра будут делать „толкиенисты”. В Майкопе не знают, кто такой Найман. А кто такой Толкиен — знают очень хорошо. Что касается лично меня, то я пребываю (как бы) в совсем минусовом положении: Майкоп — город, который полностью оторван от „литературной высшей лиги”. Майкопские литераторы (и майкопские читатели) говорят на ином социокультурном языке, нежели литераторы (и читатели), соотносящие себя с „высшей лигой”. Как бы я ни был начитан, некоторые важные пароли „высшей лиги” мне недоступны, потому любое мое мнение об авторах „высшей лиги” будет воспринято как глупость. Однако всякий минус можно обратить в плюс. Я имею возможность наблюдать как за литературой „высшей лиги”, так и за „среднестатистической российской литературой”; один мой глаз устремлен на Наймана, а другой — на „толкиенистов” и „рериховцев””.
“<…> формат „толстого литературного журнала” исчерпал свои преимущества (может быть, временно, а может быть, и навсегда). „Толстые литературные журналы” оказались в сильнейшем кризисе, потому что ориентируются на „имена”, а не на социокультурные процессы. Это неизмеримо вредит даже журналам с самой гибкой и динамичной издательской политикой”.
Юрий Арабов. “Во времена Толстого я был бы литератором средней руки”. Беседу вела Веста Боровикова. — “Новые Известия”, 2008, 31 января <http://www.newizv.ru>.
“Я не занимаюсь менеджментом собственной поэзии. Я к этому потерял интерес еще в девяностых, потому что видел, что это может произойти только с помощью навязывания поэзии обществу. А я что-либо навязывать не люблю”.
“Нельзя жить в буржуазном обществе и петь при этом гимн буржуазии. Это некультурно. Этого нет даже в Америке. И, несмотря на масскульт, мы должны отвоевать что-то другое. Мы должны держаться русской культурной традиции литературы девятнадцатого века, прислушиваться к православию и быть цивилизованными. То, что мы потеряли, никогда не возродится, но на этой основе что-то будет”.
“Я был бы [в ХIХ веке] литератором средней руки, где-то во втором эшелоне, поскольку тогда работали Толстой и Достоевский, и с ними я вряд ли смог бы соревноваться”.
Андрей Архангельский. Прощай, Высоцкий. Какое время на дворе — таков мессия. А если время изменилось? — “Взгляд”, 2008, 25 января <http://www.vz.ru>.
“Он действительно актуален — своей энергией, мощью, напором, поэтикой, — но не этикой. Негласный кодекс чести советского интеллигента 70-х годов ХХ века, сформулированный Высоцким, сегодня устарел. Апеллировать к нему сегодня — это значит признаваться, что за 20 последних лет наше общество не выработало новых норм и категорий „приличного”, представлений о хорошем и плохом”.
“Мне жаль тех, кто в свое время не был подвержен его мощи, таланту, напору, — как жаль сегодня тех, кто вовремя не сумел расстаться с его влиянием, чтобы жить самому, своим умом, в новое время”.
“Сколько бы ни фрондировал герой Высоцкого — всегда помните, что он действует в обществе, где невозможно умереть от голода. <…> Для героя Высоцкого, условно говоря, не было проблемы „что есть” и „где жить”. Еще он был лишен страха потерять работу (то есть средства к существованию), и при этом у героя была масса — в сравнении с нами — свободного времени. Бесплатного времени — которое оплачивало государство, если так можно выразиться. В таких экономических условиях (экономика — базис, культура — надстройка) и не мог не появиться в качестве привлекательного морально-этического образца этот тип советского фрондера, которого воспел Высоцкий”.
“В Высоцком есть один потрясающий парадокс: при всей склонности его героя к бескомпромиссности — филигранное, доведенное до блеска умение пользоваться эзоповым языком. Высоцкий сделал этот язык эстетически привлекательным и этически приемлемым для большинства. Благодаря его таланту выросло целое поколение ценящих в себе и в других эту способность понимать намеки и недоговорки, подмигивания — но, увы, как показывает опыт, совершенно не способных сегодня говорить и писать правду”.
Cм. также: “Градус пошлости в его шутливых песенках невероятен, Петросян&Ko отдыхают. Забавно слушать реакцию на Высоцкого тех, кто помладше. Кому родители не успели в детстве прополоскать мозги через старый бобинник. „Поколение пепси” недоумевает, как можно ругать их культуру, культуру MTV, в обществе, для которого хриплая пошлятина Высоцкого является эталоном?” — пишет Артем Акопян в статье “Высоцкий и его поклонники. Феномен воинствующей посредственности” (“Русский Журнал”, 2008, 25 января <http://russ.ru/politics> ).
Сергей Беляков. Лучший писатель года. — “Взгляд”, 2008, 9 января <http://www.vz.ru>.
“Иличевский — писатель с романным мышлением. Даже его рассказы представляются мне конспектами не написанных пока романов”.
“„Матисс”, наверное, единственный в современной русской литературе роман, в котором предпринята попытка создать обобщенную картину современной России. Задача, достойная настоящего романиста. Мы ведь уже и забыли, что писатель может ставить перед собой столь грандиозные творческие задачи. В эту картину Иличевский вписал портрет собственного поколения (поколения тридцатипятилетних)”.
“Иличевский смотрит на современную Россию как будто с вершины высокой горы или даже с птичьего полета, но эти особенности писательского зрения не ведут ни к бесстрастности, ни к аморализму”.
“„Матисс” — лучший роман года”.
Светлана Бодрунова. Фестиваль актуальной поэзии: аудитория и формат (тезисы доклада). — “РЕЦ”, № 48, январь 2008 <http://polutona.ru>.
“Опыт посещения региональных фестивалей в крупных городах России и ближнего зарубежья позволяет говорить о том, что сегодня в России существуют три типа аудиторий слушателей поэзии. Первый тип представлен одним-единственным городом: Москвой. Здесь поэтических кругов и „литературных мест” достаточно, чтобы все вместе они формировали широкую картину восприятий и предпочтений. Московский заинтересованный зритель/слушатель — это зритель подготовленный. Второй тип публики встречается в некоторых крупных городах: Риге, Киеве, Петербурге, Екатеринбурге, Калининграде. Здесь аудитория поэзии — в основном сами поэты и их знакомые; общее число посетителей поэтических мероприятий варьирует от 5 до 150, максимум 200 человек; на одном мероприятии редко бывает больше 40 человек, так или иначе связанных с литсредой: поэтов, редакторов, критиков, филологов. Почти все эти люди знакомы между собой, и их сообщество живет по законам закрытого клуба по интересам. Конечно, у поэтических субкультур крупных городов свои особенные лица. <…> Но в любом случае эту публику отличает хоть какое-то представление о той самой актуальной поэзии и интерес именно к ней, а не к абстрактным „стихам”. Третий тип аудитории — это когда ее нет. Такова ситуация в прочих городах и весях, включая некоторые города-миллионники”.
