Мордехай Рихлер - Всадник с улицы Сент-Урбан
Неделю они соблюдали траур по усопшему Иззи Хершу, каждый вечер квартиру наполняли довольно беспардонные раввины, проводились совместные молитвы, а потом приходили гости. Для Джейка самым приятным временем было начало дня, когда за протяжным завтраком изнемогающие Херши, борясь с дремотой, делились воспоминаниями о детстве, о школе, о первой работе, о столкновениях с франко-канадцами.
— Они такие недалекие! — говорила тетя Малка, недоуменно подымая брови. — Была у меня одна знакомая, так я ей в пятницу анекдот расскажу, а она только в субботу, посреди церковной службы расчухает, и давай смеяться!
— А что сепаратисты?
— А что сепаратисты? С ними надо бороться путем планирования семьи. Чтоб не плодились, как кролики!
Внезапно в квартире потемнело — это Ирвин перекрыл необъятной тушей проем балконной двери. Около уха, как всегда, бормочущий транзистор.
— Арни засадил «птичку» на пятнадцатом. Теперь он всего на две отстает от Каспера.
— Ну, Арни! Во дает!
— А что же Никлаус?[344]
— Время покажет.
Джейк кое-как все же перевел разговор на брата Джо и его отца Баруха.
— Когда Баруха перетащили сюда, ты только представь: его сын в жизни не видал банана. Наш папа дал ему банан, так он его стал с кожурой есть!
Дядя Эйб, улыбаясь сладостным воспоминаниям, со смешком сказал:
— Барух еще на судне бандитствовал. У какого-то чужого еврея украли кошелек. Искали, все перевернули, нет как нет. При высадке у подножья трапа поставили двоих полицейских, чтобы они досматривали ручную кладь. А Барух эдак вразвалочку спускается, и сумка у него уже открыта — смотри не хочу. Жует яблоко и в ус не дует. А деньги из того кошелька как раз в яблоке-то и были.
— Барух — да-а! Такое вытворял!
И в этот миг Джейк, приехавший, чтобы вместе с Хершами оплакивать отца, — мало того, успевший за время траура стать к ним ближе, чем когда-либо, почувствовал, что должен защитить честь Всадника, раз уж сам он отсутствует. Без всяких предисловий Джейк повернулся к дяде Эйбу и в двух словах напомнил о последнем визите Джо в Монреаль — о том, как его поджидали в машине около дома на Сент-Урбан какие-то люди, о раскуроченной «эмгэшке» в лесу и о Дженни, которая с тех пор их всех на дух не переносит.
— Это ведь вы сдали его, не правда ли, дядя Эйб?
Дядя Эйб покраснел как рак.
— Ты о чем это лопочешь, пьяный полудурок?
— Все, что я хочу, это чтобы вы ответили прямо.
— Ну, так вот тебе мой ответ! — И, влепив Джейку полновесную пощечину, он вышел из комнаты.
— Вот-те на… — Джейк, совершенно ошарашенный, пытался с улыбкой смотреть на лица, ставшие вдруг враждебными. Ему будто говорили: да-да! это тебе еще мало досталось!
В комнате воцарилась душная тишина.
— Вот послушай, — подал голос дядя Лу. — Я расскажу тебе про девчонку, которая отказывалась пользоваться колпачками, потому что не хотела у себя в детской иметь венецианское окно.
— Своими идиотскими анекдотами ты достал уже, дядя Лу!
— Перебрал, перебрал пацан. Ну и ананас тебе в задницу.
Глядь, и Рифка с ними — сидит, кулак ему показывает.
— Ты сюда раз в год приезжаешь, а как приехал, с утра до ночи пьешь и ссоры затеваешь. А потом — фьюить! — опять улетел. Кому ты такой тут нужен-то?
Мигом пробудившийся к активной жизни Герки тоже встрял:
— Куда, кстати, подевался фильм про Джеймса Бонда, который ты якобы должен был снимать? Тоже мне, шишка на ровном месте.
— Ушел-ушел-ушел! — Не выдумав ничего остроумнее, Джейк возмущенно удалился на балкон и унес с собой бутылку бренди.
К несчастью, на балконе оказался Ирвин. Гороподобной тушей занимая полбалкона, он громко пыхтел, карманными щипчиками подстригая ногти[345]. Под злобным взглядом Джейка он вскочил и ретировался, сложными движениями бровей пытаясь вымолить прощение.
— Эй! Мудак! Ты словами что-нибудь сказать можешь?
— Ну могу.
— Так давай! Говори уже.
Ирвин подумал, повращал глазами. Ненадолго остановил взгляд на резервуаре с бензином возле заправочной станции «Эссо» напротив дома. Почесал в голове и посмотрел после этого на ногти. В конце концов сказал, напирая на каждое слово:
— Ты сколько зайцев поймать-то хочешь?
Тьфу ты, пропасть! — про себя выругался
Джейк и поплелся назад в гостиную, где при его появлении все друг от друга так и отпрянули. Перед тем, видимо, шептались.
— Послушайте, — взмолился Джейк, — ведь мы же все умрем…
— Ты это к чему? — нахмурился дядя Сэм.
— …да сядь ты, сядь, глупый ты человек, я не заразный. Черт, ну вот зачем я только сижу тут с вами? Я же во все это не верю. Зачем было пытаться вас умаслить?
— Из уважения к отцу.
— Да никогда я отца не уважал.
— Опаньки!
Я любил его, про себя добавил Джейк, но им бы он этого не сказал ни за что.
— Не прошло и недели, как он умер, — взвизгнула Рифка, — а он его уже не уважает! Вы слышите? Вы все слышите?
— Ну, дорогая, он же не оставил денег! А раз так, чего ради напрягаться?
— Какой же ты мерзкий! Скотина. Женившись на шиксе, ты разбил его сердце!
Шлепая тапками, вернулся дядя Эйб.
— Мне не следовало бить тебя. Прости, Джейк.
— Нет. Вам, черт побери, действительно не следовало бить меня. А что следовало, так это дать прямой ответ на мой вопрос.
— Неужто ты не можешь, — голос дяди Эйба звучал устало, — хотя бы извинение принять как джентльмен?
— Это вы подсказали, где им найти Джо?
Вздохнув, дядя Эйб увлек его в кухню и затворил за ними дверь.
— Ты что, там, в Лондоне встречался с Джо?
— Думаю, он сейчас в Южной Америке. А я с ним не встречался с детства.
В глазах у дяди Эйба промелькнуло облегчение. А может, Джейку это только почудилось.
— Тебе повезло, значит. Потому что он мерзавец.
— Это надо бы обосновать.
— Ты-то своего двоюродного брата обожаешь. Я правильно понимаю?
— Может быть.
— Джо действительно был на гражданской войне в Испании. Воевал в интербригаде. И это ему, конечно, зачтется, но…
— А еще в Израиле в сорок восьмом. Прорвался с последней автоколонной в Иерусалим.
— Прекрасно. Замечательно. — Дядя Эйб улыбался, но как-то двусмысленно. — И если этого достаточно, чтобы ты сделал из него себе героя, то давай на этом и остановимся, хорошо?
— Нет. Не хорошо.
— Ах ты упрямый какой. Ну ладно. В сорок третьем он приполз к нам на карачках, хвост между ног, потому что влип в неприятности с гангстерами. Гнал машину без оглядки всю дорогу от Лас-Вегаса.
— В какие неприятности?
— Да ничего особенного, Джейк, ничего героического. Мелкая дребедень. В основном с букмекерами. Он увлекался азартными играми, но этим многие грешат. Не платил долгов. О’кей, не он первый. Но кроме того, он был еще и жиголо. И шантажист. Тянул с женщин деньги, иногда даже женился ради этого. Ты помнишь женщин, которые приходили во двор дома на Сент-Урбан?
Джейк кивнул.
— Так вот: по большей части это были девицы не слишком строгих правил, ночные бабочки, чьи мужья пребывали за морем на фронте. Но среди них была одна вестмаунтская штучка, которую он встретил, кажется, на конской выставке, а через нее познакомился кое с кем еще из, так сказать, высшего общества — опять, конечно, со всякого рода искательницами приключений. Все ж таки Джо был типчик колоритный. В кино каскадером работал. Профессионально играл в бейсбол. Да и на лошадь его посади, скакать умел как никто. Но ко всему тому был хулиган — вот же в чем горе-то! Без образования. Амбиций пруд пруди, гордыня так и распирала. Начал засиживаться в «Маритайм-баре», заводить шашни с замужними женщинами. Они его одевали, давали деньги, а если мало, он брал кредиты, а поручитель кто? Я, кто ж еще-то. Когда он сбежал из города, мне пришлось его долгов заплатить больше чем на две тысячи долларов.
— После той драки в «Паледоре» вы навели на него людей. Вы предали его.
— Что называется, слышал звон. Это вовсе не так было, Джейк. Твой братец страдал большим самомнением. Закрутил роман с женой одного крупного начальника, причем человека действительно большого и уважаемого, вдобавок из влиятельной семьи. У женщины были проблемы с алкоголем, она под этим делом на Джо и запала. Да и благоразумием как минимум не отличалась. Как муж из города, в доме Джо. А дом из лучших во всем квартале. И уж с пустыми карманами Джо оттуда не выходил. Пропали драгоценности, что-то из фамильного серебра. Муж пришел на Джо посмотреть. Предложил ему деньги, но, видимо, мало. Они поссорились. Джо ударил его. И сам испугался, но дело сделано. Ну, и муж той женщины решил проучить его. А что ему было делать — и так уже в посмешище превратился! Короче, нанял каких-то головорезов, чтобы они с Джо за него поквитались.
