Джонатан Коу - Какое надувательство!
— Вот стих на старика напал, — произнесла Дороти, похоже совершенно не обескураженная тоном документа.
— Хотя иногда он путается в метафорах, — заметила Хилари. — Ил ведь только со дна бочек выскребают, разве нет? Да и вообще, какой там может быть ил, когда бочка гнилая?
— Если мне позволят продолжить, — сказал мистер Слоун, — остался лишь один абзац.
Упало молчание.
— «Посему с немалым удовольствием я хочу объявить всем этим паразитам — этим пиявкам в облике человеческом, — что все их надежды тщетны. Я умираю в такой нищете, вообразить которую им не удастся никогда. Всю нашу долгую и счастливую жизнь в браке мы с Ребеккой провели отнюдь не мудро. Все, что у нас было, мы растратили. Вне всякого сомнения, нам следовало копить деньги, вкладывать их, приумножать и заставлять работать на нас или всю нашу энергию посвящать тому, чтобы разнюхивать, где таятся еще большие их залежи, и накладывать на них лапы. Но не такова, боюсь, наша философия. Мы предпочли наслаждаться; следствием же стали долги, и долги эти остаются неоплаченными по сей день. Долги настолько значительные, что даже продажи этой проклятой резиденции — разумеется, при том условии, что найдется глупец, согласный ее купить, — окажется недостаточно, дабы их покрыть. Таким образом, я завещаю эти долги шестерым вышеозначенным членам моей семьи и доверяю им разделить их между собой поровну. Полный список прилагается к сему заявлению. Мне остается только надеяться, что все вы проведете безопасный и приятный вечер вместе под крышей этого дома.
Датировано одиннадцатым числом января месяца одна тысяча девятьсот девяносто первого года. Подпись — Мортимер Уиншоу».
Прогремел еще один раскат грома — на сей раз ближе и продолжительнее. Когда рокот наконец стих, Марк произнес:
— Разумеется, все вы понимаете, что юридически ему это с рук не сойдет. Мы не несем никаких обязательств перед его кредиторами.
— Вне всякого сомнения, ты прав, — сказал Томас, вставая и направляясь к графину с виски. — Но суть едва ли в этом. Суть, я полагаю, была в том, чтобы сыграть с нами хорошенькую шутку. И в этом отношении, осмелюсь сказать, он весьма неплохо преуспел.
— Ну, по крайней мере, это признак того, что старина сохранил запал, — сказала Хилари.
— А вам он сколько платил? — рявкнул Генри, вдруг повернувшись к Фиби.
— Прошу прощения?
— Наш парень утверждает, что у него не осталось денег. Как же он мог держать вас своей личной сиделкой?
— Ваш дядя платил мисс Бартон, — ответил адвокат, стараясь маслом усмирить бурные воды, — из средств, полученных по закладной этой недвижимости. — Он улыбнулся разгневанным физиономиям. — Мистер Уиншоу в самом деле был человеком бедным.
— Ну, не знаю, как насчет всех остальных, — Хилари встала и дернула за шнурок колокольчика, — а я не отказалась бы от какого-нибудь ужина, раз уж нам пришлось выслушать все это. Уже одиннадцатый час, а у меня за весь вечер во рту не было ни крошки. Посмотрим, что нам может предложить Гимор.
— Неплохая мысль, — подтвердил Родди, смещаясь к шкафчику с крепкими напитками. — И попроси его спуститься в винный погреб.
— Черт бы побрал эту погоду, — сказала Дороти. — Я бы доехала до своей фермы к полуночи, но рисковать на дорогах сегодня явно не стоит.
— Да… Похоже, мы здесь надолго застряли, — согласился Томас.
Табита с трудом поднялась со стула.
— Надеюсь, никто не станет возражать, — сказала она, — если я займу свое прежнее положение? Кресло такое удобное, и вы просто не представляете себе, какое это удовольствие — сидеть у настоящего огня. Моя комната в клинике, изволите ли видеть, довольно промозглая даже летом. Вы не присоединитесь ко мне, мистер Оуэн? Я так давно не имела счастья насладиться обществом настоящего литератора.
Майклу пока не удалось поговорить с Фиби — он собирался заново представиться ей и постараться выяснить, помнит ли она их предыдущее знакомство; но и отказаться от приглашения своей патронессы он также не мог, а потому направился к очагу. Усевшись, он поднял глаза на портрет, висевший над камином: интересно, смотрит ли из-за него пара настороженных глаз? Но это, приходилось признать, было маловероятно: картина принадлежала кисти Пикассо, поэтому оба глаза были изображены на одной стороне лица.
— Скажите мне, — начала Табита, положив свою сухонькую руку ему на колено, — удалось ли вам опубликовать еще какие-либо очаровательные романы?
— Боюсь, что нет, — ответил он. — Похоже, вдохновение бежит меня в последнее время.
— О, какая жалость. Но ничего, я уверена, оно возвратится. По крайней мере, в литературных кругах у вас прочная репутация, я надеюсь?
— Ну, видите ли, прошло столько лет с тех пор, как…
— Хорошо ли вы известны группе Блумсбери, к примеру? [122]
Майкл нахмурился:
— Я?.. Блумсбери?
— К моему сожалению, наша переписка прервалась несколько лет назад, но мы с Вирджинией некогда были очень близки. И с моей дорогой Уинифред, разумеется. Уинифред Холтби. Вы знакомы с ее работами?
— Да, я…
— Знаете, если бы это как-то могло помочь вашей карьере, я с легкостью представлю вас интересным людям. Я располагаю определенным влиянием на мистера Элиота. Сказать по правде, если вы, конечно, способны хранить секреты… — тут она понизила голос до шепота, — …мне рассказывали, что он был в меня довольно сильно влюблен.
— Вы имеете в виду… Т. С. Элиота? — запнувшись, вымолвил Майкл. — Автора «Бесплодной земли»? [123]
Табита рассмеялась звонко и мелодично:
— Ах вы глупенький! Вы разве не слыхали? Он уже много лет как почил в бозе!
Майкл тоже неуверенно хохотнул:
— Да, разумеется.
— Надеюсь, вы не позволите себе насмешек над пожилой леди. — И Табита игриво ткнула его вязальной спицей под ребра.
— Кто? Я? Ну что вы.
— Я имела в виду, — объяснила старушка, — мистера Джорджа Элиота. Автора «Миддлмарча» и «Мельницы на Флоссе». [124]
Табита вновь взяла в руки свой клубок и принялась за вязание; с лица ее не сходила милостивая улыбка. Ошарашенное молчание Майкла она смогла прервать, лишь неожиданно сменив тему разговора:
— Когда-нибудь летали на «Торнадо»?
* * *Ужин в Уиншоу-Тауэрс в тот вечер отнюдь не был жизнерадостным событием и состоял, по существу, из холодного мяса, пикулей, сыра и посредственного «шабли». За столом собралось лишь восемь гостей: Генри с Марком предпочли остаться в комнате наверху и посмотреть по телевидению новости. Похоже, оба с минуты на минуту ожидали объявления американского воздушного удара по Саддаму Хусейну. Остальные скучились с одного края огромного стола: негостеприимную столовую продували сквозняки, радиаторы почему-то не работали, а в электрической люстре не хватало нескольких лампочек. Какое-то время все ели почти в полной тишине. В такой обстановке Майкл никак не мог завести разговор с Фиби наедине, а самим Уиншоу, похоже, сказать друг другу было уже нечего. Несмолкаемый вой ветра и грохот дождя по подоконникам тоже не поднимали настроения.
Скуку прервал громкий стук в парадную дверь. Немного погодя все услышали скрип створки и какие-то голоса в холле. Шаркая, в столовую вошел Гимор и сообщил — ни к кому в особенности не обращаясь:
— Там снаружи некий господин утверждает, что он из полиции.
Майкл подумал, что известие прозвучало довольно драматично, однако остальные не выказали интереса. В конце концов Дороти, сидевшая ближе всех к двери, поднялась со своего места со словами:
— Наверное, нужно с ним поговорить.
Майкл вышел за нею следом в холл, где их встретил спустившийся по Большой лестнице Марк.
— Что тут еще такое? — спросил он.
Заросшая густой бородой личность неопределенного возраста со лбом, напоминающим очертаниями кувалду, в промокшей насквозь полицейской форме представилась сержантом Кендаллом из близлежащего сельского участка.
— Ей-кляту! — воскликнул он на местном диалекте, практически недоступном пониманию Майкла. — В такую ночку хорошо бы всем в постельках лежать, в одеяльца укутанным, а не по делам мотыляться.
— Чем мы можем помочь вам, сержант? — спросила Дороти.
— Я это… не намеревался вас беспокоить, мадам, — ответил полицейский, — но подумал, что лучше бы, однако, предупредить.
— Предупредить? О чем же?
— С вами здесь сегодня остается на ночлег некая мисс Табита Уиншоу, я полагаю?
— Совершенно верно. А что в этом такого?
— Ну, знаете, я полагаю, это… в больнице, где обычно проживает мисс Уиншоу, много весьма опасных типов содержится — душевных больных, понимаете? — причем в условиях строжайшей изоляции.
— И что с того?
— Похоже, сегодня там случился побег и одному удалось ускользнуть — жестокому головорезу, никак не меньше, убийце беспощадному и бесстыжему. Ей-кляту! Ежели кто ему в такую ночку на пути попадется, так за его жизнь и гроша ломаного не дашь.
