Зэди Смит - О красоте
Кики ткнула ему в лицо дрожащим пальцем.
- Леви, не перегибай палку. Не понимаю, о чем ты, да и сам ты вряд ли понимаешь. Скажи на милость, какое это имеет отношение к тому, что ты сделался вором?
- Да послушай ты меня, наконец! Картина не его! И не его жены! Те, о ком я говорю, помнят, за сколько ее купили, а теперь она вон сколько стоит! Но эти деньги принадлежат гаитянам, а не каким-то там… белокожим арт-дилерам, - убежденно процитировал Леви слова Чу. - Эти деньги нужно пере… поделить.
Изумленная Кики на миг лишилась дара речи.
- Хм. Вообще-то все обстоит совсем не так, - сказал Джером. - Уж поверь мне, ведь я изучаю экономику.
- Вот именно что так! Вы меня за дурачка держите, а я не дурак. Я много читал, смотрел новости; так вот, все это правда. За эту картину на Гаити можно построить больницу!
- Вот как? - спросил Джером. - На эти деньги вы хотели построить больницу?
Лицо Леви приобрело выражение одновременно и смущенное, и дерзкое.
- Не совсем… - Наконец, он выдохнул: - Мы хотели перераспределить денежные средства.
- Ясно. И как бы вы ее продали? Через eBay[[107]]?
- Чу знал нужных людей.
Кики вновь обрела голос.
- Чу? Чу? КТО ТАКОЙ ЧУ?
Леви зарыл лицо руками.
- Ой-ё.
- Леви. Я пытаюсь понять то, о чем ты говоришь, - с трудом сдерживаясь, медленно произнесла Кики. - Мне понятно, что ты переживаешь за этих людей, но, малыш, Джером прав, социальные проблемы не решаются так, как ты…
- А как ты их решаешь? - возразил Леви. - Платя за уборку четыре доллара в час? Столько ты платишь Моник, а? Четыре доллара! Если бы она была американкой, ты бы платила ей намного больше. Ведь так? Так?
Кики была потрясена.
- Знаешь что, Леви, - голос ее сорвался. Она наклонилась и взялась за край картины. - Я больше не хочу с тобой разговаривать.
- Потому что тебе нечего возразить!
- Потому что ты несешь полнейший бред. Прибереги его для полицейских, когда они придут, чтобы упечь тебя в тюрьму.
Леви, поджав губы, повторил:
- Просто тебе нечего возразить!
- Джером, - сказала Кики, - берись за другой край. Попробуем вынести ее отсюда. Я позвоню Монти, узнаю, сможем ли мы договориться без суда.
Джером встал напротив и, рывком поставив полотно себе на колено, сказал:
- Думаю, надо в длину. Леви, отгреби в сторонку.
Они попытались синхронно развернуться на сто восемьдесят градусов. Маневр уже подходил к концу, как Джером вдруг стал дергать за что-то на обратной стороне холста.
Кики вскрикнула.
- Не трогай! Что ты делаешь? Ты ее порвал? О нет, только не это!
- Не бойся, мамуля… - нерешительно сказал Джером. - Тут что-то за рамой… Ничего страшного… Мы всего лишь…
Джером поставил картину, прислонил ее к матери и снова потянул из-за рамы заткнутый туда белый блокнотный листок.
- Джером! Что ты делаешь? Стой!
- Я просто хочу посмотреть…
- Не порви, - вопила Кики, не видя, что происходит. - Она рвется? Не трогай!
- Боже мой… - прошептал Джером, позабыв свой обет не поминать Бога всуе. - Ма! Боже мой!
- Что ты там делаешь? Джером! Зачем ты рвешь ее еще больше?
- Мам! Фигасе, тут твое имя!
- Что?
- Охренеть…
- Джером! Что ты делаешь?
- Мама, смотри, - Джером открепил записку. - Здесь сказано: «Для Кики. Дарю тебе эту картину. Ей нужна любовь такого человека, как ты. Твоя подруга Карлин».
- Что?!
- Да-да! Прям так и написано. А ниже еще вот что: «Надежный наш приют - друг в друге». Ничего себе!
У Кики подкосились ноги, и лишь вмешательство Леви, успевшего подхватить мать, спасло ее и картину от удара об пол.
* * *
Десятью минутами ранее Зора и Говард вместе вернулись домой. Днем Зора долго колесила по Веллингтону и размышляла, потом увидела Говарда, возвращавшегося пешком из Гринмена, и предложила его подвезти. Он хорошо потрудился над лекцией и был в приподнятом расположении духа, много и беспрестанно болтал, не замечая дочкиной неразговорчивости. Только дома он почувствовал исходящий от нее холодок. Они молча прошли в кухню, и Зора швырнула ключи от машины с такой силой, что они проехались через всю столешницу и упали на пол.
- Похоже, у Леви неприятности, - Говард весело кивнул в сторону доносящихся снизу криков. - Он давно напрашивался, так что я не удивлен. Из него там сейчас отбивную делают.
- Ха-ха, - сказала Зора.
- Что?
- Ничего. Восхищаюсь твоим талантом иронизировать, папочка.
Говард вздохнул и сел в кресло-качалку.
- Зур, за что ты на меня взъелась? Неужели из-за последней отметки? По-моему, милая, ты ее заслужила. Эссе было вяло скомпоновано. С идеями все обстояло отлично, а вот… сосредоточенности не хватило.
- Так и есть, - сказала. Зора. - Мои мысли витали далеко. Зато теперь я предельно сосредоточенна.
- Прекрасно!
Зора уселась на край обеденного стола.
- А для следующего собрания факультета я подготовила «бомбу».
Говард напустил на себя заинтересованный вид, но на улице была весна и хотелось сидеть в саду, нюхать цветы, а может, даже совершить первый в этом году заплыв и, растершись полотенцем, упасть голышом на супружескую постель, лишь недавно снова ставшую для него доступной, притянуть к себе жену и заняться с ней любовью.
- Думаю, тема студентов-вольнослушателей будет закрыта раз и навсегда, - сказала Зора.
Она опустила глаза, чтобы не видеть разбрызганных повсюду ярких солнечных бликов. От них стены делались крапчатыми, и казалось, будто дом находится под водой.
- Да? Почему?
- Выяснилось, что Монти трахает Шантель, студентку, - Зора нарочито вульгарно произнесла грубое слово. - Из числа вольнослушателей, от которых он все пытался избавиться.
- Да ты что!
- Представь себе. Спал со студенткой. Кто знает, может, он трахал ее еще тогда, когда была жива его жена.
Говард торжествующе хлопнул ладонями по бокам кресла.
- Вот это да! Ну, шельмец! А ведь член «Морального большинства»[[108]]. Бог мой, ты его прищучила! Теперь валяй, задай ему жару. В порошок сотри!
Зора под столом вцепилась в столешницу накладными, наклеенными ради вечеринки, ногтями.
- Ты так считаешь?
- Конечно. Что тут раздумывать? Голова на блюде. Бери и сдавай.
Зора уставилась в потолок, а когда опустила голову, по ее щеке текла слеза.
- Но это ведь неправда, да, папа?
На лице Говарда не дрогнул ни один мускул. Прошла минута. Эпизод с Викторией прочно выветрился из памяти Говарда, и ему пришлось напрячь ум, чтобы осознать: это еще не значит, что инцидента не было и окружающие о нем не знают.
- Вчера вечером я видела Викторию Кипе, папа.
Говарду удалось сохранить прежнее выражение лица.
- И Джером думает… - запинаясь, сказала Зора. - Кто-то что-то сказал, и Джером думает… - Она закрыла мокрое лицо локтем. - Это ведь неправда?
Говард прижал ладонь ко рту. Он понимал, что за этим последует сейчас и что будет потом - вплоть до ужасной развязки.
- Я… о Боже, Зора… даже не знаю, что сказать.
В ответ дочь громко и отчетливо произнесла старинное крепкое английское словцо.
Говард встал и хотел к ней подойти. Зора протестующе выбросила вперед руку.
- А я еще тебя защищала, - проговорила она, широко раскрывая глаза и больше не сдерживая слез.
- Зора, пожалуйста,…
- Была на твоей стороне! Против мамы!
Говард сделал еще один шаг.
- Зур, вот я стою перед тобой и молю у тебя прощения. Прости, пожалуйста. Знаю, - прошептал он, - ты не захочешь слушать мои извинения.
- А тебе хоть раз было не наплевать, - отшатнувшись, отчеканила Зора, - на то, чего хотят другие?
- Ты несправедлива. Я люблю свою семью, Зур.
- Надо же! Ты любишь Джерома? Тогда как ты мог с ним так поступить?
Говард молча покачал головой.
- Ведь она моя ровесница. Даже младше. Тебе пятьдесят семь, папа, - сказала Зора с жалобным смешком.
Говард закрыл лицо руками.
- КАК ЖЕ ЭТО СКУЧНО, ОТЕЦ. КАК ЭТО ЧЕРТОВСКИ БАНАЛЬНО.
Зора стояла у лестницы, ведущей в цокольный этаж. Говард умолял ее повременить, задержаться хоть на минутку. Но было поздно. Мать и дочь уже окликнули друг друга и бежали, одна вверх, другая вниз, чтобы обменяться неслыханными, невероятными новостями.
13
- Ну? Куда конкретно смотреть?
Джером, только что положивший перед отцом письмо из банка, указал нужное место. Говард подпер голову руками и попытался сосредоточиться. Кондиционеры в доме Белси не были переведены на летний режим, и, невзирая на раскрытые раздвижные двери и отворенные окна, по комнатам циркулировал горячий воздух. Казалось, даже чтение вызывало испарину.
- Подпиши здесь и здесь, - сказал Джером. - Придется тебе самому разбираться. Я опаздываю.
Над столом стоял тяжелый дух: за ночь протухла тарелка груш. Две недели назад Говард рассчитал их уборщицу Моник: дескать, такие траты нам теперь не по карману. Потом настала жара, и все стало гнить, плавиться от зноя, вонять. Зора предпочла не отодвинуть тарелку, а самой отсесть подальше. Доев остатки хлопьев, она подтолкнула к отцу пустую коробку.
