Сергей Алексеев - Покаяние пророков
— Так хороша, что и снимать не буду…
Пришла в свою земляную келейку, легла без молитвы и впервые за последние дни уснула как только закрыла глаза.
Разбудила ее Агриппина Давыдовна, пришла с веничком пол мести, должно быть, заметила сор, оставшийся после работы. Не поднимая век, Вавила полежала несколько минут в надежде, что старушка уйдет, — совестно, убрать за собой надо было, они и так не понимают обычаев, а здесь и напугаться могут. Да вспомнила остриженного коня: ничего не скрыть, лучше уж покаяться в тайных грехах…
Агриппина Давыдовна уходить не собиралась, вымела схорон, бросила мусор в лохань под умывальником и присела в изголовье. Боярышня голову приподняла, откинула дубленку и села, отвыкшее уже от вериг тело обжигал огонь, прикоснуться к себе и дыхнуть больно, зато голова оставалась ясной.
— Здравствуй, бабушка, — сказала смиренно. — Прости ради Христа…
Она же сползла с лавочки, встала на колени, трясущимися руками взяла ее руку и вдруг поцеловала неумело — ткнулась мокрым носом.
— Матушка царица! Ты вже нас прости, шо не признали! Кажу, видели, святая, кроткая, и повадками панночка, та же ж истину не разглядели! И не розумили, якое щастье к нам у хату прийшло!
— Что ты, что ты, бабушка! — Вавила руку отняла, хотела поднять старушку, но та обхватила ноги, взмолилась:
— Помилуй нас с дидом! Сжалься, матушка! Колы ведали, шо царицу Бог послал, на божничку посадили тай молились!
Боярышня насильно оторвала ее от себя, посадила на топчан.
— Сказывай, что случилось? Почему меня царицей называешь?
— Як же называть, колы царица?
— Кто такое сказал?
— Тай Кондрат говорил — боярышня. А людыны, шо кино снимать приехали, прямо казали — царица!
— Ты что же, бабушка, про меня говорила людям?
— Ни, вины сами говорили! Дивчина, шо к Космачу прийшла, — княгиня велыка и царица! И фамилию назвали — Углицка!
— Плохо дело, бабушка. Видно, уйти мне придется, не дождавшись Юрия Николаевича.
— Та зачем уйти? Мы тебя сховаем, нихто не сшукает! Як мой чоловик проспится, пошлю схорон новый копать. Та шоб окошко на реку було, колы дюже нравится тебе на воду глядеть…
— Ничего не нужно, — оборвала ее боярышня. — Позови мне Кондрата Ивановича.
Старушка опять попыталась в ноги броситься, запричитала:
— Та не треба нам Кондрата! Вин же ж не розумиет, шо це таке — царица, выдаст милыции! А мы юбя, ластивку, от всякого лиха оградим! Як Юрий Николаевич возвертается, обоих сховаем…
— Благодарствую, Агриппина Давыдовна. Уходить мне след. Ежели эти люди молву такую пустили, рано или поздно найдут. Только вот в толк взять не могу, что они затевают.
— Царицею тебя посадить хотят! Кино приехали снимать, та не сшукали.
— Какая же я царица? Ужели не видишь — странница, девка лесная…
— Кажу, я у телевизоре сериал глядела, — зашептала Почтарка. — Там дивчину у город привезли совсем дику, а вина оказалась дочкой самого головы и невестой богатой. Тай и на тебя очи видчинила, гляжу — истинна царица!
— Ложь несусветная, не называй меня так!
— Добре, добре, не хочешь — не буду, — мгновенно согласилась старушка. — Я же ж розумию, тайна…
— И Кондрата Ивановича пусти ко мне.
— Пущу, матушка. — Разволновалась еще больше. — Тильки у нас с дидом просьба велыка. Христом Богом молю, не откажи! — Трясущейся рукой достала из-под фартука узелок. — Прими от нас гроши! Тута монетки стары, но золоты! Берегли у Малороссию поехать, тай как узнали, хто у нас в схороне ховается!..
Всунула в руки и отпрянула. Вавила развязала носовой платочек, а там те самые монеты, что с оплечья срезала и старикам пожертвовала, рассыпав в норе.
Значит, нашел их дед Лука!
— Зачем мне эти денежки? Не возьму! — Попыталась отдать, но старушка руки спрятала и опять запричитала:
— Та послушай меня, матушка! Возьми! От нас с дидом гроши! Як тебя царицею посадят, выкупи Малороссию от ляхов! Шоб едина держава була, шоб одно гражданство! А мы с дидом тута останемся помирать. Тай не гляди, шо мало грошей! Колы усе украинцы дадут по столько, впору будет. Ляхи, вины до золота жадни, поторгуются толику та и согласятся. А ты выкупи! Мабуть, и кончатся наши муки…
* * *Увидев микроавтобус с зеленым шариком, Комендант намеревался вернуть ситуацию под контроль, с ходу ворвался во двор Почтарей и сразу почувствовал недоброжелательное отношение телевизионщиков. Дед Лука уже обработал свиные туши, подвесил их остывать, а сам с приехавшими спрятался в избе, выставив на крыльце охрану. Дело было невиданное: отъявленный самогонщик и бывший бандеровец, всю жизнь нелюдимо просидевший за высоким забором, никогда и никого на порог не пускал.
Запертые в сарае псы скоблились в дверь, скулили и даже пробовали выть, крутился на цепи и лаял кобель боярышни.
— Входить нельзя, — заявил парень в широкополой шляпе. — Идет съемка.
— Я староста, — представился Кондрат Иванович. — Почему без разрешения въехали в деревню? И вообще, кто такие?
— Иди отсюда, — грубо сказал тот. — Понадобишься — пригласят.
Такой наглости Комендант вытерпеть не мог.
— Прошу предъявить документы! — потребовал на вполне законных основаниях, поскольку участковый обязал это делать. — У нас тут особая зона.
— Ты что, мужик, не понял? — Охранник двинулся на него. — Дергай отсюда!
— Позови сюда старшего!
— Ну все, ты меня достал! — Парень распахнул плащ и вытащил самую настоящую плеть.
— Ладно, — согласился Комендант. — Я вызываю милицию.
Он вышел со двора и стал за высоким забором. Звонить было неоткуда, а идти пешком к участковому за девять километров особой охоты не чувствовал. К тому же после репортажа в газете, по слухам, тому здорово накрутили хвоста, и не исключено, что участковый обиделся и вряд ли пойдет в деревню проверять документы у телевизионщиков Надо было обходиться своими силами.
Скулящие в сарае собаки подсказали выход. Комендант обошел усадьбу Почтарей, под прикрытием сарая перемахнул забор и, прокравшись к двери, вынул чеку из замочной петли, а сам вернулся за изгородь. Псов он видел ночью, издалека и плохо представлял размеры, тут же на улицу выскочили два рыжих с белыми пятнами, брыластых телка с удивленными мордами, повертелись на месте и побежали к кобелю на цепи. Тот на мгновение замолк, и что происходило дальше, Кондрат Иванович не увидел, однако псы в мгновение ока заскочили на крыльцо, и охранника будто ветром сдуло, только его шляпа почему-то оказалась под собачьими лапами. Псы тут же схватили ее, разорвали, словно бумажную, потрепали и бросили. Один прыгнул на дверь и гулко залаял, а второй ринулся под навес, встал на задние лапы и вцепился в свиную ляжку.
