Карлос Сафон - Игра ангела
— Не помните, о чем там шла речь?
— Лучше всего содержание знал мой партнер Хако, именно он проводил сеансы. Если не ошибаюсь, «Lux Aeterna» представлял собой поэму о смерти и семи именах Сына Грядущего, Несущего Свет.
— Несущий Свет?
Роурес расплылся в улыбке:
— Люцифер.
33Я вышел на улицу, собираясь возвращаться домой. Меня мучил вопрос, что делать дальше. Я почти дошел до улицы Монткада, как вдруг заметил его. Инспектор Грандес стоял, прислонившись к стене, с удовольствием курил сигару и улыбался мне. Я помахал ему рукой и перешел через дорогу, направляясь к нему.
— Не знал, что вы интересуетесь магией, Мартин.
— Я тоже не знал, что вы за мной следите, инспектор.
— Я за вами не слежу. Поскольку вас трудно застать на месте, я решил, что если гора не идет ко мне, то я пойду к горе сам. У вас есть пять минут, чтобы пропустить стаканчик? За счет главного управления полиции.
— Раз так… Вы сегодня без сопровождения?
— Маркос и Кастело сидят в управлении, занимаясь бумажной работой. Но если бы я им сообщил о свидании с вами, они бы непременно явились.
Мы спустились по узкому ущелью между средневековыми дворцами до «Эль Ксампаниет» и потребовали столик у дальней стены. Официант, вооруженный тряпкой, от которой несло щелоком, вопросительно уставился на нас, и Грандес заказал две кружки пива и порцию ламанчского сыра. Когда подали пиво и закуску, инспектор предложил мне тарелку, но я отказался от его любезности.
— Не возражаете? В это время дня я обычно умираю от голода.
— Bon appetit.
Грандес бросил в рот кубик сыра, проглотил его и облизнулся, зажмурившись.
— Вам не сказали, что я заходил вчера к вам домой?
— Мне передали, но с опозданием.
— Понятно. Послушайте, а девочка просто загляденье. Как ее зовут?
— Исабелла.
— Живут же некоторые, бесстыдники. Я вам завидую. Сколько лет куколке?
Я обжег его взглядом. Инспектор добродушно улыбнулся.
— Одна птичка мне на хвосте принесла, что последнее время вы играете в детектива. Хотите отнять хлеб у нас, профессионалов?
— Как звать вашу птичку?
— Скорее это старый индюк. Один из моих начальников — близкий друг адвоката Валеры.
— Вас тоже поставили на довольствие?
— Пока нет, друг мой. Вы же меня знаете. Старая школа. Честь и прочая дребедень.
— Жаль.
— А скажите, как поживает бедолага Рикардо Сальвадор? Представьте, я не слышал о нем уже лет двадцать. Считали, что он давно умер.
— Диагноз немного скоропалительный.
— И как он?
— Одинокий, преданный и забытый.
Инспектор потряс головой.
— Поневоле задумаешься о будущем, которое сулит эта работа, не так ли?
— Держу пари, что ваша судьба сложится не в пример удачнее и восхождение на самую вершину служебной лестницы — вопрос пары лет. Я легко могу представить, как вы, став главным начальником полиции до сорока пяти лет, лобызаете руки епископам и армейским генерал-капитанам на торжественном шествии в честь праздника Тела Христова.
Грандес прохладно кивнул, проигнорировав саркастический тон.
— Кстати, насчет целования рук. Вы слышали, что произошло у вашего приятеля Видаля?
Грандес никогда не приступал к беседе, не припрятав туза в рукаве. Теперь он с улыбкой наблюдал за мной, наслаждаясь моим замешательством.
— И что же? — пробормотал я.
— Говорят, недавно ночью его жена пыталась покончить с собой.
— Кристина?
— А ведь верно, вы же знакомы…
Я даже не заметил, как вскочил и что у меня трясутся руки.
— Успокойтесь. Сеньора Видаль жива и здорова. Кажется она перестаралась с лауданумом… Сделайте одолжение, сядьте, Мартин. Пожалуйста.
— Когда это случилось?
— Два или три дня назад.
В памяти у меня всплыла сценка, разыгравшаяся несколько дней назад: Кристина стоит у окна виллы «Гелиос» и поднимает руку, приветствуя меня, а я стараюсь ускользнуть от ее взгляда и поворачиваюсь спиной.
— Мартин? — позвал инспектор, помахав у меня перед глазами рукой, возвращая к действительности.
— Что?
Выражение лица инспектора наводило на мысль, что он искреннее встревожен.
— Вам нечем со мной поделиться? Знаю, вы мне не доверяете, но я хотел бы помочь.
— Несмотря на то что уверены, будто бы я убил Барридо и его компаньона?
Грандес покачал головой.
— Я никогда в это не верил, хотя некоторые не прочь свалить все на вас.
— Тогда почему вы копаете под меня?
— Расслабьтесь. Я не копаю под вас, Мартин. И никогда этого не делал. В тот день, когда я начну до вас докапываться, вы не ошибетесь. Пока я наблюдаю. Вы мне нравитесь, и я огорчен, что вы угодили в какую-то переделку. Почему бы вам не довериться мне и не рассказать, что происходит?
Наши взгляды скрестились, и на миг я почувствовал искушение исповедаться ему. Возможно, я бы так и поступил, если бы знал, с чего начинать.
— Ничего не происходит, инспектор.
Грандес вздохнул и посмотрел на меня с сожалением, а может, и разочарованием. Он хлопнул меня ладонью по плечу и встал.
— Будьте осторожны, Мартин. И смотрите не оступитесь. Далеко не все расположены к вам, как я.
— Я учту.
Я вернулся домой около полудня, не в силах отделаться от мыслей о том, что мне рассказал инспектор. Я приблизился к порталу дома с башней и медленно поднялся по ступеням лестницы: каждый шаг давался с трудом, словно даже душа обладала непомерным весом и придавливала меня к земле. Открывая дверь, я внутренне трепетал от перспективы встретить Исабеллу в словоохотливом настроении. В доме царила тишина. Я прошел по коридору в галерею и там нашел девушку мирно спящей на диване. На груди у нее лежала раскрытая книга — один из моих старых романов. Я не удержался от улыбки. В доме ощутимо похолодало в эти осенние дни, и я забеспокоился, что Исабелла может простудиться. Я вспомнил, что иногда она ходит по комнатам, закутавшись в шерстяную шаль. Тогда я решил принести из спальни девушки накидку и тихонько укрыть ее. Дверь в спальню была приоткрыта, и хотя дом принадлежал мне, я совершенно точно не переступал порога этой комнаты с тех пор, как Исабелла тут поселилась, и чувствовал некоторую неловкость, входя туда теперь. Я издали заметил сложенную на стуле шаль и вошел, чтобы взять ее. В комнате витал сладковатой аромат с ноткой цитрусовых, присущий Исабелле. Кровать все еще была разобрана. Я наклонился, чтобы расправить простыни и одеяла, поскольку уже усвоил, что, когда выполняю мелкие хозяйственные обязанности, мой моральный облик стремительно набирает очки в глазах юной помощницы.
