Ирина Степановская - Экспертиза любви
— Что это?
— Это тебе. Мой сюрприз.
Лена заглянула внутрь. Что-то нежнейшее, бежевое, пушистое лежало в пакете, маскируясь под зверя.
— Мамочка!
— Примерь. Если не подойдет, поедем — поменяем. Но я думаю, подойдет. Я выбирала тщательно. Это тебе по случаю защиты.
— Мамочка! — Лена чуть не задохнулась от удовольствия. Пушистая короткая шубка была ее тайной мечтой. В Москве-то что, в Москве зимой не холодно. Можно всю зиму в куртке проходить. А в ее родном городе с ноября по март редко когда бывает меньше пятнадцати. Минус, естественно. Двадцать да двадцать пять — вот нормальная температура воздуха. Настоящая русская зима.
Они вошли в квартиру.
— Ну, надевай!
Лена не заставила себя долго ждать. Накинула шубку на летнее платье.
— Ну вот. — Мать оглядела ее со всех сторон, раскрутила около зеркала. — Будет теперь тебе в чем на работу ходить. Просто отлично!
При воспоминании о работе настроение у Лены потухло.
— Ой, мама! Такая история со мной получилась… — Лена прямо в шубе присела на диван и пересказала весь свой разговор с проректором. Только про то, что не выдержала — расплакалась у него прямо в кабинете, не упомянула, постеснялась.
— Однако… Хорошенькое дельце! — мама слушала Ленин рассказ и одновременно переодевалась. Накинула летний халатик без рукавов, подошла к Лене, села. — Ну и что же ты решила?
— А у меня, по сути, даже не было возможности что-то решать. Написала заявление, как продиктовал проректор. Завтра уже должна выйти на работу.
— Ничего себе, — нахмурилась мама. — Завтра на работу. Нет, надо по крайней мере что-то выяснить. Почему проректор так тебя встретил? — Она задумалась. — Как, ты говоришь, его фамилия?
— Быстрякин. Павел Владимирович. Ты его знаешь?
— Нет. Со мной такой точно не учился. Сколько ему лет?
— Лет пятьдесят, наверное. — Лена пожала плечами. Во время беседы ей и в голову не пришло определять возраст проректора.
— Позвоню-ка я Таньке. — Мама пересела к круглому столику с телефоном и быстро набрала номер своей институтской подруги. — Мне кажется, ее муж должен был с этим Павлом вместе учиться. Во всяком случае, я что-то такое слышала.
В этом тоже была одна из приятных особенностей для Лены проживания в своем родном городе. В местном медицинском мире, в котором ее мама занимала совсем не последнюю должность — Светлана Петровна Крылова была заведующей гастроэнтерологическим отделением самой крупной городской больницы, — у них была масса знакомых. И в этом не было ничего необычного. Каждый год медицинский вуз извергал из горнила науки в ледяную воду практики восемьсот врачей с трех медицинских факультетов. И хоть город был не такой большой, как Москва, а область по размерам в три раза больше Московской, все равно доктора отлично знали друг друга. А кто не знал, мог все, что хотел, узнать через знакомых. Кто-то с кем-то учился, кто-то женился, кто-то вместе работал… И чуть не с пеленок из бывших студенческих, а потом врачебных семей по решению домашнего консилиума будущие поколения определялись на учебу снова в родную альма-матер, на площадь к «писающему летчику». А куда еще? «Ну как не порадеть родному человечку» — это у нас актуально до сих пор. Юристы к юристам, гаишники к гаишникам, городское начальство своих детей выпасывает в столицах, а уж медицинский хлеб — он хоть и трудный, но тоже в большой степени семейственный. Если мама кардиолог, а папа хирург, куда бедному ребенку податься? Не в продавцы же? И не в математики.
— В судебную медицину, — про себя хмыкнула Лена.
Светлана Петровна поговорила и в задумчивости положила трубку.
— Танька пообещала перезвонить. С твоим Быстрякиным, оказывается, учился не ее муж, а его брат. Сейчас найдем какой-нибудь канал связи.
Они пошли в кухню. Мать открыла холодильник, достала из него кастрюльку с котлетами. Понюхала.
— Лен, котлеты еще вполне ничего. Сделаем салат? Огурцы, помидоры. По две котлетки с салатиком — как раз на ужин хватит.
— И арбуз на десерт.
Лена опять прошлась перед зеркалом, полюбовалась на свою обновку. Потом сняла шубку, аккуратно повесила на плечики.
— Я сегодня в кафе была. В «Минутке». Мороженое ела. Там все по-старому. Точно так же, как когда мы с папой туда ходили.
Мать встала в проеме двери, посмотрела на Лену.
— Ты по папе скучаешь?
Лена подошла к ней, заглянула в лицо.
— Ты, наверное, обидишься, если я скажу, что нет.
Мать удивленно и даже как-то испуганно вскинула брови.
— Я сейчас поясню, — заторопилась Лена. — Я не скучаю по нему. Я даже не знаю, как это объяснить, но у меня такое чувство, будто я выросла, а папа остался где-то далеко в моем детстве. Бывает же так, что дети уезжают куда-нибудь в другую страну, а родители остаются. — Мама медленно присела к столу, стала нарезать помидоры. Лена помолчала. — Я знаю, что сказала бестактность. Но ведь муж — это, наверное, совершенно другое, не то что отец. Я как бы чувствую, что я — и твоя, и папина, и сама по себе… Меня ведь не было здесь, когда он… — Мать ничего не ответила. Лена наклонилась, поцеловала ее. — Ой, какой помидор красивый! Желтый, как лимон…
Зазвонил телефон. Мать кивнула в сторону комнаты:
— Возьми трубку. У меня руки мокрые.
Лена подскочила.
— Алло?
— Свет, это я. По поводу Быстрякина. Сашка сейчас ему перезвонил…
Как это забавно, что Лену опять спутали с мамой!
— Тетя Тань, я маму сейчас позову.
— Ой, Леночка, как у вас голоса похожи! Я еще не привыкну, что ты приехала…
Светлана Петровна подошла, вытирая руки.
— Слушаю, Тань. Спасибо. Да… Да… — Потом была длинная пауза. Лена снова ушла в кухню и прикрыла дверь, чтоб заранее не испугаться. Мамин голос доносился до нее приглушенно. — …Не знаю, честно говоря… Может быть, он и прав. — Мать положила трубку и вернулась. Села за стол, поднесла руку ко лбу.
— Что? Что-то плохое узнала?
Мама молчала, как бы оценивая услышанное. Наконец надула щеки, выдохнула и сказала:
— Нет, не плохое… но, знаешь, Леночка, наверное, лучше тебе действительно идти на судебку.
Ленины глаза вдруг снова, как в кабинете у Быстрякина, наполнились слезами. Она уже вроде смирилась, а тут вдруг опять какое-то движение в обратную сторону…
— Мам, если нельзя ничего изменить, давай будем ужинать. А то — туда-сюда, туда-сюда, никаких нервов не хватит. Плевать. Ты мне потом расскажешь, что и как. Есть у нас вино? Давай выпьем.
Мать еще помолчала, размышляя, потом решительно тряхнула головой и достала из шкафа несколько бутылок:
