Шарлотта Линк - Хозяйка розария
Он сам взял трубку.
— Да?
— Майкл, это я, Франка. Я стою в вестибюле «Сент-Джордж Инн». Ты не представляешь себе, какая произошла неприятность. Номер для меня не забронирован.
— Этого не может быть.
— Но это так. Мистер Карим не получал заказ.
— Ну тогда пусть предоставит тебе любой номер.
— Все номера забронированы. Нет ни одного свободного.
Майкл тяжело вздохнул.
— Этого не может быть!
Весь его тон, все интонации можно было бы выразить и по-другому: «Что ты испортила на этот раз? Существует ли на свете вещь, хотя бы одна-единственная вещь, которую ты смогла бы сделать правильно?»
Франка почувствовала, что где-то в теле болезненно завибрировал нерв. Это была какая-то своеобразная боль, она возникла непонятно где и ее было невозможно описать. Как будто это была старая, полученная много лет назад рана, которая при малейшем раздражении разряжалась иррадиацией мучительной боли.
— Не знаю, может ли это быть, — сказала она, — но так есть. Номер для меня не забронирован.
— Тогда это какое-то недоразумение, — произнес Майкл. — Я, во всяком случае, дал Соне поручение.
Соня была его секретарем, и все поручения шефа выполняла обычно очень добросовестно.
— Так что мне делать? — с отчаянием в голосе спросила Франка.
Майкл снова вздохнул.
— Думаю, что ты вполне в состоянии найти другой отель и снять номер там! Господи, ну не могу же я сделать это для тебя отсюда!
— Майкл, я боюсь. Лучше я вернусь домой. Я… — она помедлила, боясь признаться в своей забывчивости, но затем все же заговорила. — У меня нет ни одной таблетки. Оставалась всего одна, но мне пришлось принять ее в самолете. Теперь я просто не знаю…
— Нет, такое не может происходить на самом деле! — если бы кто-то услышал Майкла, то подумал бы, что он говорит с душевнобольным, который надоел ему до смерти и все больше и больше действует ему на нервы. — Я отправляю тебя на Гернси. Я оплачиваю поездку. Я один раз попросил тебя что-то сделать. И…
— Для тебя я уже довольно часто летала на Гернси.
— Фактически это единственное, что от тебя требуется. Видит Бог, больше я тебя никогда и ни о чем не просил. Я уже давно не требую от тебя ничего, что требуют мужчины от своих жен. Я прошу тебя только об одной вещи, и прошу всего два раза в год! И ты считаешь, что это слишком? Ты считаешь, что я слишком много от тебя требую? Для этого ты слишком изысканна, нежна и чувствительна?
— Я этого не говорила, — вибрация заметно усилилась. Действие лекарства продолжалось, но Франка понимала, что если этот разговор сейчас не закончится, ее покой рухнет раньше, чем через шесть часов.
— Ты не можешь сегодня улететь с Гернси! Слышишь? Завтра ты пойдешь в банк, и только после этого вернешься домой. Если не хочешь ждать до субботы, то постарайся купить билет на завтра, на вечерний рейс. Но ты обязательно пойдешь в банк! Мы договорились?
— Да, — едва слышно выдохнула она. Как обычно, слыша его голос, она чувствовала, что становится меньше ростом, внутренне съеживается. Когда-нибудь она станет такой маленькой, что ее перестанут замечать, а потом она и вовсе исчезнет.
Майкл немного смягчился, и голос его стал более дружелюбным. Кажется, он вспомнил, что приступы паники Франки были очень сильны, и подумал, что будет лучше, если он подбодрит ее, а не лишит остатков уверенности в себе.
— Ты наверняка с этим справишься. Сейчас иди и ищи место ночлега. Может быть, мистер Карим тебе что-нибудь посоветует. Вечером позвонишь мне и расскажешь результат. У тебя все получится! — Майкл закончил разговор, и в трубке раздались частые гудки. Франка хотела что-то добавить, но, проглотив невысказанные слова, тоже положила трубку.
— Вы не поможете мне, мистер Карим? — Франка повернулась к Кариму.
Тот почесал затылок.
— Это будет трудно. Чертовски трудно. Похоже, забронирован весь остров.
Алан Шэй самому себе казался жалким и смешным, когда припарковал машину перед домом, в котором жила Майя. Он уставился на окна и двери дома с таким видом, словно ожидал, что за ними в любой момент может произойти что-то особенное.
«Подлый, мелкий соглядатай, — отругал он себя. — Если Майя меня увидит, она просто умрет от смеха».
Мимо проезжали автомобили, с трудом объезжавшие машину Алана на крутой узкой улочке. Некоторые водители крутили пальцем у виска, другие укоризненно качали головами, но Алан не обращал на них ни малейшего внимания. Он не отрывал взгляд от окон третьего этажа, представляя себе, что там может происходить.
Хотя, собственно, он прекрасно это знал. Алан хорошо знал Майю, вероятно, лучше, чем самого себя. Она уединялась с мужчиной в своей квартире отнюдь не для того, чтобы попить чаю или поболтать. Майя имела весьма конкретные представления о том, как должно выглядеть наслаждение. На мужчин она смотрела просто: могут ли они в наивысшей степени доставить ей сексуальное удовлетворение? Есть ли у них деньги, и готовы ли они щедро поделиться ими с нею? Не будут ли они предъявлять на нее прав собственности, удовольствуются ли тем, что получили, и не станут ли неистово ревновать, узнав, что делят постель Майи с дюжиной других любовников? Дело было в том, что единственный мужчина не мог удовлетворить Майю.
«Это все равно, как мне пришлось бы все время читать одну и ту же книгу, — ответила она однажды Алану, когда он попробовал упрекнуть ее за разгульный образ жизни. — Или как если бы я знала в мире только одну страну. Я не могу все время есть только спагетти. Все время пить одно и то же вино. В этом случае мои представления о вещах оказались бы слишком ограниченными».
«Но это невозможно сравнивать! Нельзя чесать под одну гребенку еду, питье, путешествия, чтение и мужчин. Мужчин нельзя пробовать, как вино, или сравнивать, как туроператоров!»
В ответ она рассмеялась.
«Но почему нет? Назови мне хотя бы одну причину разницы! Почему я не могу посмотреть, что мне предлагают, прежде чем я приму решение?»
«Никто не говорит, что ты должна остаться со своим первым мужчиной».
Она снова засмеялась.
«Ты говоришь так, потому что не ты был моим первым мужчиной. Иначе ты бы потребовал от меня и этого!»
«Майя, то, что ты делаешь, выходит далеко за пределы дегустации и выбора. Ты потребляешь все и всех без разбора. Ни с одним мужчиной ты не была так долго, чтобы хоть как-то судить о нем. Для тебя это своеобразный спорт. Ты вообще не хочешь ничего решать. Мне кажется, что ты и дальше хочешь вести такую жизнь».
Майя обняла его и улыбнулась. При всей своей картинной красоте она вдобавок умела быть обворожительной.
