Михаил Строганов - Азбука жизни
С тех пор торт «Наполеон» стал излюбленным советским десертом, неведомой для многих, но все–таки существенной ниточкой в прошлое, сочетавшим в себе «русские блины с французским кремом».
По одной из версии своему происхождению «Наполеон» обязан русским блинам, которые на Масленицу 1813 года стопкой выносили пленным французам. И это зрелище было настолько ошеломляющем, что возвратись из плена домой бывшие наполеоновские солдаты принялись экспериментировать и переиначивать стопку русских блинов на свой лад, пока Европу повсеместно не покорили «тысячеслойные торты».
Выходит, что любовь к «Наполеонам» есть ни что иное, как привязанность к своим блинам, только выпеченным по европейской рецептуре! Да и наши местные «наполеоны» не имеют ничего общего с их «бонапартами», а очень похожи с такими литературными персонажами как Павел Иванович Чичиков, Остап Бендер, или обаятельными и слегка дурковатыми антигероями Гайдаевской «Бриллиантовой руки». Одним словом, рядиться в Наполеоны означало добровольно записаться в городские сумасшедшие. Потому как гордыня и болезненное самомнение у советских людей считалось неоспоримым симптомом помешательства: тихого или буйного. А уж в соответствии с поведением пациента назначалось и лечение. Помните, как в кинофильме «Иван Васильевич меняет профессию»? Тогда люди действительно верили, что советская медицина непременно вылечит и вернет обществу всех: будь ты Наполеоном или самим Бонапартом!
О — Одежда
Меткое выражение «по одежке встречают» было весьма актуальным и впору нашего советского детства. В 1960–70 годы носить «правильную одежду» было важно не только среди «хиппующей» молодежи, но и для представителей всех общественных слоев. Однако смысл и содержание в этом стремлении «выглядеть» был у всех совершенно разный. Для того чтобы понять, какую роль играла одежда в умонастроениях того времени, начать надо с первоистоков. Стоит разобраться, какие смысловые и бытовые функции играла в ту пору одежда.
Сегодня, в дни товарного изобилия, для большинства людей одежда утратила тот сакральный смысл, которым она обладала в течение столетий. Помните, как для героя гоголевской повести новая шинель становится смыслом его существования? Нетрудно представить, какой трепет вызывали кожанки эпохи революции, или как воспринимались тулупы в тяжелые военные годы.
Вплоть до конца 70‑х годов советская легкая промышленность не могла избавиться от тяготеющего над ней стремления одеть всех людей. Да и люди старшего поколения, воспитанные лишениями и нуждой, при малой возможности покупали вещи впрок, забивая кладовки и сундуки «отрезами» разносортных тканей, носками, рубашками, нижним бельем…
Многим памятны «бабушкины закрома», из которых то и дело извлекались для любимого внучка или внучки обновки, пролежавшие уже не один год, приобретенные «на вырост». И не всегда подразумевалось, что вещь должна быть в аккурат. Мол, сначала подгоним, а затем, распорем.
Иногда «на вырост» брали на несколько лет вперед. По принципу: вот закончит восьмилетку и поступит в техникум, тогда сразу и оденем его (или её) с ног до головы. Многие семьи приобретали «на перспективу» шубы, дубленки, шапки, махровые шарфы, сапоги, ботинки, туфли, кожаные перчатки и прочие атрибуты «одёжкинского шика».
К слову сказать, что хотя советская одежда была не очень элегантная, зато вполне добротная и ноская, оттого срок ее службы измерялся не сезонами, а годами. Люди ходили в одних и тех же жилетах и рубашках, комбинируя их то с куртками, то с пиджаками, наряжались в те же кофточки, платья и сарафаны. Срок службы пальто был никак не меньше десяти лет, а для шубы или кожаной кутки «времени годности» и вовсе не назначали. У них был «пожизненный срок» эксплуатации.
Когда из вещей вырастали или же появлялись новые, их торжественно передавали младшим братьям и сестрам или дарили родне, а то и просто отдавали нуждающимся людям. Впрочем, нередко продавали через комиссионку. Иногда такая вещь «проживала» весьма длинную жизнь, проходя через руки множества владельцев.
Сегодня не все уже помнят, но очень часто конфликт поколений и стена непонимания между детьми и родителями проходила именно «по одёжке». Дело даже не в том, что юные из 70‑х желали щеголять к клешах и нейлоновых рубашках, а в 80‑е поголовно грезили дефицитными джинсами и кроссовками «от фирмы». Просто среди всеобщего благодушества подрастающее поколение в чем–то растеряло жизненные ориентиры, и система жизненных ценностей дала сбой. На вполне разумном и в общем–то прекрасном стремлении молодых людей хорошо выглядеть и модно одеваться расцвела отвратительная полукриминальная субкультура фарцовки…
Вот очки с бумажной фирмой -
Поскорей купи, надень.
Этой фирмой ты как ширмой
Отгорожен от людей.
Эти джинсы — лишь для принцев.
Приговор тебе готов:
Если ходишь ты без джинсов -
Значит, вовсе без штанов.
Не так давно об этом эффекте помешательства на «фирме» в 1970–80‑е годы рассказывал некогда популярный певец. Он сожалел, что часто конфликтовал с отцом–фронтовиком из–за своих длинных волос, клешей и «модных шмоток». Почему? Сегодня он назвал себя того, из прошлых лет, «дураком». Прежде всего, потому что не слышал умудренного опытом родителя и за стремлением соответствовать моде, утрачивал главное, определяющее человеческую душу. С нескрываемой самоиронией популярный певец говорил, что в те годы он и его друзья мечтали о таком времени, когда смогут исполнять на эстраде репертуар их зарубежных кумиров, а вот сегодня их, уже 60-ти летних, кормят некогда недооцененные советские песни!
Действительно, время все расставляет на свои места. Некогда вожделенная одежда сегодня стала вполне доступна, а человечность и доброта стали куда дороже и в большом дефиците. Все–таки многократно прав наш мудрый народ, во все века утверждавший простую, оттого и непреходящую жизненную истину: «Не тело для одежды, но одежда для тела». И хотя встречают по одежке, провожают все–таки по уму.
П — Пионерия
Торжественно украшенный зал. Одетые в белые рубашки десятилетки. Горят глаза, сердца колотятся в груди. У всех предвкушение чего–то значимого и особенного. Чувство настолько сильно, что обычно непоседливые дети стоят не переговариваясь. Вот раздаются звуки горна, и под барабанную дробь вносится красное знамя…
Затем гулким эхом разносятся по залу слова клятвы: «перед лицом своих товарищей торжественно обещаю: горячо любить свою Родину, жить, учиться и бороться…» И уже не помнишь, когда и как перед тобой появляется пионервожатая. Зачастую девчонка–студентка, но тогда казавшаяся такой взрослой и основательной, чтобы повязать отутюженный красный галстук. Так в жизнь каждого советского мальчишки и каждой советской девчонки приходила пионерия.
Спросите любого, чье детство прошло в 1960–70 годы: день принятия в пионеры много памятнее даже торжественных выпускных вечеров! Как бы смешно и наивно не показалось это сегодня, но тогда «принятие в ряды пионерской организации» было событием действительно волнующим …
Теперь, спустя десятилетия, одни вспоминают свое пионерское детство как бесконечную круговерть формальных мероприятий, простиравшихся от торжественных линеек до нескончаемого сбора металлолома. Другие говорят о незабываемых возможностях испытать себя, почувствовать взрослыми и значимыми, например, проявляя заботу о пожилых людях в отряде тимуровцев. Или рассказывают, как обнаружили свои таланты, возясь с «подшефными» малышами или выпуская стенгазету. Третьи ностальгируют о пионерских лагерях, фантастически насыщенная «дневная и сумеречная» жизнь которых подчас дала бы фору хваленому Хогвартсу вкупе с Гарри Поттером & Ко.
Вот и получается, несмотря на некоторую обезличенность самой пионерской организации, похожие воспоминания о том, как «был в пионерах» вряд ли сыщешь. Может это происходит потому, что одинаковым детство было только внешне, да на поверку люди оказались разными, оттого так неодинаково и видится прошлое. Впрочем, именно воспоминания самые беспристрастные оценщики и судьи человека. То, что мы старательно прячем внутри, со временем обязательно выходит наружу…
Так чем же была пионерия, если опустить проговоренные много–много раз байки из нашего детства? Почему мы вспоминаем ее до сих пор, что она привнесла в нас, многие из которых сегодня уже сами стали дедушками и бабушками?
Тот, кто до сих пор считает, что пионерия была лишь инструментом политического воспитания детей, безнадежно застрял в постперестроечном времени. И повторяющие, словно мантру, ироничное «взвейтесь до развейтесь», недалеко ушли от булгаковского дурачка Иванушки Бездомного. Если бы это было действительно так, то большинство бывших советских детей оставались бы убежденными коммунистами до сей поры.
