Рустам Ибрагимбеков - Храм воздуха
Юсиф, не меняя позы, незаметным движением правой руки вытащил из-за пояса пистолет.
— Я клянусь, — повторил Сеид-рза, но, увидев появившийся над столом пистолет, заговорил иначе. — Я здесь денег не держу. Приходи вечером домой.
— Тебя надо было сразу убить, — сказал Юсиф, — а я с тобой торгуюсь, — указательный палец его правой руки, за которым внимательно следил хозяин кабинета, начал сгибаться.
— Я согласен, — поспешно сказал Сеид-рза, — не стреляй. Сколько у меня времени?
— Два часа.
Сеид-рза встал, подошел к сейфу, открыл его ключом и вытащил газетный сверток, перевязанный толстым шпагатом.
— Здесь триста, — кивнул он, положив сверток на стол, — за остальными придется поехать…
Юсиф вышел вслед за Сеид-рзой в приемную.
— Я вернусь через полчаса, — сказал Сеид-рза секретарше.
— До свидания, — попрощался с ней Юсиф.
— До свидания.
Они прошли через заводской двор, мимо грузчиков, таскающих мешки, потом через проходную, мимо вооруженного сторожа.
— У меня в сейфе тоже пистолет есть, — сказал Сеид-рза, когда они шли по улице, — и сигнал тревоги можно было дать.
— Что же ты не дал?
— Тебя пожалел.
— А себя?
— Себя тоже, конечно. Но я бы как-нибудь выкрутился. Я и сейчас могу что-то придумать. Кругом люди. Вон милиционер. Но я не хочу тебе вред причинять. Честное слово. И деньги я тебе собирался дать. Клянусь.
— Замолчи, — сказал Юсиф, — а то я не выдержу и все-таки отправлю тебя на тот свет…
Дальше они шли молча, пока не остановились у ворот двухэтажного дома напротив клуба Фиолетова.
— Теперь я пойду один, — сказал Сеид-рза, — а ты подожди меня здесь.
Юсиф поднял на него глаза.
— Хорошо, хорошо, — поспешно согласился Сеид-рза, — пошли вместе. Но мне казалось, что у тебя есть основание мне доверять после того, что я для тебя сделал. Можно сказать, я к тебе как к сыну отношусь. И я хочу, чтобы ты знал, отца твоего я не обманул. Его должны были отпустить на суде. Просто не получилось — заменили судью в последний момент.
Они прошли через двор с множеством лестниц и по одной из них поднялись на балкончик, увитый пышным вьюнком. Сеид-рза постучался; стук был условный — несколько ударов разной силы и частоты. Дверь открыла очень молоденькая и очень красивая девушка, с еле заметной узенькой полоской шрама на подбородке.
— Что-то ты рано сегодня. — Ласково улыбнулась, сказала она Сеиду-рзе. — Здравствуй.
— Ты одна?
— А с кем я могу быть?
— Принеси двести из тех, что внизу лежат.
Девушка бросила взгляд на Юсифа и, ничего не сказав, ушла вглубь квартиры.
— Хочешь, подарю ее тебе? — спросил Сеид-рза, — Конфетка… С деньгами поаккуратней будь, выронишь, — он поправил сверток, торчавший из кармана юсифовской спецовки. — Что ты собираешься на них сделать?
Юсиф не ответил, и Сеид-рза обиделся:
— Странный ты парень, я с тобой от души говорю, как с близким человеком. А ты со мной — как с врагом. Я же тебе объяснил: с отцом случайно так получилось. Всю войну возили они этот хлеб, и все было нормально. Из шести машин одна только попалась.
— Сволочь ты, — сказал Юсиф, — люди с голоду умирали, а ты хлебом спекулировал.
— А кому я его продавал? Не людям, что ли?
— Килограмм за двести рублей?
— Я продавал тем, у кого эти деньги были.
— Таким же сволочам, как и ты.
— Ничего не понимаешь, — с огорчением сказал Сеид-рза, — у одних есть деньги, у других — нет. Так всегда было, есть и будет…
Вернулась красавица, посланная за деньгами, и, опять бросив на Юсифа взгляд, что-то тихо сказала Сеид-рзе.
— Как не открывается? — удивился тот.
— Может, сил у меня не хватает?
Сеид-рза шагнул в дверь, потом вспомнил о Юсифе:
— Заходи… — они прошли по узкому темному коридорчику в большую комнату, похожую на склад — так много было в ней вещей, в основном коробок, сундучков, и два шкафа. Вдоль одной стены было посвободней — там стояла двуспальная кровать, рядом с ней — круглый стол.
— Видишь, как я тебе доверяю! — сказал Сеид-рза Юсифу. — Как сыну, — и присел на корточки у одного из сундучков. — Дай ключ, — сказал он девушке и склонился к замку.
Повозившись немного, он приоткрыл крышку сундучка, сунул в него руку, и, не глядя, вытащил газетный сверток, перевязанный тем же шпагатом, что и первая пачка, отданная Юсифу в кабинете.
Заперев сундук, Сеид-рза прошел к столу.
— Садись, — предложил он Юсифу.
— Ничего, я постою.
— Садись, садись, их посчитать надо. Не та пачка попалась.
Сеид-рза сел к столу, развязал шпагат, развернул газету и с виртуозной ловкостью начал считать деньги.
Юсиф с брезгливым удивлением следил за действиями Сеид-рзы, которому общение с деньгами, несомненно, доставляло физическое удовольствие. Отсчитав двести тысяч, он попросил у девушки газету; пока она за ней ходила, аккуратно сложил оставшуюся (большую) часть денег, завернул их в старую газету и перевязал.
Девушка вместе с газетой принесла и шпагат. Сеид-рза сноровисто упаковал деньги, предназначенные Юсифу, но прежде чем отдать их, сделал еще одну попытку убедить его в своих добрых чувствах.
— Я специально тебя сюда привел, — сказал он, держа сверток с деньгами в руках, — чтобы ты убедился в полном моем доверии. Деньги что? Пыль, вода… Сегодня есть они, завтра — нет. Что остается людям? Одно — преданность! Люди должны быть преданными друг другу. Вот она мне предана, — показал он на девушку, — жизнь за меня отдаст. Отдашь? — спросил он.
— Конечно, — с готовностью ответила девушка.
— Видишь, — удовлетворенно улыбнулся Сеид-рза. — А мне столько лет! Любовь тоже как деньги — сегодня она есть, а завтра её нет. А преданность остается навсегда. Я ей что скажу, она всё сделает. Знаешь, как танцует?
— Мне надо идти, — сказал Юсиф.
— Пять минут ничего не решают, — возразил Сеид-рза. — Я из-за тебя с работы ушел, а ты пять минут не хочешь на меня потратить. Получишь удовольствие на всю жизнь, — он кивнул девушке.
Юсиф собирался встать, но вдруг к его изумлению девушка начала раздеваться; собственно она сделала это мгновенно — одним движением стянула через голову шелковое платье и осталась совершенно голой.
Юсиф застыл, в горле у него пересохло, он ощутил странную слабость в ногах и теперь не смог бы встать, даже если б захотел.
Сеид-рза начал выбивать на столе медленный ритм, и одновременно тонким, но красивым голосом запел грустную песню — в ней мать оплакивала своего рано погибшего сына.
И вот под эту песню, которую Сеид-рза пел с неподдельным чувством, девушка плавно двигалась по комнате покачивая бедрами и грудью…
Сколько это продолжалось, Юсиф не знал, потому что утратил ощущение реальности — впервые в жизни он видел нагое женское тело…
— Ну как? — спросил Сеид-рза, закончив петь; девушка, прикрывшись платьем, вышла в коридорчик.
Юсиф встал.
— Деньги надо уметь тратить, — сказал Сеид-рза, — мало их иметь. Будь осторожен. Я знаю немало людей, которых они погубили.
Одетая девушка опять появилась в комнате.
— Что собираешься с ними делать? — повторил свой вопрос Сеид-рза, вручая, наконец, деньги Юсифу. — Я тебя как отец спрашиваю.
Ничего ему не ответив, Юсиф прошел в коридор, через него — ко входной двери и, уже выйдя на балкончик, услышал возмущенный голос Сеид-рзы:
— Прощаться надо, когда уходишь!..
Ровно в девять часов Юсиф подошел к кафе рядом с кинотеатром «Красный Восток». В этот нежаркий летний вечер улица была полна гуляющих, среди которых мелькало довольно много военных, и он не сразу увидел Виктора.
Я приехал в Баку в составе делегации журналистов стран СНГ. Армения была представлена решительной молодой особой, и, зная её склонность к публичным конфликтам, руководитель делегации пытался отговорить её от выступления на предстоящей встрече с Президентом Азербайджана. Но приведенные им доводы на коллегу из Армении не подействовали. И тогда было решено на президентский прием ее не брать, а чтобы коллега не обиделась, меня тоже попросили во встрече не участвовать. Этот мудрый ход помог заодно решить и другую проблему: принимающая сторона, обнаружив в списке делегации мою азербайджанскую фамилию, долго выясняла, кто я такой, почему представляю Союз кинематографистов Москвы, не связан ли с национальной оппозицией или какой либо другой враждебной силой? Эти подозрения существенно угасли, когда стало известно, что меня на встрече с Президентом не будет. Таким образом я и коллега из Армении получили в свое распоряжение несколько часов свободного времени. Она попросила отвезти её на армянское кладбище, где были похоронены какие-то дальние родственники, а я полдня провел на территории городского зоопарка — дядя Джавад и Виктор были завсегдатаями шашлычной, построенной среди звериных клеток ещё в советские времена.
