Ирина Солодченко - НЕЕСТЕСТВЕННЫЙ ОТБОР
За обедом Олегу не пилось и не елось. Он с грустью выслушивал все выступления и ждал окончания этого мучительного мероприятия. Настоящего тепла в речах он не ощутил. Полнейший официоз… Так, была.. Так, потрясены… Но никто не сказал: «А меня Марина Алексеевна спасла!», «А мне она помогла или вывела в люди!». Ничего подобного. Лишь две приятельницы со времен проектного вытирали платочком глаза где-то в конце стола и тихонько делились друг с другом деталями Марининой жизни, которую они знали лучше всех присутствующих.
Напротив Олега сидел знакомый со всеми мужчина в фиолетовой куртке, шептавший что-то далекому родственнику, кажется двоюродному брату жены тещиного брата. Олег весь превратился на слух и расслышал что-то о замечательном качестве немецких обоев…. Перехватив взгляд мужа покойницы, распространитель обоев отнюдь не смутился, а передвинулся поближе к однокурсникам.
По окончании обода Игорек поехал к бабушке: старая очень просила, и отказать ей было невозможно. Олег с Мареком пошли вдоль центрального проспекта… Уже стемнело, и ледяной северный ветер совсем разгулялся. Деревья угрожающе раскачивались, вытряхивая на прохожих последние измятые листочки. Друзья зашли в другое кафе и дернули там по рюмке коньяка. Марек детально рассказал о том, как наводил контакты с быстроглазой Полинкой, и та намекнула, что у ее руководительницы в последнее время было немало проблем. Напрасно Марек старался выяснить с какого фронта поступали те проблемы. «Мало времени, – оправдывался он, – а то бы дожал ту деваху».
Но Олега беспокоило другое: зачем жена поехала в объезд через Калиновку, когда к даче ведет прямая грунтовая дорога? И почему она не позвонила заранее и не предупредила о своем приезде? Это была загадка всех загадок. И потом эта бутылка шампанского без бокалов… И недожаренные отбивные. Чувствовалось, что она куда-то торопилась, но спешила неожиданно для самой себя, иначе бы не разогревала сковороду…
Допив коньяк, Марек деликатно спросил, не тяжело ли будет его приятелю оставаться дома в одиночестве. Олег пожал другу руку, от чистого сердца поблагодарил за помощь, и они разошлись.
… Порог своего опустелого дома он переступил поздно вечером. Не раздеваясь и не включая свет, перешел в зал и мягко погрузился в свое любимое кресло перед телевизором. Долго сидел, поглядывая на освещенные окна соседнего дома, где бурлила чужая жизнь…. Полная Луна молча и подозрительно созерцала за ним.
Вдруг он извлек из кармана куртки стартовый пакет и отыскал там инструкцию с кодами. Сердце противно затрепыхалось в предчувствии чего-то неприятного. На миг он засомневался, продолжать ли эту затею… Потом все-таки ввел пин-код в телефон и, добравшись до файла «Звонки», обнаружил там лишь исходящие. Входящие напрочь исчезли вместе с датами… Всюду маячила одна и та же дата – 01.01.2007 и одно и то же время – 00.00. Вот предпоследний звонок «Муж» и последний…. Нет, два последних… Какому-то Кириллу….
Сообщения ничего не прояснили. Обычные приветствия к праздникам, реклама и информация из банкомата. Зарплату Маринка, оказывается, получала регулярно дважды на месяц. Каждая выплата – 15 тыс. грн. Несколько раз промелькнули 60 тысяч и даже по 100 тысяч гривен.
Неожиданно все это ему показалось малоинтересным… Какая сейчас разница, кто такой Кирилл? Понятно, что кто-то у Марины был, и он не дурак, чтобы этого не замечать. Догадывался о состоянии ее параллельных успехов на сердечном фронте в зависимости от того, в каком настроении она приезжала на дачу – то радостно-вдохновленная, то всеми и вся недовольная… Немного поколебался, а потом решительно нажал кнопку «Стереть все», и сообщение исчезли. Но звонки он почему-то оставил… Кирилл… Всех по фамилии, а этот – Кирилл. Не тот ли хмыреныш комсомольского вида в черном пальто? И названивала она ему не раз… Кто это? Хотя, черт с ним, скорее всего, какой-нибудь менеджер среднего звена… Но не сознался же… Всех расспрашивали, а он промолчал. А если позвонить ему с Марининого телефона? Вот затрясется Кирильчик, услышав звонок из того света!
Олег разрядил телефон и отложил его в сторону… Луна за окном то пряталась, то снова светила сквозь тучи… Мужчина встал, отодвинул гардину. Неотрывно смотрел на Луну и думал о том, что не отпустит сына в Киев. Пусть учится здесь, на его глазах… Так спокойнее… А сам он пойдет работать. Куда? Та хоть бы куда! Охранником, дворником, грузчиком… Мало ли работы в их торгово-промышленном городе?… Неожиданно мысль перевернулась… Он снова уселся в кресло. Какой дворник? Почему грузчик? Он – кандидат исторических наук! Утомленный мозг уцепился в новую идею. Черт с тем, что у преподавателей небольшая зарплата. Вымогать со студентов и продавать экзамены он тоже не собирается, в этом нет никаких сомнений… Он пойдет к Белецкому, и тот не откажет. Та старый дружбан даже обрадуется его решению возвратиться на кафедру! Решено: надо избавиться от дачи и возвращаться к преподавательской деятельности. Хотя зачем от нее ее избавляться? Ее можно сдавать! И тогда не будет надобности требовать у студентов взятки. Сын – никакой не юрист… Пусть самостоятельно выбирает свой путь и учится на кого захочет. К лету пускай где-то поработает, пока не поймет, что ему надо…
С такими мыслями Олег успокоился… Во внешнем кармане куртки он нащупал кусочек картонки, отодвинул ее на расстояние вытянутой руки и при сиянии далекой от человеческих дел Луны прочитал:
Крыжановская Марта Васильевна,
начальник экономического отдела, ЖБК.
Еле вспомнил девушку с такси и разочарованно присвистнул… Ничего себе… Завод железобетонных конструкций… А он думал, что она – юрисконсульт на частной фирме типа той, где Марина работала…ЖБК…Такой себе заводик в той ржаво-грязной части города, где дымит-не передымит. А с проходной сунутся тетки в облезлых норковых шляпах образца семидесятых прошлого столетия и хриплые мужики с серыми лицами… Когда-то он ехал трамваем тем районом и удивился, почему в окнах цехов вместо стекла вставлены какие-то ржавые металлические пластины? Присмотревшись, он понял, что это все-таки стекла. Только такие грязные и задымленные, что издали похожи на ржавый металл. «Вам нужно было написать заявление о том, что вы отказываетесь от вскрытия…», – донесся издали звонкий голос Марты Васильевны…
Долго он еще обдумывал детали своего будущего бытия. В конце концов, голова его склонилась на грудь, отяжелела и мужчина заснул. Без малейшего сочувствия Луна еще некоторое время присматривалось к нему, а потом окончательно исчезла за тучами.
… Олег Томашенко спал и ничего не знал о том, как во время вскрытия офтальмолог Дюдяев висел над душой Смидовича, и как потом он чуть не захлебнулся слюной, когда узнал, что смерть наступила от разрыва двенадцатиперстной кишки. Он не знал, что патологоанатом в протоколе указал, что «причиной интоксикации стал разлитый перитонит» и отказался переписать протокол, несмотря на то, что Семенова грозилась закатать его в асфальт, угрожала своими связями в городском отделе здравоохранения (которые, кстати, позволяли ей появляться на работе на несколько часов да и то не каждый день, чтобы отдаватьсяподработкам в частном кабинете). Главврач шипела, что он не найдет себе работы даже подметайлом в радиусе 1000 километров и сконает на улице как последняя собака. А сорокадвухлетний Смидович, неудачник с точки зрения общества, переступал с ноги на ногу как школьник и вспоминал одного своего приятеля-садовника, у которого был такой хозяин, который плевал на всех главврачей мира, и что надо спросить у того приятеля насчет работы. И когда главврач выкипела в своих криках, Смидович пробормотал: «Co to bendze…Co to bendze…» А потом себе и ответил: «Nie bendze niczego» .
Собственно, Олег даже не знал, кто такой Смидович. Собственно, главврач Семенова, как оказалось, тоже не знала кто такой Смидович.
Зато она знала, что говорила. В первом же медицинском справочнике, попавшем под руку, можно было прочитать, что в таких случаях допустимый срок диагностического наблюдения и консервативной терапии – две часа. Летальность неоперированных больных составляет 100%, а не распознается разрыв двенадцатиперстной кишки из-за неадекватного доступа или недостаточной настойчивости части хирургов.
Часто вторая. Марина
1.
Марина Кулакова родилась в рабочем поселке, в обычной советской семье. Отец ее, мрачный и немногословный, работал слесарем на прокатном стане. Он любил читать книжки о партизанах и выпить в компании таких же друзей-заводчан. Однако ссор дома он никогда не устраивал, а имел привычку, добравшись до своей квартиры, украдкой пробираться до своей кровати и там мирно засыпать. Ни он никого не трогал, ни его никто не беспокоил. Мама была портнихой в ателье мод, шила там убогую одежду «по точкам» или выкройкам журналов «Работница» и «Крестьянка». Первенец Кулаковых после армии остался на севере России, там женился и завел детей. В отчий дом он наезжал нечасто, а родители гостили у него один только раз.
