Илья Игнатьев - Take It With Me. (Ладонь, протянутая от сердца - 2).
- Гриша! - зовёт меня на кухню мама.
Это вот хорошо, что мама меня позвала сейчас, а то сроду у меня такая привычка: думать. Мыслитель… Вот Илья, - решение, исполнение, и чтобы всегда напрямую, - только так! Вот бы мне чему подражать бы у него…
- Гриша, вот.
Лужа. Чай, по ходу, - и, по ходу, вся кружка.
- Мелкий!
- Не я! Ой! Гриш, погоди, я вспомню…
- Что ты вспомнишь? - вздыхает мама. - Что чай кот пролил? Или Малыш? Ох, Егорка…
- Я вспоминаю! Ма! Мам! Гр.. риш.. ша.. - что вот за манера у Егора, так разговаривать, это он торопится вечно, потому и глотает слова, и рубит их, будто катаной, - ха, мама так и зовёт его: «телеграмма», не поймёшь ничо… - По-итальянски! Во-от… не я, - как? Вот: non sono io! А кто? Кто, - quo esto?
Мама потрясённо смотрит на Егорыча, потом переводит вопросительный взгляд меня.
- Илья? - спрашивает она. - Его работа?
Ну, это ладно, мама спрашивает вовсе без угрозы, и даже без раздражения… во, я же вижу, сама довольна, - да ну, какой ещё из мальчишек знакомых, да по-итальянски! В шесть лет-то…
- Ну, не моя же! - а вот я злюсь. - А этот… полиглот! Драть тебя, Егор, надо начинать. Шесть лет, - самое то, самое время!
Егор напряжённо что-то соображает, двигает ушами, бровями, глазами, вихрами своими даже двигает, и заявляет:
- Тебя драли? Гриш? И меня, - зачем? Да я и… Io non ho paure!.. Не так! То есс… ссть… Не paure, - paura правильно! Si, io non ho paura…
И бегом из кухни!
- Чо вот он щас сказал? - чешу я у себя в затылке…
- Откуда же мне знать, Гриша? Что-то сказал, - надеюсь, что… Да, надо нам с тобой у Ильи попросить итальянский словарь, раз уж он Егорку учит, то и мы с тобой должны. Хотя бы для того, чтобы быть уверенной мне… «Пура», какая-то…
- Да-а, словарь, - толку-то! Илюха же Егорке какие-то не совсем итальянские штучки впаривает… Этот, как его, - диалект. Какой, - не помню, в Венеции так говорят, что ли…
- Надо же! - восхищается мама. - Кстати, а почему итальянский? Не английский, не японский, - итальянский… Гриша, тряпку давай, я вытру тут всё.
Ну, хоть вытирать мне за Егорычем не придётся, - и то. Что же он сказал-то?..
Я захожу в большую комнату, - она считается у нас как бы зал, а так-то здесь мама спит, - Егор, конечно, занимается с Малышом. Это теперь так называется, - занятия, и дрессировка ещё, - а раньше, до Ильи, это называлось, - беситься. Телек орёт, Малыш тявкает, котяру не видать чо-то,- нормально. Я беру с дивана пульт, делаю звук потише, сдерживая улыбку, строго смотрю на полиглота. Егор бросает Малышу мячик так, чтобы он закатился подальше, Малыш с тихим повизгиванием бросается за мячом под стол, - а мой младший братец, - полиглот! - сидя на ковре, смотрит на меня снизу вверх. Я думаю. Он тоже. Потом Егорка качает золотистой прядкой над бровью, и спрашивает:
- Гри-иш, а вот… ну, когда прольёт кто… нибудь кто… Ну, например, когда чай прольёт… нибудь кто, - драть надо? Др… рать! А пороть? Ты говорил, пор… роть надо! Раньше говор… рил, - помнишь? Меня пороть, что ли? А, Гриш?
Я усаживаюсь рядом с Егоркой на ковёр, забираю у прибежавшего Малыша мячик, бросаю его, - тоже подальше, - смотрю на Егорыча, в его огромные серые глаза, - переживает! - а я скотина, - чо пугаю пацана? - смотрю, как у моего младшего брата от волнения качается эта вот его золотистая прядка над бровью, - и меня топит нежность…
- Да ну… Егорыч, я дурак, я пошутил, это у меня теперь тоже, как у Илюхи, шутки дурацкие… Эх, ты, «телеграмма», - давай, подползай ко мне… Вот. Егорка, ты мне переведи, чо ты такое на кухне сказанул? Пуара… паура, - чо это?
- Гриш, а вот так вот, ну, чтобы я вот на коленки тебе, - можно? - головой чтобы лёг… Ха! Сказанул! Сказанул, что мне не страшно. Что драть если. А драть, Гриш, - это как драться? А пороть? Как пор… роться? А как это, - пороться? Драться, - знаю…
Я чувствую, что краснею, - «пороться»! Да-а, - следить за языком надо, как Егорке два года исполнилось, так с тех пор, уже четыре года я себе обещаю, - за языком следить, - а интересно, какой я был в шесть лет? Не помню. Егор умнее, это ясно, - тем более, надо за языком следить, - хм, за базаром! А тоже вот, интересно…
- Гри-иш, ну как?
- Что, - как? - вот же, опять я задумался! - Пороть? Это ремнём, а драть, это… это как «сидорову козу»…
- Козу? Леська с 22-ой. А кто у неё такой… Сидор? Кто такой? Мож… жжет, тогда коза, - Сидор… ровна? Ой! - Егорка ойкает, и тут же переходит на шёпот: - Гришка, гад. Ма-мама. Не щекотайся. Ой-ёй-ёй… Малыш, фас его!
Малыша Егорыч травит на меня, - пытается, - уже в полный голос, а шептал он потому, что если мама просечёт, что мы с ним бесимся, - нам влетит. Мне за то, что я его щекотаю, - тьфу ты, щекочу! - а ведь Егор ещё не выздоровел по-настоящему, и покашливает ближе к ночи, - а ему достанется за то, что он… За компанию, - мама у нас считает, что с нами обоими ей нужно быть справедливой. Ну, в общем, наверно, правильно, - Егорка же вечно первый начинает, - это я сейчас просто решил его отвлечь от «пороться», и от «козы» Сидоровой, с третьего этажа…
- Ладно, хорош, Егорка, а то мама нам с тобой всыпет.
- Нам? Это ты ж меня… Всыпет… Погодь, это как, - сыпать? А что сыпать, Гриш? Соль, песок… сахар…
- Перец! Слышь, Егорыч, а ты чего это разлёгся, - давай, одеваться же тебе пора, время пол-второго, а вам к трём часам надо в поликлинику.
- Надоело…
- Надо, Егорка.
- А когда Ил придёт?
- Да вот-вот должен. Егорыч, хорош, вставай!
- Perche?
Это я знаю, это самое «перке», - это Егоркино любимое «почему»!
- Пертому! Перке… Надо. Ты выздоравливать думаешь?
- Да всё я думаю! Надоело же просто… Гриш, а можно Ил с нами в поликлинику пусть пойдёт? Можно пусть тогда все пойдём, пусть и ты, и мама, и Илюха? Пусть.
- Малыша с котярой забыл. Давай-ка, вон трикошка твоя, я пойду, маме скажу, что ты одеваешься…
Звонок! Илья! Я, спотыкаясь об неведомо откуда появившегося кота, путаясь в ногах, бегу открывать, - да, бегу, Илья ведь пришёл! И Малыш ещё тут, дрянь такая!..
- Малый! Что ты под ноги?! Егорка, ты-то куда рванул?.. Илья!
- Да. Это я. Вот так вот я в фас, а вот так вот, - в профиль! Ладно, дай зайти. Егорка, привет, bon giorno, Рыжик!.. Ciao, ciao, caro mio, - эх, целоваться нельзя, у тебя же иммунитет ослабленный… Здорово, Грэг, держи пять… Тише ты, самурай, руку мне не оторви!.. Ну да, ну да, а всё-таки не оторви, а так-то я тоже рад, очень даже… Малыш. Хм, хвост щас отвалится! Да, у собаки хвост, это лишняя деталь, - вот у нас Улан, пример для подражания… Где мама ваша, братцы сероглазые?.. Обед, - это хорошо… Грегори, рюкзак мой возьми, тащи на кухню… Да так, по мелочи… Блин, Гришка, да ничо особенного, и вообще, это я Егорке принёс, так что… Здрасьте, тёть Тань!
- Здравствуй, Илюша. Ты что такой, - замёрз?
- В такси? Ответ отрицательный. А это я такой… возбуждённый я. Мы такую аварию щас видели! Тихо, Егор, авария была без жертв.
- Гололёд… - встреваю я, а сам улыбаюсь, и с удовольствием смотрю на Илюху.
С удовольствием, - ещё бы, - он такой сейчас! Да, поэтому я и стараюсь ему подражать, да только особо не выходит…
- Тёть Тань, там, в рюкзаке виноград и груши. Орехи ещё, грецкие, Егорке для крови полезно. И гранат, тоже…
- Илья, да что же ты! Неудобно же мне…
- Но мне-то ведь удобно? Очень. Гришка, достань, только помыть надо виноград, - а орехи не надо. А гранат, - не знаю.
- Илюша, pronto, а можно вот я так вот? Perfavore…
- Залазь, Рыжик…
- Здор… р-рово! Илюша, а как будет «Рыжик»? Ну, по-итальянски? Quo esto, - «Рыжик»?
- М-м, “Rossollino”, наверное, но мне так не нравится, чо-то, как-то, Рыжик. Лучше всего Рыжик.
- Точ-чно! Ш-што-то, как-то! «Рыж-жик», - луч-чш… ш-ше!
- Заш-шипел, ч-чёртик… - ворчу я.
А вот на Егора я смотрю с неудовольствием, - ну да, ласкучий он у нас, - это к своим, а Илья уже свой, можно сказать, - но всё же! Ещё ведь и подпрыгивает у Илюхи на коленках от восторга! А Илья доволен, по ходу, - накручивает себе на пальцы у Егорки два его золотистых вихра на макушке, тянет их в стороны, - рожки, - тот жмурится, - ну да, от удовольствия, - и совсем уж делается похожим на маленького чёртика, - я машу на них рукой, и лезу в Илюхин рюкзак.
- Ого, Илья, тут же… Сколько, килограмма два? Мам, не только груши, и яблоки ещё…
Мама подходит ко мне, задумчиво берёт огромное восково-красное яблоко, осторожно кладёт его на стол, поворачивается к Илье, - тот усиленно делает вид, что очень занят он с Егоркой, - мама молча смотрит на них, Егорка затихает, Илья спускает его с колен, смотрит на маму, в глаза, и говорит:
- Татьяна Владимировна, я…
- Илья, мне неудобно, когда ты приносишь нам всё это.
Мне тоже делается очень неудобно, и стыдно почему-то, а чего стыдно, я и сам не пойму. И Егорка тоже… не в своей тарелке, - он ведь всё чувствует, такой он у нас… Но, наверное, нужен этот разговор, правильно мама его начала, завалили ведь Илья со Стасом нас совсем, и фрукты, и подарки, неудобно же, в самом деле! Я поднимаю глаза на Илью… и теряюсь. Он сейчас по-настоящему выглядит взрослым, - не играет во взрослого, этого Илью я уже научился узнавать, - а вот такого, взрослого по-настоящему… И ещё по-настоящему злого, - такого я его вижу в первый раз, и не похоже, что он злится на нас, - на что же он тогда злится?
