Илья Игнатьев - Take It With Me. (Ладонь, протянутая от сердца - 2).
Обзор книги Илья Игнатьев - Take It With Me. (Ладонь, протянутая от сердца - 2).
Илья Игнатьев
Take It With Me.
(Ладонь, протянутая от сердца - 2).
Посвящается всем тем пацанам, которые уже открыли, и которым ещё только предстоит открыть для себя стреляющие Миры Томаса Алана Вэйтса…
Полгода тому назад один пацан, - если Вы, господа, читали что-то из моих вещей, то заочно Вы с этим пацаном знакомы, я целиком посвятил ему рассказ «Чёртик из коробочки», но и вообще, он, этот редких качеств пацан, так или иначе, присутствует и в других моих рассказах, - так вот, полгода назад этот пацан, прочитав посвящённого ему «Чёртика», попросил меня, чтобы я дал ему прочесть и другие мои рассказы. Что ж, я не был против. Более того, я даже был обязан дать ему прочесть эти самые другие мои рассказы, - ведь я и начал их писать, когда узнал этого пацана, с нашего знакомства это всё у меня и началось. И вот, предположив, что именно из всего на тот момент мною написанного может больше всего понравится парню четырнадцати с половиной лет, - ну, именно этому вот парню четырнадцати с половиной лет, - в первую голову я подсунул ему рассказ «Ладонь, протянутая от сердца…», (повторю, что на тот момент, этому, лучшему из всех, пацану было четырнадцать с половиной лет, сейчас ему уже пятнадцать). Сказать, что я угадал, - это не сказать почти ничего. Даже «Чёртик», посвящённый этому пацану, и, в значительной степени, с самого этого пацана списанный, был… нет, не забыт, - отложен, встал в некоем, созданным этим пацаном «хит-параде» моих рассказов, - ведь этот пацан прочёл и всё остальное, - «Чёртик» был отодвинут, примерно на… где-то на место так, примерно… Да это не важно, а важно, что первое место у «Ладони…», - хотя я сам с таким, с позволения сказать, «рейтингом», категорически не согласен! Того же «Чёртика» вот взять, к примеру… Ну, да ладно. Так вот, этот пацан, - и сам редких качеств! - стал, если называть вещи своими именами, попросту бредить героем «Ладони…», и даже в своих делах, поступках и словах стал ему, - герою «Ладони…», - подражать по мере возможностей. Я имею в виду мои возможности, ограниченные рамками той вещи, ведь это был всего лишь небольшой рассказ, и характер Ложки, - Ильи Логинова, героя «Ладони…», - возможно, в чём-то был дан мною несколько схематично, - не мне судить. Да я и не сужу, - а вот пацан, с которого всё и началось, который и сам обладает редкими качествами, - извините, господа, но я, как об этом несложно догадаться, очень люблю этого пацана, поэтому так часто это и повторяю, - вот он рассудил, что Ложка очень даже подходит ему, этому пацану, в качестве примера… Ну, я в этом не вижу ничего удивительного, и уж, тем более, предосудительного. Рад я даже, мне и самому Ложка очень нравится, - хотя, герой «Чёртика», всё-таки, чуть больше, пусть он и попроще Ложки, - ведь я люблю именно этого пацана, с которого и списал героя «Чёртика». И этим пацаном, - который, кстати, меня тоже очень любит, - по прочтении им рассказа «Ладонь, протянутая от сердца…», было затребовано продолжение. Затребовано, - я сказал? Хм, знали бы Вы, господа мои, чего я натерпелся! А я был занят, представьте себе, - семья, работа, то-сё… Да и ещё ведь я был захвачен своей повестью, над которой почти всё это время работал, и которую назвал «Два вечера на троих», - а она шла у меня ох, как непросто… Но вот, наконец, у меня появилось свободное время, «Два вечера» я окончил, от вечных запаров на своей фирме решил отдохнуть, пацан, - которого я очень люблю, и с которого всё началось, - он вместе с моим сыном умотал на эти выходные в Абзаково, кататься на сноубордах, - блин, ну вот какие могут быть, ко всем бесам, сноуборды, если под конец зима преподнесла вполне прогнозируемую подлянку: холодина, ветрище, метель! Да ещё в горах, пусть даже и благоустроенных на вполне европейский лад… Но и этому пацану, с которого всё началось, и моему сыну, - которого, кстати, Вы, господа, тоже знаете по моим рассказам, - если читали их, разумеется, - им обоим по пятнадцать лет, - и: «если пошла такая тема реальная, как сноуборд! - Ты чо, Ил! - Это ж фича, пап! - В натуре, по мазе фича!», - в этом возрасте, такое малосущественное обстоятельство, как погода, редко принимается во внимание, - если ты реально нормальный пацан без башки! - а эти двое, - оба два, - они у меня именно таковы… Так что, сегодня, вечером пятницы 16-го февраля 2007 года, я решил навестить своего, - нашего! - Ложку. Не без душевного трепета, признаюсь, - но решил. Впрочем, виноват, - я это решил не сегодня, не вчера и даже не позавчера, - а позавчера было 14 февраля, день св. Валентина, праздник всех влюблённых, и именно позавчера, в сей малопонятный для меня праздник, я пообещал этому редких качеств пацану, с которого всё и началось, и моему сыну, который в этом с моим любимым пацаном проявил солидарность, - это, кстати, у них, - обоих двоих, - всё чаще и чаще, и мне всё труднее что-либо у них оспорить, ведь когда они, оба два… у-у… В общем, они из меня в буквальном почти смысле, на Валентинов день выбили обещание, что я снова напишу о Ложке, - как там у него дела, интересно?.. (Кстати, о дне св. Валентина: - и впрямь, мне, пребывающему в состоянии любви ежедневно и непрерывно с тринадцати с половиной лет, непонятно, - к чему такой вот специальный день? - но это ладно). А решил я написать снова про Ложку тогда, - полгода назад, увидев, как этот, любимый мною пацан, влюбляется в Ложку, и что эта его влюблённость в героя моего рассказа светится ровным изумрудным светом, и что этот свет, это чистое изумрудное сияние, оно вызвано на самом деле мною, и уже вполне осознанно перенаправляется этим, любимым мною пацаном, с Ложки на меня… Здорово, да? Это-то здорово, но говорю же: всё как-то было недосуг, - но вот позавчера, 14-го февраля, в день св. Валентина, в праздник всех влюблённых, я окончил очень непростую для меня повесть, которую назвал «Два вечера на троих», я поставил в ней последний восклицательный знак, и точку, и многоточие, и много знаков вопросительных, - и решил, наконец, навестить своего, - нашего, - Ложку, Илью Логинова, Логина, Рогинов-сана… Что ж, решения ведь необходимо исполнять, - не так ли? И обещания выполнять необходимо, а потому… А потому, поставив пластинку бесконечно уважаемого мною Тома Вэйтса, и задав проигрывателю режим воспроизведения треков в случайном порядке, я начинаю этот рассказ, начинаю его в ритме и тональности альбома “Mule Variations”, - пусть не самый «хитовый» из альбомов Мастера, но один из моих любимых…
* * *“Big In Japan”
- И всё, что ли?! Ну, ты, и пидар!.. - на меня обрушивается очередной удар, я уж и со счёту сбился, который, да и не до счёту мне, больно мне, больно и обидно, и страшно, и я плачу… - Бля, полпачки «Балканки» и червонец токо! В натуре, чуваки, я же точно у этого петуха мобильник видел… Пиздец, он зажигалку в пачке с сигаретами ныкает!..
- Ща, Геныч, погодь… Копа, ты чо, сука, подержать его нормально не можешь?! Дёргается, блядь… Та-ак, ща-ас… А это что?
Всё. Нашли. Э-эх-х, и надо же мне было за этот угол зайти, - приспичило! Потерпеть не мог…
- Говорю же, - видел я, как он по мобиле базарил!
- Комар, дай-ка глянуть… - этот, третий, который меня держит, выпускает мои локти, заведённые назад, и берёт мой мобильник у старшего из этих троих гадов. - Блядь! Дешёвка какая-то, хуинная… Siemens A70, - старьё, сука, ни фотокамеры, ни Интернета… Во, сука, экран даже не цветной, блядь! Наверно, и полифонии тоже нету нихуя… Ну ты, лошара, чо у тебя мобильник такой левый? Чо, блядь, у родаков сыну на приличную мобилу бабок нету? Олень, сука, лохастый!
- Ну, пожалуйста-а, ну не на-адо-о, - бессильно плачу я. - Пожалуйста, ребя-ата-а, отдайте… мне… мне мама его н-н… на Новый Год ку… купила… пожалуйста-а… он ста-ары-ый, у нас с… у нас с мамой только на такой… денег…
Старший из этих гопников, - Комар, что ли, - презрительно хмыкает, а двое других, так и вообще, - ржут… гады… И тут же, снова, - резкий удар! На этот раз что-то уж совсем не по-детски, я даже на секунду отключаюсь, и хоть тут же прихожу в себя, но обнаруживаю, что у меня из носа течёт, - ручьём бежит! - кровь. Бежит. Прямо на грудь, на куртку, - чёрная она у меня спереди, на груди, куртка, незаметно будет, наверно, но ведь, - кровь! Сроду у меня такое, - по жизни у меня нос слабый…
- Хорош, валим… Генка, сказал, хорош, в натуре! - и этот Генка, послушав Комара, - видать, тот у них старший вообще по теме, а не только по возрасту, - отпускает капюшон моей зимней куртки, убирает занесённый для ещё одного удара кулак, а Комар сквозь зубы мне говорит: - Ты, лошара, ты же понял? Всё понял? Кому вякнешь чего, сука, родакам, или, там, ментам стуканёшь… мы тебя из-под земли… Понял, сука? За меня, сука, вся братва…
- Та-ак!
Это «та-ак» раздаётся справа от меня, это кто-то новый, я поворачиваюсь, и эти трое поворачиваются тоже, - я, чуть не подпрыгнув от неожиданности, а эти трое, хоть и не подпрыгивают, но тоже, - резко. Ведь это самое «так», оно произнесено таким голосом… резким, сухим, ломким, - в этом голосе лёд, и стальная стружка, и битое стекло, и ещё что-то такое, острое и опасное…