Александр Александров - Без работы
В приятном, украшенном грамотами и официальными письмами от благодарных клиентов фойе, где Крючков уже имел честь побывать, сидело несколько визитеров разного пола и возраста. Все сосредоточенно заполняли бланки. Павла, как в прошлый раз, усадили на длинный диван, выдали ручку и бланк анкеты.
— Я уже заполнял, — улыбаясь, сообщил Павел, вызвав тем самым некоторое замешательство у похожей на делового дрозда секретарши в коричневой юбочке и пиджачке, за которым виднелся воротничок белоснежной рубашки.
— У нас заполняли? — нахмурившись, уточнила она.
— Да. Я был здесь вчера.
— Ах да, конечно. Вспомнила ваши баулы, — разжалив улыбку, секретарша кивнула на сумки Крючкова. — Могли бы вы еще раз заполнить?
— Лучше, чтоб вы нашли ту, которую я заполнял.
— А кто у вас ее принимал?
Павел, как мог, описал симпатичную, бойкую девушку в клетчатой юбке.
— А-а-а, — понимающе закивала ему секретарша, — это Вера Тушенкина — наш бывший сотрудник. Она теперь здесь не работает. Извините за неудобство, но придется еще раз. Как только закончите, я позову интервьюера.
— Хорошо, — смирившись, произнес Павел. — День Сурка какой-то. Все приходится повторять по сто раз, — проворчал он. В надежде разорвать заколдованный круг Крючков приступил к работе.
Он протянул заполненный бланк секретарше; та поднялась из-за стойки, пригласила пройти за ней. Соседнее помещение вызвало у Павла ощущение, какое случается у не до конца проснувшегося человека — когда еще грезится невероятное, но уже объясняешь себе, что все только снится. Стены и мебель в зале были кораллово-красного цвета. В три ряда стояли столы с мониторами и телефонами, за которыми трудились молодые сотрудники. Перегородки между столами отсутствовали. Молодые люди водили мышками, стучали по клавиатурам или общались по телефонам, от чего в помещении стоял нескончаемый гул. За рядами работников возвышался помост со стеклянной колбой. Внутри колбы на прозрачном стуле сидела полноватая миловидная женщина в белом манто, наблюдавшая за происходящим. Пододвинув к себе микрофон, прикрепленный к стеклу на присоске, она отдавала команды на каком-то не поддающемся идентификации сленге:
— Тридцать шестой, произведите, пожалуйста, северный ветер. Двенадцатый, больше джазу! Переходите к подвыподвертам. Помните, вы с клиентом в соитии — на общей волне.
Проведя Павла через весь зал, секретарша остановилась у дальней стены и открыла дверь в комнату-келью.
— Подождите немного. Сейчас интервьюер подойдет, — сказала она.
В освещенной электричеством комнатке никого не было. Сквозь бойницу окна было видно, как в сгустившемся сумраке падают снежные хлопья. На подоконнике стоял горшочек с кустиком вечно цветущей бегонии. Крючков уселся на одно из двух кресел, разделенных столом с прикрученной к нему лампой, и в ожидании уставился на календарь с репродукцией «Девушки с персиками», что висел на противоположной стене. Внешность девушки, запечатленная кистью Серова, поразительно напоминала ту, что командовала из стеклянного кокона. «Ну, а персики — это мы. То есть нас можно есть, или гладить, или перекладывать, как угодно», — хохотнул над своею догадкой Крючков. Ему показалось, что он смог проникнуть в тайные мысли изощренного подхалима завхоза. Почему именно завхоза, он объяснить не мог. Множество всяческих отвлеченных соображений крутилось в голове у Крючкова. Он ерзал на сидении неудобного кресла, переживал за успех предстоящего собеседования и здорово нервничал.
Ожидание интервьюера длилось недолго. В комнатке нарисовался худощавый с болезненно бледным, украшенным аккуратной бородкой лицом паренек. Он бросил взгляд на Крючкова, произнес:
— Добрый вечер, — сел в свободное кресло, разложил перед собой распечатанное резюме и анкету Крючкова.
— Итак… — произнес паренек и покашлял в ладонь. — Вы у нас маркетолог.
Прописаны в городе… Угу… Образование высшее экономическое. Закончили областной институт… Ага. Стаж на должности — полтора года. До этого работали продавцом. Английский язык — словарь… — Паренек пристально посмотрел слезящимися от простуды глазами на Павла: — Как вы докатились до жизни такой?
— В смысле? — с недоумением переспросил Павел. Его смутила формулировка вопроса и нагловатый тон паренька.
— Что слы… — парень закашлялся, — что слышали, — договорил он. — Или у вас проблема со слухом? Расскажите что-нибудь о себе. Вы родились в маленьком городке. Учились тоже в какой-то провинции. Областной экономический институт города… Че за богадельня такая, понятия не имею. Теперь вы в Москве…
Павел помрачнел. Ему стало очень обидно за свой городок и учебное заведение, где он учился, но он постарался, как мог, рассказать, что заставило его оказаться здесь и отвечать теперь на вопросы этого хамоватого кренделя. Он начал рассказывать о своей предыдущей работе. Слушая Павла, молодой бородач, не отрывая глаз от анкеты, уточнял некоторые моменты, интересовался, разбирается ли соискатель в специальных программах. Павел сообщил, что с некоторыми ему довелось иметь дело.
— Значит, в ваши обязанности, кроме исследований и аналитики, входило еще и общение с клиентами?
— Да. Я звонил потенциальным заказчикам.
— А когда вы впервые звонили им, как начинали общение?
— Ну, как… Пытался завязать разговор о деле.
— То есть? Вот вы звоните и говорите: здравствуйте, это я — Пашка-Степашка. Или как там вас? Паша Крюк… Давайте поговорим о деле. Кстати, как думаете, Степашка — девочка или мальчик? — Задав идиотский вопрос, интервьюер, как это делают на допросах, включил и развернул лампу, направив ослепляющий луч Павлу Крючкову в лицо.
— Хватит дурака валять! — взорвался Крючков. Он с трудом удержался, чтобы не врезать по роже нахальному собеседнику.
Бородач молниеносно завернул лампу.
— Извините, Павел Ееоргиевич, — на сей раз без ерничества примирительно произнес он. — Работа такая. Вы только что были участником стресс-интервью. Я испытывал вас. Наш центр по трудоустройству получает заказы на подбор персонала от разных компаний. Некоторые заказчики настаивают на проведении стресс-интервью. То есть хотят, чтобы у их сотрудников были железобетонные нервы.
— Пусть наймут себе киборгов и пляшут от счастья, — не сдерживая раздражения, брякнул Крючков.
— Таких киборгов, к сожалению, а может быть, к счастью, пока не изобрели, — философски изрек бородач. — На будущее скажу вам одну очень важную вещь. Если человек действительно хочет получить работу в конкретной компании, то он многое стерпит и на многое пойдет. Вашу анкету и видеозапись интервью посмотрит работодатель. Мы позвоним вам, — бородач протянул вялую руку. Павел пожал ее.
Центр по трудоустройству наш герой покинул, пребывая в глубокой задумчивости. Весь этот цирк произвел на Крючкова гнетущее впечатление. «Бородатый сказал, что нужно быть готовым на все. Быть готовым на унижение, на всякую подлость, тьфу блин, а может, убийство младенцев? В жопу таких работодателей. Примут, не примут, я плакать не стану», — размышлял Павел.
Он вспомнил, что почти сутки ничего не ел. Мысль о еде отозвалась тоскливым спазмом в желудке. Наш герой решил перекусить, а затем ехать в Лобню смотреть квартиру.
Со стороны палаток полз удушливый, вызывающий слюнотечение запах шаурмы. За стеклом шаманил пожилой азиат. Ловко орудуя длинным ножом, он срезал ломтики мяса с оплывающего шмата на вертеле. Павел встал в конце очереди. Мужик, уже успевший отдать деньги, ревниво следил, как азиат кладет мясо в лаваш.
— Не жалей. Еще накидай. Побольше мясца. Вот. Вот. Давай-ка, укладывай ровненько, — приговаривал мужичок.
Азиат производил доведенные до автоматизма манипуляции и не обращал внимания на комментарии клиента. Когда дело дошло до капусты и помидорчиков, повар неожиданно запустил руку в штаны, почесался и вернулся к работе, скручивая лаваш с сытной начинкой в пузатую трубочку. Очередь ахнула и, плюясь, развалилась. Павел перекочевал к палатке «Хот-Дог», до него еще долго доносились гневные выкрики мужика, требующего у недоумевающего азиата вернуть деньги.
— Повезло, — Павел хихикнул над комичностью ситуации, приложил руку к сердцу. Улыбка слетела с его лица. Он рванул молнию куртки, сунул руку в карман. Глаза у Павла округлились и заблестели от слез. Он подхватил сумки и бросился бежать; пробежал метров двадцать, остановился.
— Нет, нет, — белыми губами прошептал он, — бесполезно. Это он. Тот очкарик с газетой в метро. Сука, карманник, гнида паршивая. Бестолочь! Бестолочь!
Пространство вокруг как-то сузилось. Звук притупился, преображаясь в неразборчивый гул. Дома, люди, машины застыли. Мир закачался. Земля поехала из-под ног. Глядя перед собой, Павел шагнул. Какой-то прохожий налетел, споткнулся, обматерил его, но он не услышал.
