Александр Александров - Без работы
Прикинув, что с такими расходами денег хватит не более чем на неделю, Крючков хмуро буркнул:
— Договорились.
Ночь прошла тихо — без происшествий. Утром Крючков коршуном налетел на еду и с аппетитом слупил шесть куриных яиц, заедая их белым рассыпчатым хлебом, намазанным маслом. Доильщик змей предложил Павлу особой настойки для поднятия тонуса и стимуляции иммунитета. Павел поинтересовался, на каком яде настойка.
— На яде гадюки Ренарда, — сообщил луноликий Арнольд Валерьянович.
— И все-таки змеи ужасные твари, — допив стакан с целебной настойкой, морщась от горького послевкусия, сообщил Павел.
— Напрасно вы их ругаете, — с жаром обиженного правдоруба заговорил Арнольд Валерьянович. — Может ли, например, эта гадюка вам нахамить, обокрасть, потребовать взятку, отравить реку, замусорить лес, начать ядерную войну? Нет! Люди творят преступления и несут зло, а не змеи. Люди несут все зло!
— Но змеи опасны, — убежденно проговорил Крючков.
— Пойдемте, пойдемте, я вам покажу, — Арнольд Валерьянович взял за плечо Павла и увлек за собой. В комнате опытный герпетолог снял со стены специальную загогулину, прикрепленную к древку, открыл аквариум с коброй.
Крючков сразу же оказался в другом конце комнаты.
— Не бойтесь вы, — проговорил Арнольд Валерьянович. Он с умилением пихнул загогулиной кобру. Кобра подняла голову, несколько раз молниеносно попробовала воздух дрожащим раздвоенным языком.
— Вот моя голубушка, вот моя красавица, — ласково произнес Арнольд Валерьянович, подцепил кобру инструментом и вытащил из аквариума. Змея оплела древко и вдруг попыталась переползти на запястье хозяина, но тот быстро распахнул холодильник, бесцеремонно бросил туда кобру вместе с загогулиной и закрыл его.
— Уф! Пусть охладится до десяти градусов. С такой температурой тела змеи менее подвижны и не агрессивны. Через полчасика можно с ней целоваться и носить на руках.
— Боитесь, что тяпнет? — поинтересовался Павел.
— Опасаюсь, конечно. Только не далее как позавчера… Возвращался домой поздно вечером. Так вот, на станции… На железнодорожной станции рядом с овощным рынком видел таких жутких двуногих животных. Ко всем пристают, матом орут, бутылки себе о головы бьют, только стеклышки брызгами разлетаются. А милиционеры, хоть и вооруженные, курят себе в стороне, а подойти и арестовать боятся.
— Они каждый вечер о свои головы бутылки кокают. Это у них шутка наверно такая — бутылки о свою голову бить, — произнес Павел.
— Я здешних хулиганов больше боюсь, — откровенно признался Арнольд Валерьянович.
Крючков промолчал. Мысли о хулиганах и пьяницах, даже о змеях не сильно тревожат, когда понимаешь, что завтра нечего будет кушать и негде заночевать. Все другие тревоги и страхи блекнут и сходят на нет. Хорошая терапия для неврастеников, озабоченных вздором типа вторжения инопланетных существ и ожидания скорого конца света.
Павел стал собираться. Очередной кадровик ждал его на собеседование.
Электричка ползла в сторону станции Лианозово мимо станции Марк. Справа тянулся занесенный снегом пустырь с высокой пожухлой травой и худосочными ивами. Вдоль заржавленных рельсов стояли похожие на слетевшихся поклевать теплую землю грачей продавцы рухляди.
Несколько сотен людей съезжались сюда торговать бывшими в употреблении предметами, начиная от антиквариата, кончая найденными на помойке обносками. Кофточки, юбочки, бабкины сумочки, самовары, кастрюли с отбитой эмалью, вымпелы с вышитым Лениным, Сталиным, валенки, книги по прикладной информатике, трубки с изгрызенными мундштуками, шапки-ушанки, кассетные фотоаппараты, иглы для патефона и сам патефон; чего только не было на раскладных столиках и расстеленных на земле целлофанах. Попадался и ширпотреб из Китая. И такие, к примеру, вещицы, как почти не ношенные женские сапоги прошлогодней коллекции итальянского модного дома «такого-то».
Крючков прилепился к окну, разглядывая ассортимент барахолки.
— Можно попробовать, — тихо произнес он. Его посетила идея избавиться от дорогих, но, ввиду наступившей зимы, непрактичных вещей. Демисезонный плащ Calvin Klein, часы Seiko и почти новенькие элегантные туфли на тонкой подошве могли принести около десяти тысяч рублей. В счастливую пору финансового благополучия Павел потратил на это добро в два раза больше.
«Десяти тысяч хватило бы на оплату жилья и недельные накладные расходы», — размышлял Павел. От раздумий его отвлекло оживление в вагоне.
— Контролеры. Контролеры, — несколько раз прозвучало тревожное предупреждение.
— Контра идет! — задорно провозгласил розовощекий крепыш, бежавший по вагону с толпой других безбилетников.
Крючков встрепенулся, поднялся и заспешил вместе с ними. Он ехал зайцем. Не потому, что не успел взять билет, а потому, что хотел сэкономить. Сбереженные таким образом деньги автоматически переводились на стоимость пищи. Хотя любой железнодорожный работник сказал бы Крючкову, что безбилетный проезд в электричке не лучше хищения продуктов из магазина. И был бы, конечно, не прав. Ведь поимка за воровство в магазине и безбилетный проезд грозили разными следствиями.
Крючков научился увиливать от контролеров, перебегая «зачумленный» вагон по платформе на остановке. Он производил это с легкостью в том случае, когда не мешали тяжелые сумки. Сложнее было на выходе. Перескочить турникет не давали охранники. А платформы были окружены металлическим частоколом.
Существовало три варианта. Первый — спрыгнуть с платформы и обойти частокол. Второй вариант — купить билетик по минимально возможной цене в так называемой кассе на выход. Третий вариант — сунуть десятирублевку охранникам, чтобы они пропустили. Все эти способы имели слабые стороны. Частокол мог упираться в ряд гаражей или стену промышленной зоны, что вынуждало предпринимать слишком далекий поход, когда в частоколе не было дырок. Опасаясь соглядатайства, охранники не всегда брали деньги. У кассы на выход толпилась огромная очередь. Да и расходоваться не хотелось. Поэтому Павел обычно обходил или перелезал железный забор.
Каждый день самостоятельной жизни в столице Крючков получал новый опыт. В его сознании рушились воспитанные стереотипы. Помнится, наш герой чистосердечно считал, что ездить зайцем и прыгать с платформы ниже достоинства уважающего себя гражданина. Мало того, осуждал за такие поступки других. Так вот, теперь сам прыгал. Да еще как сигал! Перелезал через турникеты и бегал от контролеров, протягивал десятирублевки охранникам. Да что говорить о таких пустяках, когда, разглядывая на прилавке сытную сырную плюшку, голодный Крючков задумывался, как бы поудачней пихнуть ее за молнию куртки и незаметно вынести из супермаркета.
Антисоциальное поведение. Непорядочность. Павел стал выпадать из разряда приличных, законопослушных людей. За всеми совершаемыми незаконными действиями стояла жутковатая неопределенность. Когда Павел думал об этом, мрачные мысли вспучивались в голове, щекотали тревогой затылок, прятались за спиной, сгибали и не давали покоя. Павел не хотел терять статус добропорядочного гражданина.
Однако его положение было отчаянным. Отчаяние управляло поступками Павла. Но все-таки его сердце согревалось надеждой: скоро все переменится к лучшему. А сейчас требовалось всеми правдами и неправдами взять и удержать высоту. Высотой Крючков называл возможность жить и работать в Москве. В Москве — метрополии.
В тот день, участвуя в непродолжительном собеседовании, наш герой узнал прелюбопытную вещь. Оказывается, некоторые работодатели не любят «дешевых» сотрудников. «Скромность теперь не в почете», — с воодушевлением подумал Крючков. Он не услышал, как у него за спиной загремел издевательский, демонический хохот.
Арнольд Валерьянович разбирался с выпавшим на его долю заказом. Китайские фармацевты хотели приобрести порции змеиного яда кобры и щитомордника. Это был очень серьезный заказ. Водить дружбу с китайцами было по-настоящему прибыльно.
Пенсионер герпетолог подоил свою любимицу кобру. Затем пришла очередь щитомордника. Этот ползучий объект обладал прескверным характером. Он всегда хотел чикнуть Арнольда Валерьяновича, но ловкий доильщик не давал такой возможности разъяренной змее. Арнольд Валерьянович умел предугадывать молниеносные выпады щитомордника. Для доильщика змей выкрутасы злобного щитомордника были забавой. Другое дело, когда приходилось работать с гюрзой. Благодаря своей силе она легко вырывалась из рук. Длинные смертоносные зубы при невероятно подвижной челюсти могли достать, даже если крепко сжимать ее голову. Арнольд Валерьянович хотел подоить и гюрзу, но, посмотрев на отметины в календаре, решил, что процедуру стоит отложить на пару суток. Гюрзу насиловать было нельзя чаще положенного.
