Сека Гадиев - Азау(Сказки)
Имя Сека будет жить, пока живет осетинский народ и его литература.
Сека вместе с Коста олицетворяют весну осетинской литературы. Отсюда неувядаемое очарование их произведений.
Вассо Абаев
*АЗАУ. Изд. «Иристон». Цхинвал, 1984 г.
ПРИМЕЧАНИЯ
Северной Осетии
Абхадз – так осетипы называли царского генерала И. Н. Абхазова, который в 1830 г. подверг разрушению и сожжению многие деревни в Алдар – князь, феодал.помещик.
Арака – водка (самогон).
Арвыком – букв. «небесное ущелье» или «зев неба»-так.называют осетины пойму реки Терек от Дарьяльской теснины до Крестового перевала.
Арвыкомская дорога – Военно-Грузинская дорога.
Атынжг – праздник, посвященный началу сенокоса.
Афсати (осет. миф.) – повелитель туров, оленей, коз и других благородных животных; покровитель охоты.
Барастыр (осет. миф.) – владыка загробного мира, страны мертвых.
Бонварнон – букв. «;утренняя звезда» – Венера.
Гал – вол, бык.
Гугуас цоли ламазиа – по-грузински – «жена Гугуа красивая».
Гудан – ущелье в Хевсуретии (в Душетском районе).
Джиуаргуба – осенний празднпх Уастырджи (см.), время свадеб в осетинских деревнях.
Дзам-дзам – чудеспый источник.
Дзауджикау – по-осетински-гор. Владикавказ (ныне-г. Орджоникидзе).
Дзимыр – горное ущелье в Южнсн Осетии.
Дзуар – святой, божество; часовня, святыня/церковь.
Зардаваран – религ. праздник вознесения.
Мр, Ирыстон – Осетия.
Кайджин – по-осетински букв. «сланцевое».
Калак – осетинское названАе гор. Тифлиса (ныне-Тбилиси).
Калым (по-осет.-иржд) – выкуп за невесту.
Косет – Квешети, селение по Арвыкомской дороге (в Душетском районе).
Куар – так осетины называют реку Кура.
Куд – так осетины называют Гуд, Гудское ущелье.
Ломис – часовня, святыня на границе Ленингорского и Душетского районов, где раз в год проводились религиозные празднества.
Моурау – управляющий имением, ймуществом алдара (см.), вроде приказчика.
Нана – мама, бабушка.
Ныхас – собрание мужчин селения и самое место сбора.
Саниба – горное ущелье в Северной Осетии.
Тагиата – алдары (см.), уздены Тагаурского ущелья в Северной Осетии.
Так называли себя все, кто, претендовал на благородное происхождение.
Тутыр (осет. миф.) – покровитель волков.
Тырсыгом – осетинское ущелье в Казбекском районе.
Уастырджи (осет. миф.) – покровитель путников и воинов.
Уацилла (осет. миф.) – владыка грозы и хлебных злаков.
Фандыр – музыкальный инструмент, род лиры.
Фынг – круглый столик на трех низких ножках, украшенный фигурной резьбой.
Хад (по-груз. – Хада) – грузинское ущелье на южном склоне Крестового перевала.
Хафын Карныхов – вымышленные имя и фамилия, образованные из слов «ограбастать» и «вор».
Хаджи (по-осет. – хадзы) – совершивший «хадж», поломничество в Мекку.
Хиу – так осетины называют Хеви (ныйе-Казбекский район), по-груз. букв. «ущелье».
Хиуцы – жители Хиу (по-груз. Хеви), мохеве, мохевцы.
Хетага сын – великий осетинский поэт Коста Хетагуров (1-859-1906).
Хоругвь – церковное знамя.
Цамакуд – женское имя, букв. едля чего нужна была».
Чермен – легендарный герой, кавдасард (букв. «рожденный в яслях»), незаконнорожденный сын одного из алдаров (см.) Тулатовых, восставший против них в конце XVIII века.
*АЗАУ. Изд. «Иристон». Цхинвал, 1984 г.
id=title>
СКАЗКИ
Оглавление:
Куртатинский хитрец. Перевод Т. Саламова
Искатель справедливости. Перевод Т. Саламова
Лиса-хаджи. Перевод Т. Саламова
Чертова уздечка. Перевод Т. Саламова
Афсати. Перевод Т. Саламова
КУРТАТИНСКИЙ ХИТРЕЦ
Жили в верховьях Куртатинского ущелья три брата. Отец оставил им небольшое наследство, они разделили его между собой, да только ненадолго его хватило. Остался из отцовского добра лишь круглый фынг на трех ножках. Стали братья думать, как разделить и его, ничего не придумали и взяли каждый себе по ножке, а круглая доска осталась общей.
Как-то раз говорит старшему брату его жена:
– Снес бы ты свою ножку на продажу в город Хадзарта, а на эти деньги купил бы еды: ведь мы скоро умрем от голода!
На другой день старший брат взял ножку от фынга и отправился в город. Встретился ему на окраине один алдар.
– Сколько ты просишь за эту ножку?
– Пять рублей, – ответил бедняк.
– Что там пять рублей! -сказал алдар. – Слушай меня: если сумеешь усыпить меня небылицами – дам тебе пять туманов. Ну, а не сумеешь – вырежу из твоей спины три ремня, и ножка будет моей.
– Хорошо, – ответил бедняк, – я согласен. Пошли они к алдару в дом. Алдар выставил на стол еду и питье и стал угощать бедняка. А когда тот захмелел, алдар улегся и говорит:
– Ну, теперь рассказывай. Усыпляй меня.
А бедняк спьяну еле языком ворочает. Побормотал он. что-то, побормотал, да и уснул.
Алдар вырезал у него из спины три ремня, отнял ножку от фынга и прогнал бедняка. Пошел бедняк, согнувшись, домой, в Куртатинское ущелье. Увидела его издали жена среднего брата и закричала мужу:
– Иди-ка сюда, никчемный, и посмотри вниз на дорогу! Вон идет твой старший брат,.согнувшись под тяжестью поклажи! Скорее бери ножку от фынга и неси ее в город, да смотри, не продешеви.
Отправился средний брат в город и с ним приключилось то же самое. Вернулся он домой сгорбленный, с изрезанной спиной, а ножка от фынга осталась у алдара.
Задумался младший брат: «Кто же так поиздевался над братьями? Придется, видно, идти в город, другого выхода нет». Собрался он в дорогу, взял свою ножку и пошел в город Хадзарта. И на окраине встретился с тем же алдаром.
– Эй, парень! Сколько просишь за ножку?
– Сто туманов! – отвечает бедняк.
– Что такое сто туманов! Вот если ты сумеешь усыпить меня, рассказывая небылицы, то получишь столько золота, сколько унесет осел.
– Что ж, хорошо, – сказал младший брат и пошел к алдару в дом. Алдар снова выставил угощение, еще больше прежнего. Перед тем, как сесть за стол, он спросил:
– Скажи, как тебя звать?
– Мое имя еще хуже. А как звать тебя?
– Меня? Алдар, как же еще! Ну, давай, пей.
– Скажи мне тост, алдар, и выпей первым. Я никогда не пил раньше хозяина дома1
Стал алдар говорить тосты и пить, и бедняк вместе с ним. Долго они пировали, наконец, алдар прилег и говорит:
– Теперь рассказывай небылицы, чтобы я уснул.
– Ты приведи сюда осла, да принеси золота, как договорились, тогда и начну рассказывать.
Пригнал алдар осла, принес два мешка золотых денег я снова улегся.
– Ну, слушай, алдар, – сказал бедняк и начал рассказ: – Было у меня когда-то огромное стадо, целых семь овец. Летом я их пас на горе Кариу, а к подножию горы провел желоба, по которым вниз текло молоко. А внизу моя мать его процеживала и делала из него сыр в большой корзине. Слил я как-то молокб в желоб, а там волк сидел. Снесло волка по желобу вниз, а там моя мать подставила сито, чтобы молоко процедить. Волк проскочил в дырочку сита и оказался в сыре. Сделала мать пироги с сыром и отправила мне на гору Кариу, где я сено косил. Разломил я пирог, а оттуда волк выскочил и – бежать. Бросил я в него косу – застряла коса в волчьей пасти. Швырнул я в него грабли – вонзились грабли в волчью ляжку. Бежит волк, спереди косит, сзади сено сгребает. Пока бежал, сотню стогов сложил. Тут коса ударилась о камень, высекло искру и все сенр сгорело. Тем временем пришла зима. Вся вода замерзла, скоту пить нечего. Посмотрел я сквозь игольное ушко, вижу-далеко внизу синеет река Фиагдон. Погнал я свое стадо туда, а пока добрался – и эта река замерзла. Слышу, подо льдом журчит вода. Сделал я из своей локтевой кости долото, из теменной кости кувалду, лед продолбил, стадо напоил, и стал возвращаться.
Шел, шел, смотрю-нет на мне теменной кости, на берегу забыл. Вернулся к реке и вижу: в моей теменной кости перепелка гнездо свила, двенадцать яиц снесла. Ну, думаю, бог дает-в окно подает. Изжарил себе яичницу, угостился на славу и пошел к своим овцам. Пока шел, овцы по кустарнику разбрелись. Стал я их искать, тут конь мой хвостом за что-то зацепился. Обернулся я, смотрю – огромная ива, вершиной в небо упирается. За вершину конский хвост и зацепился. А мне надо было к богу сходить-он мне ружье обещал. Пойду, думаю, прямо сейчас, лучшей дороги не будет. Полез на иву и по ней поднялся на небо. «Здравствуй, – говорю – бог. Помнишь, ты обещал мне ружье подарить». «Как же,-.говорит бог, – как же не помнить» – и подарил мне отличное крымское ружье. Дал он мне~ еще кое-какие поручения и я отправился домой. Глядь-а дерева нет, муравьи его корни подгрызли, вот оно и упало. Вернулся я к богу. Дерево мое, говорю, упало, придумай что-нибудь. Крикнул бог слугам, принесли они веревку из мякины, и спустили с неба на землю. Полез я по веревке вниз. Лез, лез, на полпути замерз и решил согреться. Развел костер, веревка вспыхнула и сгорела. Полетел я вниз, упал на землю, сломал двенадцать ребер. Поднялся, смотрю-под кустом перепелка сидит. Выстрелил я в нее из ружья и убил. Стал потрошить, полдня работал. Жиром ее наполнил двенадцать больших корзин. Дай-ка, думаю, смажу свои арчи, совсем, они у меня пересохли. Один арчи смазал, а на второй жиру не хватило. Тот, второй арчи, обиделся и убежал. «Чтоб ты сгорел,»-думаю, и пошел его искать, Смотрю, а он в Балте на Слоновском току волов подгоняет. «Эх, гяур, мой арчи,-думаю,-из кожи гяура сшитый!»Размахнулся я, ударил его по правой щеке – из него высыпалась целая куча проса. Ударил по левой щеке-высыпалась куча соли. Собрал я соль и просо и отнес на гору Кариу. Ты меня слушаешь, алдар?
