Пол Остер - Ночь оракула
Я надеюсь, вы не суеверны?
А что такое? — спрашивает Ник.
Лучший в городе отель — «Хайатт Ридженси». Я не знаю, читаете ли вы газеты, но примерно год назад там случилась большая неприятность. Обвалился подвесной переход, и под обломками погибло больше ста человек.
Да, что-то такое вспоминаю. Фотография на первой полосе «Таймс».
Отель недавно отремонтировали, но многие до сих пор боятся там жить. Если вы не из робкого десятка и не суеверны, тогда я рекомендую вам «Хайатт».
Хорошо, пусть будет «Хайатт». Сегодня я уже пережил удар молнии. Если в ее планы входит повторная попытка, теперь она знает, где меня найти.{7}
Эд встречает эти слова добродушным смехом, и так они коротают время за приятной беседой. Выясняется, что Эд собирается на пенсию. Тридцать четыре года он крутил баранку, и вот конец. Прощальная ездка, последний пассажир. Ник спрашивает его о дальнейших планах, и Эд протягивает ему визитку, на которой написано: СОХРАНЕНИЕ ИСТОРИЧЕСКИХ ПАМЯТНИКОВ и ниже — ЭДВАРД М. ВИКТОРИ, адрес и телефон. Прежде чем Ник успевает уточнить, что именно планируется сохранять, машина останавливается перед отелем, и Эд протягивает руку за своим последним расчетом. Боуэн добавляет двадцать долларов «на чай» и, пожелав бывшему таксисту удачи, через вертящиеся двери входит в злополучный «Хайатт».
Поскольку оплатить номер Нику придется с помощью кредитной карточки — наличных денег не хватит, — он решает зарегистрироваться под своим именем. Большой холл, кажется, только вчера отреставрировали. В голове у Ника проносится: Этот отель вроде меня, он тоже пытается забыть свое прошлое и начать новую жизнь, и это нас роднит: золотой дворец с прозрачными лифтами, гигантскими люстрами и сверкающей металлической обшивкой — и меня в одной смене одежды, с кредитными карточками в бумажнике и наполовину прочитанным романом в дипломате. Боуэн, не жалея затрат, снимает роскошные апартаменты, поднимается к себе на десятый этаж и следующие тридцать шесть часов безвылазно проводит в своем номере. Облачившись в шикарный гостиничный халат на голое тело, он ест заказанную в ресторане еду, изучает пейзаж в окне, разглядывает себя в зеркале и штудирует роман Сильвии Максвелл. Дочитав рукопись в первый же вечер, он тут же перечитывает ее еще три раза кряду, все двести девяносто страниц, как будто от нее зависит его жизнь. История Лемюэля Флэгга тронула его до глубины души, но Боуэн перечитывает «Ночь оракула» не переживания или развлечения ради и не для того, чтобы оттянуть момент принятия важного решения. Он уже все решил, и эта книга для него сейчас — практическое руководство к действию. Он должен отринуть прошлое. В этом ключ к осуществлению безумного плана, зародившегося в его голове после падения камня. Той жизни нет, он заново родился, и у него, так же как у новорожденного, нет прошлого. А что касается воспоминаний, то они мало что значат, ибо не имеют отношения к этой жизни, и если иной раз в памяти всплывает Нью-Йорк — уже стертый, уже ставший иллюзией, — он силой возвращает себя в настоящее. И тут не обойтись без рукописи. Почему он и перечитывает ее снова и снова. Он должен окончательно выманить себя из той жизни, которая ему больше не принадлежит, а поскольку роман требует абсолютного погружения, тотальной сосредоточенности — за чтением ему легко забыть, кем он был и откуда пришел.
На третий день Ник наконец выползает наружу. Прогулявшись до магазина готового платья, он за час подбирает себе полный гардероб, от брюк и рубашек до белья и носков. Он протягивает кассиру карточку «Америкэн Экспресс», но кассовый аппарат не принимает ее. Ваш счет заблокирован, сообщает ему служащий. Ник огорошен этим известием, но не подает виду. Ничего страшного, говорит он, я заплачу «Визой». Но и эта карточка оказывается недействительной. Ситуация патовая. Ник хочет отшутиться, но в голову ничего не приходит. Извинившись перед кассиром за причиненное неудобство, он выходит на улицу.
Этот прокол нетрудно объяснить. Боуэн быстро смекает, в чем тут дело: Ева аннулировала карточки. Он с неохотой признает, что на ее месте поступил бы точно так же. Муж выходит из дому, чтобы опустить письмо в ящик, и не возвращается. Что ей остается думать? Ее бросили… впрочем, эта мысль придет позже. Первая реакция — тревога, что-то случилось. Сбит машиной, пырнули ножом, ограбили под дулом пистолета, а затем оглушили. Если ограбили, то нападавший завладел его бумажником. Так как нет возможности ни подтвердить, ни опровергнуть ни одно из этих предположений (преступление нигде не зафиксировано, тело не обнаружено), в качестве меры предосторожности следует для начала аннулировать кредитные карточки.
В бумажнике у Ника шестьдесят восемь долларов. Чековой книжки у него при себе нет. По дороге в «Хайатт» он пытается снять деньги в автомате с помощью карточки «Ситибэнк» — с тем же успехом. Положение отчаянное. Все доступы к деньгам перекрыты. Как только выяснится, что «Америкэн Экспресс», по которой он снял номер, аннулирована, его ждут большие неприятности вплоть до обвинения в мошенничестве. Первая мысль — позвонить Еве, вернуться домой. Нет, это невозможно. Проделать такой путь и сразу же спасовать! И вообще, эта тема закрыта! Он поднимается в свои шикарные апартаменты и набирает номер Розы Лейтман. Он делает это чисто импульсивно, совершенно не представляя себе, что ей скажет. К счастью, ее нет дома, и Ник оставляет запись на автоответчике — путаный монолог, из которого что-либо понять невозможно, он бы и сам ничего не понял.
Я звоню из Канзас-Сити. Не знаю, что меня сюда занесло, но я тут, видимо, надолго. Мне надо поговорить с вами. Лучше всего было бы это сделать с глазу на глаз, но вы же не полетите в такую даль вот так, с бухты-барахты! По крайней мере, позвоните. Я остановился в отеле «Хайатт Ридженси», номер 1046. Я прочитал рукопись вашей бабушки несколько раз — по-моему, это лучшее из всего, что она написала. Спасибо за эту возможность. А еще — за то, что вы пришли в мой офис. Надеюсь, вас не огорчат мои слова: с тех пор, как я вас увидел, я только о вас и думаю. Меня словно молотком по голове ударили. Можно ли за десять минут влюбиться? Я ничего о вас не знаю. Замужем ли вы. Есть ли у вас кто-то или вы свободны. Но как было бы здорово снова увидеть вас, поговорить с вами. Кстати, здесь очень красиво. Так непривычно — совершенно плоский ландшафт. Я сейчас смотрю в окно — столько домов, оживленных магистралей, — и при этом тишина. Полная звукоизоляция. Там жизнь бьет ключом, а здесь мертвая, какая-то ирреальная неподвижность. Проблема заключается в том, что мне нельзя оставаться в этом отеле. Единственный человек, которого я здесь встретил, живет в другом конце города, к нему я сейчас и поеду. Его зовут Эд Виктори. Он дал мне свою визитку, вот его телефон, на всякий случай. 816-765-4321. Как странно. Я только что заметил, что цифры идут по убывающей. Никогда раньше не встречал такого номера. Что бы это значило? Скорее всего, ничего. А может, и нет. Я вам сообщу, когда выясню. Если пару дней от вас ничего не будет слышно, попробую позвонить еще раз. Адиос.
Эту запись она прослушает не скоро. Позвони он чуть раньше, и он бы застал ее дома, а так они разминулись двадцатью минутами. Пока Ник записывает свое сообщение, Роза едет на такси в аэропорт Ньюарк, откуда ей лететь в Чикаго. В субботу у сестры свадьба, а сегодня только среда, но предстоит масса хлопот по дому, где будет все происходить, к тому же она подружка невесты, и Роза решила прилететь заблаговременно. Она давно не видела родителей — еще один повод провести в городе несколько дней. Обратный билет у нее на вторник. Таким образом, признание в любви дойдет до нее только через неделю.
А в этот момент в другом районе Нью-Йорка жена Ника, Ева, тоже задумывается о Розе Лейтман. С момента его исчезновения прошло сорок часов. Поскольку нет ни сообщений из полиции о жертве, чье описание указывало бы на Ника, ни звонков от преступников с требованием выкупа, у нее впервые появляется мысль, что ее муж сбежал, что он ее попросту бросил. До этой минуты ей и в голову не приходило, что он может ей изменить, но, вспоминая, что он говорил о Розе в ресторане, как он был ею увлечен, даже заявил об этом во всеуслышание, она начинает думать, уж не пустился ли он в любовную авантюру, и если так, не лежит ли он сейчас в объятиях этой тощей стриженой блондиночки.
Она находит в телефонной книге Розу Лейтман и набирает номер. Естественно, никого — Роза уже в самолете. Ева оставляет короткую запись. Вечером, так и не дождавшись ответного звонка, она оставляет новую запись. И так несколько дней подряд — как по расписанию — звонок утром, звонок вечером. Чем дольше длится глухое молчание, тем ожесточеннее становится Ева. В конце концов она едет в Челси, поднимается на третий этаж, звонит. Ответа нет. Она барабанит кулаком в дверь, отчаянно дергает за ручку. С тем же успехом. Все ясно, Ник и Роза любовники! Вывод иррациональный, но Еве уже не до логики, она отчаянно пытается связать концы с концами, чтобы как-то объяснить исчезновение мужа, вся во власти мрачных предчувствий и худших подозрений. Она пишет на клочке бумаги короткую записку и засовывает ее под дверь. «Мне надо поговорить с вами о Нике. Срочно позвоните. Ева Боуэн».
