Уолтер Керн - Мне бы в небо
Знаменитости всегда кажутся слегка растерянными в самолетах. Пять лет назад я летел в компании рок-группы, которую обожал, будучи подростком. Двое из них сидели в гордом одиночестве, а двое летели с девушками. Их фирменная прическа — немыслимые гребни из тускло-черных, жестких как солома, волос — казались неуместными на фоне нейтральной обстановки. Барабанщик, признанный дебошир и устроитель погромов в отелях, которому, по слухам, сменили всю кровь в эксклюзивной женевской клинике, играл в видеоигру. Солист, звезда группы, сидел неподвижно и смотрел в никуда, как будто внезапно утратил силы и ожидал их восстановления. Его слава требовала путешествовать не первым, а каким-то гораздо более престижным классом, и я неизбежно стал хуже думать об этом человеке, который сидит в одном салоне с такими, как я.
Сильнее всего заметны профессиональные спортсмены. В ту минуту, когда в детстве на них обратили внимание, их жизнь замирает. Лишь оставайся в форме и ешь. Им подают специальную еду — жирные бифштексы с огромными порциями салата, а если они хотят добавить соли, то советуются с тренером, он подзывает стюардессу, и та бежит выполнять просьбу. Игроки обсуждают свои травмы, машины, капиталовложения — ночные клубы и автомобильные сделки. Они ведут сонное существование, призванное сохранять энергию. Родители подталкивают смущенных детей, чтобы те пожали руку знаменитому спортсмену, и звезды проделывают это, прикладывая минимум усилий, иногда даже не поворачивая массивную голову. Инертность и спокойствие. Завидую им.
Самолет — наилучший способ повидать Америку. Не внизу, где шоу уже почти закончилось. После колледжа я пересек страну в обществе своей девушки, прихватив с собой пива, спальник и побольше мелочи, чтобы подбрасывать монетку и выбирать маршрут. Моя девушка выросла точно в монастыре, она была дочерью двух преподавателей, которые советовались с коллегами по вопросам воспитания. Никакого телевизора. Книги на разных языках. Она мечтала о минигольфе, сельских ярмарках, сальных взглядах стариков на заправках. Сидя в машине, она прочла «В дороге» и выразительно цитировала оттуда отрывки. Я знал, что меня попросту используют в качестве гида и бросят, как только мы вернемся в Нантакет, но все-таки мне хотелось показать ей то, чего она никогда не видела.
Я потерпел неудачу. Ничего не вышло. Старой Америке пришел конец. Обилие кинофильмов превратило пустыню в съемочную площадку. Во всех круглосуточных придорожных кафе подавали десерты из взбитых сливок. И повсюду, от пыльной Небраски до заболоченной Луизианы, нас, пилигримов большой дороги, подстерегали местные жители. Они продавали нам футболки с символикой «дороги 66» и принимали кредитные карточки. Автостопщики не рассказывали историй, а просто спали, все заправки были с самообслуживанием — никаких беззубых непристойных стариков. В Канзасе моя девушка швырнула книгу в стойку с пончиками, позвонила отцу и попросила выслать ей обратный билет. Теперь она — социолог в Пенсильвании и воспитывает детей точно так же, как воспитывали ее саму. Вряд ли она хоть раз за пятнадцать лет вспомнила о нашей дорожной эпопее. И неудивительно. Настоящая Америка исчезла, и мы потратили лето на странствия по руинам. Даже хуже. По поддельным руинам.
Бизнесмен с золотыми зубами просыпается и сморкается, потом рассматривает салфетку — не выпала ли коронка. Я снимаю наушники и открываю каталог, засунутый в карман на спине сиденья, чтобы подобрать свадебные подарки. Авиакомпания гарантирует своевременную доставку заказанных в полете, по авиателефону, вещей и предлагает оригинальные товары, каких не найдешь в магазинах — серебристые «космические» ручки, в которых чернила текут в обратную сторону, будильники, высвечивающие время на потолке, специальные подушки от боли в спине. Иногда я покупаюсь на эти уловки и что-нибудь приобретаю, наказав отправить в отель, так что по приезде меня ждет посылка. Я питаю особую слабость к штукам, которые имитируют шум дождя или прибоя. В последнее время не могу заснуть без этих приборчиков. Недавно я купил машинку, «шумелку», которая издает звук летнего ливня, и мне не терпится включить ее сегодня вечером.
Я свожу свой выбор к автоматической газонокосилке (минус в том, что все может закончиться сгоревшими проводами — Джулия страдает дислексией и непременно запустит эту штуковину через дорогу, неверно прочитав инструкцию) и более безопасной вещи — багажном комплекте из шести чемоданов, тяжелых, нейлоновых, с синтетическим нутром. Я бы не стал покупать такое для себя — я путешествую налегке и предпочитаю кожу, потому что она теплая, а царапины на ней — это своего рода археологические свидетельства моих странствий. Но для Джулии и Кейта, которые летом собираются во Флориду, а на Рождество — в паломничество на Святую землю (моя мать и Душка сделали им такой подарок вместо обычного свадебного путешествия), чемоданы должны быть своего рода маркой. Огромное количество карманов для лекарств Джулии, пятнооталкивающее покрытие — на тот случай, если ее вырвет прямо на вещи.
Эта женщина слишком хрупкая. Она меня пугает.
Хотя Кара не простит мне, но все-таки я должен увидеться с Кейтом на этой неделе и изложить ему историю болезни, начиная с жульнического «модельного агентства», когда Джулии было пятнадцать. Как и прочие местные девочки, попавшиеся на удочку, моя сестра перестала есть. Она бегала. Глотала слабительное. Когда мошенники смылись, прихватив с собой деньги, Джулия и еще несколько дурочек продолжили сидеть на диете. Потом они начали воровать в магазинах, организовав небольшой криминальный клуб. Школа вызвала из Сент-Пола социальных работников. Потом были наркотики и попытка самоубийства. В конце концов девочки образумились. Набрали вес. Получили образование. Исполнились здравого смысла.
Все, кроме моей сестры. Одни проблемы. Ранний брак. Столь же ранний развод. Год в массажной школе. Диковинные пищевые пристрастия и таблетки. Второй муж — расист, который отправился в Сэндстонскую тюрьму за подделку сберегательных облигаций при помощи цветного ксерокса. И лишь недавно, в последние два года, Джулия вроде как обрела покой и новую цель — она работает в обществе «Гуманизм» и помогает раненым животным. У нее даже есть специальность — она квалифицированный ветеринар — и, хотя Джулия по-прежнему худая, глаза у нее перестали смотреть в одну точку. По-моему, это прогресс.
Теперь эта свадьба. Этот Кейт. Готов поручиться, еще два года — и она окажется в больнице.
— Прошу прощения.
Специалист по акциям смотрит на меня.
— Один вопрос, сэр. Я знаю, кто вы, и понимаю, что не должен бы спрашивать…
— Ради Бога. Я уже привык.
— Если бы вам нужно было купить что-нибудь… нечто ценное, в качестве долговременного подарка, для человека, который не в состоянии улаживать собственные проблемы… что бы вы предпочли?
— Адресат — несовершеннолетний?
— Строго говоря, да. Хотя ей уже тридцать один год.
— Но со странностями?
— В высшей степени. Да.
— Насколько я понял — женщина.
— Дальше некуда.
— Так… — Бизнесмен проводит языком по золотым зубам. Он думает, принимает меня всерьез. Слава богу. Это — норма жизни в Небе. Я то и дело с таким сталкиваюсь.
— Я бы порекомендовал акции «Дженерал электрик», но не могу. Их средние вклады меня морально оскорбляют. Долгосрочные инвестиции должны возвышать вкладчика — это ставит меня в ряды меньшинства, но да будет так. Мало кто в курсе, но среди моих клиентов — американская лютеранская церковь. Это требует определенных моральных норм.
Я впечатлен. Честное слово. Рядом со мной сидит гигант. Подумать только — сейчас он в моем распоряжении.
— Я скажу вам то же самое, что говорю лютеранским епископам: берите акции «Чейз Манхэттен». «Чейз» — надежная штука. Дом на скале.
Единственная остановка во время перелета — в Элко; зная этот город, никто не захочет выходить, когда самолет приземлится. Любопытное место — баскские рестораны на каждом углу, несколько маленьких казино, длиннющие стоянки для трейлеров и бутик на Главной улице, где проститутки покупают белье. Однажды я провел в Элко вечер с одним миллиардером, сто четвертым в списке Форбса — меня пригласили, чтобы сократить размеры их семейной фирмы, занимающейся производством игрушек. Он делал закупки для ранчо и намеревался посетить бордель, но не в одиночку. Он отдал мне свой бумажник на всякий случай, и я, не удержавшись, порылся в нем, когда мой спутник отошел. Я решил, что бумажник миллиардера может меня чему-нибудь научить. Там я нашел просроченные водительские права — судя по фотографии, мой миллиардер делал подтяжку лица. Еще я нашел кредитку. Белую. Не платиновую. Когда я думаю об Элко, то вспоминаю эту карточку и гадаю, что на нее можно купить. Целый штат. Пустыню. Когда миллиардер закончил со своей девушкой, мы вернулись в его персональный самолет, с двумя спальными кабинками. Через стенку я услышал, как он мастурбирует и разговаривает сам с собой женским голосом, похожим на голос мультяшного бурундучка.
