Дора Карельштейн - Дурочка
И у меня тоже щемило сердце.
Какое у него было лицо! Одновременно мужественное и нежное, нос с горбинкой и совсем особые, смеющиеся голубые глаза.
Он обладал неожиданным для военного лётчика качеством, часто краснеть, и был при этом неподражаем!
Именно о таком мужчине мечтают женщины: сильном и робком, уверенном, надёжном и добром.
А если к этому добавить стройную фигуру и военную форму, перетянутую ремнями?
Перед таким все возрасты покорны!
(Мы тоже были женщинами только маленькими и больными.)
Всех остальных лётчиков мы радостно встречали и спокойно провожали, как шефов.
Но Сергей Сергеевич! Это было нечто особенное!
Когда мы обнаружили, что он и Августа Ивановна влюблены друг в друга, мы переживали за них и, забыв о собственной влюблённости, хотели, чтобы они были счастливы.
Наш доктор Августа Ивановна была всегда очень добра к нам, и мы любили её без критики и зависти.
Здесь, в санатории, во мне, распятой на кровати, начала просыпаться женщина.
Иногда я не спала по ночам и выдумывала истории с красивыми мужчинами-принцами, которые, конечно же, все поголовно будут влюблены в меня и с которыми я встречусь как только выберусь из гипсовой кроватки!
Главная мечта здесь была об одном: когда сделают рентген и разрешат встать.
СОН СЕДЬМОЙ.
– Скажи, ГОСПОДИ! Можно ли создать на земле Бога, чтобы почитать и поклоняться ему?
– НЕТ! Это будет дьявол, на пьедестале, спрессованном из голов безумцев, воздвигших его.
Так было всегда!
Самым умным мальчиком в санатории считался Сергей Пан, китайского или корейского происхождения с соответствующей внешностью.
Однажды, после отбоя, мы (я и он) стали при помощи зеркальцев писать зайчиками на потолке (из коридора падал свет) вопросы и ответы. Робкие слова, полунамёками.
Сердце замирало от страха и томления.
Мальчик был умница. Игра захватывала. Мы с волнением каждый вечер ждали отбоя и того времени, когда все дети в палате уснут, чтобы никто не мог увидеть наш потолок с зайчиками. Днём мы вели себя как обычно.
Да и что больше могли себе позволить двое, привязанных (буквально) к постели подростка, читавших в книгах кое-что о любви.
Однако вскоре наша «светлая» любовь открылась и умерла на корню.
Было очень жаль. Это был в буквальном и в переносном смысле «луч света в тёмном царстве»
Как хорошо ждать вечера, если тебя что-то ждёт, заманчивое и таинственное!
Примерно в это время, в одну из ночей, меня мучило какое-то неблагополучие, томление, беспокойство, страх, что-то непонятное.
Я не спала всю ночь, не зная почему.
А утром, когда нам всем раздали судна, как обычно, я, вдруг, обнаружила, что в нём – кровь!
Я не подняла крика, но испугалась и тихо плакала.
Как раз дежурила моя спасительница Полина.
Она меня успокоила и пообещала, что эти «радости» будут теперь повторяться каждый месяц.
Однако, вероятно, в связи с «безоблачным» детством, они повторились только через год, когда я уже ходила.
Как же осуществилась эта несбыточная мечта – встать на ноги?
Через три года после того, как меня «уложили», был сделан рентген, и мне сказали, что всё хорошо.
Сустав в бедре замкнут и не сгибается, что оказывается хороший показатель, а посему завтра меня будут поднимать!
Многие дети не так уж строго выполняли наш строгий постельный режим… после отбоя они вставали и тайком ходили по палате.
Дети, конечно, друг друга не выдавали.
Были даже девочки и мальчики, которые иногда осмеливались ложиться друг к другу в кровати.
Одна девочка Аня Френкель через какое-то время после моей «зеркальной» любви с Серёжей Пан была такой смелой, что после отбоя ложилась к нему в постель.
Что-то такое, особенное было, наверное, в этом Серёже, что влекло к нему девочек.
По-моему там, между прочим, ничего «такого» не происходило, просто они ласкали друг друга.
Не помню, чтобы я особенно страдала от этой «жестокой» измены.
В это время в моих мечтах уже царствовал другой мальчик, которого звали Витя.
(Наверное, до ста лет в моих мечтах будет царствовать какой-нибудь «мальчик», который так никогда и не приблизится к выдуманному в те времена идеалу.)
Так вот, я со своим развитым чувством долга (если сказали нельзя – значит нельзя!) все три года не только не встала, не села, но даже на бок не повернулась.
Я добросовестно отлежала на спине три года. Меня можно было не привязывать.
Но теперь!
Когда мне сказали, что всё хорошо и что завтра меня будут поднимать!
Почему я должна ждать до завтра?
Я попробую сегодня…
Наконец наступило время отбоя. В палате тихо. Спят дети, и отдыхает персонал.
Дрожащими руками развязываю и снимаю ватные кольца, которыми привязаны плечи, развязываю специальную привязь над коленями, осторожно отодвигаю гипсовую кроватку на край постели, медленно-медленно сдвигаюсь на другой край.
Встать очень трудно, так как левая нога совсем не сгибается в бедре и почти не сгибается в колене, остальные суставы как чужие, неподатливые и деревянные.
Однако, дело хоть медленно, но двигается.
Я делаю один заключительный рывок и встаю на ноги…
Палату огласил страшный крик, а я без сознания рухнула на пол.
Как могла я знать, что если три года не стоять на ногах, а потом встать, то пронизывает такая боль, как будто в ступни одновременно на всей поверхности вонзились иглы на всю глубину!
Месяц мне пришлось пролежать дополнительно.
Потом меня осторожно, по одной, две минуты в день поднимали и учили стоять, держась за кровать, потом переставлять ноги, потом я делала первые шаги, поддерживаемая с двух сторон.
И только потом, я постепенно начала ходить на двух костылях, закованная в специальный корсет.
Когда я немного привыкла к вертикальному положению и научилась осторожно передвигаться на двух костылях, меня отправили назад в «родную» Пихтовку для дальнейшего отбывания наказания за несовершённые преступления.
Я по-прежнему была ссыльная (хоть и получила для болезни трёхлетний перерыв) и должна была каждый месяц отмечаться в милиции.
ЮНОСТЬ И МЕЧТЫ.
Мне было примерно 13 лет и я отличалась от Венеры Милосской тем, что у той вообще не было рук, а мои были заняты костылями, кроме того моя левая нога была на три сантиметра короче правой и несколько тоньше в объёме, да ещё не сгибалась в бедре.
По всем остальным параметрам мы с Венерой могли бы пользоваться общим гардеробом и вместе ходить на танцы.
Правда, у нас было ещё одно небольшое отличие: Венера была каменная, а во мне жажда жизни, пылала ярким пламенем, способным учинить пожар.
По плечам разметались дикие волны чёрных волос, а из карих глаз летели такие искры, что хоть табличку вешай: «Осторожно! Огнеопасно!»
К счастью начиталась классической литературы и затвердила вслед за Чернышевским:
«Умри, но не дай поцелуя без любви».
Но такая сумасбродка могла увидеть и выдумать любовь даже на необитаемом острове, если там будет хоть один Робинзон?
И начались поиски выдуманного, не существующего в природе мужчины.
В основу был положен Чеховский герой в очках, нежный и добрый.
Всё остальное в нём постоянно трансформировалось и менялось.
Но оставалось вечным и всепоглощающим ожидание любви.
Вот-вот он появится из-за поворота!
К этому времени Броничка уже подросла.
Хавалы вышла замуж за сибиряка и жила в доме его родителей.
Родила первого сына и превратилась в обыкновенную располневшую деревенскую сибирячку, с заботами о домашней скотине и огороде.
Мама, Броня и я продолжали жить в нашем домике над речкой.
Я какое-то время ходила на двух костылях и в корсете.
Потом сняла корсет, потом оставила костыли и ходила с палочкой, потом и палочку выбросила и только немного прихрамывала.
Нужна была специальная обувь, в которой можно было бы спрятать недостающие три сантиметра слева. Ничего этого, конечно, не было.
В Пихтовке я носила какие-то тапочки.
Позже, когда я училась в Новосибирске, то заимела резиновые боты с каблуками. В левый я напихивала больше бумаги, чем в правый и это давало некоторое равновесие.
До чего же было неудобно ходить!
Позже я узнала, что можно заказывать специальную ортопедическую обувь, которая даёт устойчивость и делает незаметным мой «недостаток».
Но обо мне некому было позаботиться и подсказать мне.
Я продолжала мучаться и страдать, стыдясь своей походки и замирая каждый раз от страха услышать вслед: «хромая»…
Но ничто не могло лишить меня моих мечтаний и ожиданий.
Нет, наверное, в мире ни одной Золушки без мечты о Принце.
Не мешало бы провести исследование: сколько реальных Золушек приходится на одного вымышленного Принца.
Это была бы печальная статистика!
Но количество мечтательных Золушек во все времена от этого не меняется.
