Алекс Гарленд - Тессеракт
— Тогда о бизнесе. «Карабуджан» заходит сюда раз шесть-семь в году, так? Если вы нас не пропустите, нам грозит банкротство. А это значит, что вы не получите…
— Вы знаете, сколько кораблей заходят в филиппинские воды? Одним больше, одним меньше…
— Вот именно. Тогда почему бы не пропустить нас?
— Ха, попробуй попытать счастья в открытом море.
— Дон Пепе, мы сотрудничаем с вами уже многие годы…
— Да, многие годы. И поэтому, думаю, знаете, как я работаю.
Ален открыл было рот — хотел что-то сказать, но передумал. Он уже не надеялся переговорить метиса.
— Что я могу сказать, Ален? Такова жизнь. Mahirap buhay.
— Да, — устало сказал Ален. — Talaga.
Уголки рта метиса приподнялись.
— Talaga? Ваш филиппинский все лучшеет.
— Лучшеет?
— Он становится, ano, все лучше. С каждой нашей новой встречей — все лучше. А ваш друг говорит на тагалоге?
— Шон?
— Да, — сказал дон Пепе, повернувшись в сторону Шона, причем Терой и Бубо повернулись одновременно с ним, как будто все трое были связаны одной нитью. — Мистер Шон, вы говорите на тагалоге?
Шон оцепенел. Он уже почти расслабился, слушая разговор за соседним столиком, поэтому не ожидал, что окажется в центре внимания.
— Э-э-э-э, а по-английски вы хотя бы говорите?
— Да, я говорю по-английски, — быстро ответил Шон, — но не по-филиппински.
— Значит, не говорите.
— Hindi bа ро.
Глаза дона Пепе загорелись.
— Hindi ba? Hindi ba? Почему же вы тогда сказали «Hindi bа»? Я спросил, говорите ли вы на тагалоге, а вы ответили «нет» на тагалоге! Значит, вы говорите на нем, di ba?
— Conte lang ро.
— A-a! Совсем немного? Э-э… Но хорошо уже, что вы стараетесь его выучить.
— …Salamat ро.
— Гмм. Очень похвально, что вы пытаетесь, — повторил метис, задумчиво почмокал и повернулся к Алену. — Ладно, я передумал. Хочу, чтобы мистер Шон продолжил изучение филиппинского языка, следовательно, «Карабуджан» не станет банкротом. Но, ano, второго раза не будет.
Ален недоверчиво прищурился:
— Вы нас пропускаете?
— Да.
— Бесплатно?
— Да.
— И гарантируете безопасность?
— Конечно.
— Черт меня побери! — воскликнул Ален, и черты его лица разгладились. — С нами святой Мигель.
Всем подали пиво, при этом Терой вежливо отказался от бутылки, которую Ален подвинул в его сторону. Напряжение спало, и вскоре за соседним столом завязался непринужденный, но какой-то сюрреалистический разговор о грядущем объединении Европы. Шон ушам своим не верил. Он ожидал услышать все что угодно, только не это.
Боссы продолжали болтать, поэтому можно было нарушить затянувшееся молчание. Шон решил заговорить первым и представился.
Он не знал, как это принято у пиратов Южно-Китайского моря, поэтому решил соблюсти все формальности:
— Я не спрашиваю, как зовут вас. А меня, между прочим, зовут Шон.
Джо кивнул в ответ:
— Мистер Шон, меня зовут Джо.
— Джо?
— Да.
— Тогда привет, Джо.
— Да, привет.
Они оба улыбнулись, и Джо сказал:
— Mang дону Пепе очень понравилось, что вы говорите на нашем языке.
— Похоже на то.
— Но знаете, мистер Шон, дело не только в филиппинском языке. Главное, что вы уже научились употреблять слово ро. Это очень понравилось mang дону Пепе, и мне тоже. — Джо сложил руки на груди. — Я филиппинец и очень ценю, что вы умеете пользоваться этим словом.
— Спасибо. Кстати, это Ален меня научил.
— Да, но… — Джо заговорил тише. — Он не пользуется словом ро. Вы меня извините, но мне кажется, что мистер Ален недостаточно вежлив.
— Ну разумеется, я вас извиняю, — с готовностью откликнулся Шон. — Нет проблем.
— Благодарю вас.
— Это я вас благодарю.
— Взаимно.
— Хотите еще выпить?
— Нет, спасибо. Мне больше нельзя. Я за рулем. Я водитель дона Пепе.
— Тогда выберите что-нибудь другое.
— Прогладительный напиток?
— Ладно, прогладительный. Как насчет кока-колы?
— О'кей.
— О'кей, — улыбнулся Шон. — Сейчас закажу. Я угощаю.
3— Джо, я не хочу, чтобы убийцей оказался именно ты!
То место двери, к которому Шон прижался лбом, стало влажным от пота, и голова заскользила. Нужно было слегка подвинуться, но так, чтобы глаза оставались на уровне выпуклой стеклянной поверхности. Волосы Шона также намокли, и пот ручейком стекал за ухо и капал за воротник. Было щекотно, и он мог бы почесаться, не привлекая внимания стоящих совсем рядом и прислушивающихся к каждому шороху филиппинцев, но Шон предпочел оставаться неподвижным, чтобы его ничто не отвлекало.
Как странно — мозг работал напряженно и целенаправленно, а вот тело могло в любой момент подвести. Как будто он убегал от чего-то страшного и вдруг почувствовал боль в ногах и стал задыхаться. Да, когда попадаешь в беду, не стоит рассчитывать, что легкие заработают так, как тебе этого хочется.
Шон расслабил сжимавшую пистолет правую руку, а потом снова напряг ее. Струйка пота на шее стала вызывать легкое жжение, и сразу же, почти одновременно, зачесалась спина, ягодицы, голова, кисти рук и живот.
Шон подумал: неужели так бывает, если вовремя не почесаться? Зачешется в одном месте, а потом как будто лавина сорвалась. Человек всю жизнь отгоняет эту лавину, почесываясь то там, то здесь и совершенно не сознавая, от чего уберегает себя.
Чесотка мешала Шону сосредоточиться, и гораздо больше, чем он предполагал, но с этим уже ничего нельзя было поделать. Не успеешь почесать одно место, как тут же придется почесать и другое, а он не мог отвлекаться от своей цели.
— Цели? — едва слышно прошептал Шон. Теперь у него зачесался язык, и это ощущение каким-то образом подействовало на зрение и даже на слух. Зуд переместился внутрь, постепенно захватывая все тело, становясь чем-то непонятным и вездесущим.
— Я больше… — он всего лишь пошевелил губами. Но даже если он и произнес эти слова, то все равно их не услышал, — … не вынесу.
Сквозь дырочку глазка коридор извивался, как резиновый. Стоявший там дон Пепе, похоже, разделял его мнение. Выплюнув щепку от зубочистки, он указал на закрытую дверь. Джо подошел к ней и постучал во второй раз.
Во второй. В третий он уже ударит ногой.
Пора действовать.
И сразу же зуд то ли охватил Шона целиком, то ли исчез совсем.
Поток воздуха, вырвавшийся из распахнутой Шоном двери, захлопнул дверь какого-то номера дальше по коридору. Лампочка, висевшая над филиппинцами, качнулась, и они повернули головы направо в поисках источника неожиданного шума. Никто из них не увидел Шона, который уже приготовился стрелять. Он стоял в дверном проеме, как воплощение свободы воли в расколовшемся времени.
Первый сноп пламени вырвался из дула его пистолета, как моментальный снимок метиса с полузакрытыми глазами. Пуля пронзила дона Пепе прежде, чем он успел моргнуть. Вторая вспышка запечатлела его падающим назад: он все еще смотрит направо, зубочистка зависла в паре сантиметров от губ. Голова Тероя уже поворачивалась.
Шон направил пистолет на следующую ближайшую мишень. Третья вспышка: метис в конвульсиях, вставшие дыбом волосы Бубо похожи на восклицательный знак. Невероятно, но Терой уже почти выхватил пистолет. Джо оставался вне поля зрения.
Шон быстро шагнул назад, в комнату, выстрелил еще пару раз наугад, толкнул дверь плечом, а потом рванулся вперед и лег на пол.
Ответный огонь все не начинался, и за дверью не было слышно криков и стонов людей, в которых он стрелял. Когда через несколько мгновений Шон поднял голову, он увидел только, что комната вся в голубом дыму; пахло порохом. Неужели он расстрелял всех филиппинцев? Он не был в этом уверен, так как не помнил, что происходило в течение последних десяти секунд.
4Хотя корабль с легким грузом сухой лапши и джинсов «Ливайс» высоко сидел в воде, соленые брызги все равно достигали ограждения палубы. Шон чувствовал под стальным настилом легкую вибрацию двигателя.
— Я попал?
Ален пожал плечами.
— Но как же я узнаю, попал я или нет?
— Тебе и не надо знать. Ты должен просто чувствовать оружие. Постреляй еще.
Шон слегка надавил на спусковой крючок, стараясь не дергать пистолет, но выстрела не последовало.
— Курок, — нетерпеливо проговорил Ален. — Запомни: курок не взведен. Из автоматического пистолета нельзя сделать первый выстрел, если курок не взведен. Сначала ты должен взвести курок, а уж потом затвор срабатывает автоматически.
— Понял.
Шон повторил попытку. На этот раз пистолет задергался у него в руке, выплевывая гильзы, и когда все кончилось, их оставалось четыре или пять. Из четырех или пяти спинных плавников с белой оторочкой, которые следовали в кильватере судна, все были на месте.
