Кэтрин Райан Хайд - Любовь в настоящем времени
Я спросила, что думает Леонард.
— И что это будет? — поинтересовался он.
— Это будет приключение, — говорю.
— А на что похоже это злоключение?
— Скорее всего будет холодно. Но ужасно весело.
Мы спустились вниз по лестнице и сунулись под пирс.
Вечер был холодный, но приятный. Океан загадочно плескался где-то рядом. В темноте белели пенные барашки. Песок под ногами был холодный, и мне начало казаться, что из нашего приключения, может, что и получится.
Только очень скоро выяснилось, что масса народу занимается здесь сексом.
Я взяла ребенка за руку, и мы покинули притон.
— Похоже, эти люди дерутся, — заметил Леонард.
— Вот уж нет.
— Значит, у них злоключение?
— Может быть, — говорю. — Я не знаю.
Именно тогда я приняла бесповоротное решение, что мы переезжаем. Подальше от поддатого и людей, что трахаются прямо под пирсом. И подальше от всего того ужаса, что случился когда-то. Переезжаем в другое место. Может, оно окажется лучше для меня и моего любимого мальчика.
И хорошо бы там был океан, в том безопасном месте, куда мы направимся.
Я сказала Леонарду:
— Скоро мы переезжаем.
Мы шли по пляжу по направлению к улице. Наверное, потому Леонард выразился именно так.
— Прямо сейчас? — говорит.
— Нет. Мы переедем совсем в другой город.
— В который?
— Не знаю. В маленький город. И чтобы рядом был океан.
— Как Санна-Момика?
— Нет. Меньше. И безопаснее.
— Когда?
— Пока не знаю. Скоро.
Мы оставили пляж за спиной и пересекли Тихоокеанское шоссе. Я уж собиралась просить милостыню на автобусный билет.
Но далеко идти нам не пришлось.
Мы шагали по бульвару Санта-Моника, когда к нам подкатил рыжий. Стекло его машины с нашей стороны было опущено. На переднем сиденье болтался жираф, в окно была видна жирафова голова.
— Подвезти? — спрашивает рыжий.
Я знала, что он нас не обидит, но все равно не хотела от него ничего принимать.
Машина у него старая. Такие машины любители покупают, ремонтируют, вылизывают и потом гордо на них раскатывают. Но его машина — вовсе не памятник старины, от которого хозяин-пижон без ума. Это всего-навсего очень старый автомобиль.
— Нам от вас ничего не нужно, — отвечаю.
И гляжу на Леонарда. В кулачке у него по-прежнему зажаты фотографии. Но он смотрит не на них, а на жирафа.
Я просто балдею.
— Так вам есть на чем добраться домой?
Мы останавливаемся. Я устала, и мне грустно. Хочется домой. Хочется, чтобы Леонард получил в подарок жирафа. Хочется жить в маленьком городке и чувствовать себя в безопасности.
— Мы живем далеко, — говорю. — Серьезно. До Сильвер-Лейк путь неблизкий.
Ну и пусть. Нам и там неплохо.
— Я вас подвезу. Если хотите.
Мы садимся на заднее сиденье его машины.
Он без лишних слов выезжает на автостраду.
Окно с его стороны открыто, локоть выставлен наружу. Ветер треплет мне волосы. В темноте проносятся силуэты пальм. В темноте проносятся оранжевые огни фар.
Леонард уставился на голову жирафа, торчащую над спинкой переднего сиденья.
Через некоторое время наш водитель достает из пачки сигарету и протягивает пачку мне:
— Закурите?
— Нет, — говорю. — Не курю. Паршивая привычка, скажу я вам.
Вместо того чтобы зажечь сигарету, он запихивает ее обратно в пачку.
— Еще раз извиняюсь за моего друга, — говорит.
Извинялся ведь уже, сколько можно?
— Подружитесь лучше с кем-нибудь еще.
И мы молчим всю дорогу до Сильвер-Лейк.
Я велю ему высадить нас за три квартала от нашего дома.
— А чего это мы здесь выходим? — удивляется Леонард.
— Просто твоя мама не желает, чтобы я узнал, где вы живете, — отвечает ему рыжий.
Минуту-другую мы сидим в молчании. Жираф так и приковывает меня. Мне так хочется, чтобы рыжий опять предложил его нам. Уж на этот раз я не откажусь.
— И она права, — развивает свою мысль наш водитель.
И тут я вспоминаю, что именно он спас меня от пьяного мерзавца и сказал ему, что я с ребенком. Я задумываюсь. Пожалуй, я была с ним не слишком любезна.
— Куда бы вы переехали, — спрашиваю, — если бы хотели поселиться в безопасном месте?
— А в чем опасность? — интересуется.
— Не знаю. Большой город. Там везде таится опасность.
— Вы имеете в виду таких людей, как Дон.
— Ну да. Как Дон. — Я еще много чего имею в виду, только ему не скажу.
Мы стоим на бульваре Сильвер-Лейк под запрещающим знаком. Леонард глаз не сводит с жирафа.
— Гарантированно безопасных мест не бывает, — говорит рыжий.
— Ну, где-то все-таки получше.
— Пожалуй, в маленьком городе.
— И чтобы там был океан.
— На побережье есть пара местечек. В Санта-Барбаре по-прежнему тихо и спокойно. Есть еще маленький городок, называется Ломпок, по соседству с военной базой. Или совсем крошечный городишко Морро-Бэй. Вот уж, наверное, безопасное место на все сто.
Я пытаюсь запомнить названия.
— Почему только люди не могут оставить меня в покое? — спрашиваю я в тоске.
Подняв голову, я вижу его глаза в зеркале заднего вида. Они глядят прямо на меня.
— Наверное, потому, что вы такая красивая.
И рыжий отводит взгляд в сторону.
— Это не оправдание, — говорю.
— Да уж наверное, нет, — подтверждает он.
Мы сидим тихонько еще минуту.
— Эта штука мне все равно не нужна, — говорит он и берет жирафа за шею. — Я взял его только для мальчика. Вы уверены, что жираф ему не нужен? Малыш прямо ест его глазами.
— Скажи дяде спасибо за подарок, Леонард.
— Спасибо, мистер, — говорит Леонард и усаживает жирафа рядом с собой.
На минутку мне становится не по себе. А как же мой подарок? Впрочем, сейчас это не так уж важно.
И тут Леонард говорит рыжему:
— Посмотри, что у меня есть.
И показывает фотографии, которые мы сделали в кабинке у карусели.
Камень падает у меня с души.
— Здорово, — говорит рыжий. — Ты и мама. На память о сегодняшнем дне.
— Эге, — говорит Леонард. — Я знаю. Хочешь одну фотографию?
— Я? — удивляется рыжий. Кажется, он поражен.
Леонард — очень щедрый мальчик. Порой люди просто изумляются его щедрости.
— Эге. У меня четыре фото. Видишь? Одно можно отрезать.
— Нет, — говорит рыжий. — Думаю, тебе лучше сохранить все четыре. Это ведь твой день рождения.
— Ладно, — соглашается Леонард. — Пока.
— Ты счастливчик. У тебя мама, которая за тебя горой.
— Эге, — соглашается Леонард. — Я знаю.
И мы выходим из машины и топаем домой.
Ночь приятно холодит кожу.
Один раз я оглядываюсь. Рыжий смотрит нам вслед. В руке у него зажженная сигарета.
Немного погодя его машина сворачивает за угол. Он не едет за нами. Решил не узнавать, где мы живем.
Чтоб мы чувствовали себя в безопасности.
Леонард спит, прижав к себе жирафа. Фотографии лежат на подушке.
Утром я спрашиваю его, может, мне положить снимки в надежное место.
— Куда? — интересуется он.
— Не знаю. Только чтобы они были в целости и сохранности.
— А я смогу взглянуть на них, когда захочу?
— В любое время.
— Тогда ладно. Я согласен.
Несколько дней подряд я заглядываю внутрь каждой машины, мимо которой прохожу.
Владельцы редко забывают ключи в замке зажигания. Только кто-то обязательно забудет. Главное, терпение и время.
И ты сможешь отправиться куда захочешь.
С нами это случилось ночью. Мы ехали вдоль побережья, и Леонард смотрел на луну, и сказал, что она пытается нас обогнать, и спросил меня, кто, по-моему, выиграет: мы или луна? Я сказала, что в этой гонке победителей не будет.
И он уснул и спал всю дорогу.
ЛЕОНАРД, 5 лет
Собака летит по воздуху
Когда Перл подкинула меня Митчу, тот смотрел шестичасовые новости. Перл ушла, я сел рядом с ним, и мы стали смотреть вместе.
Уже который день лил дождь.
По новостям показывали, как одного дядьку спасали на вертолете с плотины на реке. Он гулял по плотине с собакой, а вода поднялась и перехлестнула через край, и пришлось вызывать спасателей, чтобы его вытащить. И собаку тоже вытаскивали. Спасатель сел в люльку, и его спустили с вертолета на веревке, и он уцепился за парня, а парень уцепился за собаку, и они все втроем взмыли вверх.
Я закрыл глаза руками. Не глаза, очки. Я очень аккуратно прикрыл очки, видеть-то я ничего не видел, но стекол не касался, а то их потом замаешься протирать. Уж я-то знаю.
— Ты чего? — спрашивает Митч.
— Не могу смотреть.
— Боишься, что собаку уронят?
— Только ничего не говори мне.
Последнее, что я заметил, это как собака летела по воздуху. И качалась туда-сюда. И вращалась. А хозяин крепко обхватил ее руками. Большая собака-то, вроде немецкой овчарки. Конечно, хозяин прижал ее к себе изо всех сил, но все равно уверенности не было.
