Кэтрин Вебб - Наследство
— Он готов, — сообщил Динни, как только мы подошли.
— О чем ты? — заинтересовалась я. — Ну, говори же скорей!
— Сюрприз, — вот и все, что он сказал, улыбаясь так же застенчиво, как и Бет.
Мы поспешили за ним следом через лес, и я все тараторила, рассказывала ему о нашем укромном месте среди тисовых кустов. Но тут я увидела его и замолчала. Один из самых больших буков, с гладким серебристым стволом и складками коры там, где отходили ветки, как на сгибе локтя или коленки. Я и прежде видела, как Динни забирался на него, ловко подтягиваясь, и сидел среди светло-зеленой листвы у меня над головой. Сейчас там, в вышине, где дерево начинало ветвиться, Динни соорудил широкую площадку из крепких досок. Сделал стены из старых мешков из-под удобрений. Ярко-голубые мешки, прибитые гвоздями к деревянному каркасу, раздувались и пузырились, как паруса. Путь к этой цитадели был отмечен прочными веревочными петлями и деревянными чурбачками, приколоченными к стволу и образующими что-то вроде перил. В наступившей тишине я слышала, как шелестят мешки на ветру.
— Ну как? — Динни сложил на груди руки и искоса взглянул на нас.
— Просто потрясающе! Это самый лучший дом на дереве, который я только видела! — воскликнула я, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
— Здорово! Неужели ты все сам построил? — спросила Бет. Она все еще улыбалась, запрокинув голову и рассматривая голубой дом.
Динни кивнул.
— Забирайтесь и посмотрите — внутри он еще лучше, — бросил он, подходя к подножию дерева и хватаясь за нижний брусок.
— Ну, давай же, Бет! — подтолкнула я сестру, когда она заколебалась.
— Ах так? — рассмеялась Бет. — Давай-ка ты первая, Эрика, я тебя подсажу на первую ветку.
— Нужно придумать ему имя! Ты должен его назвать, Динни! — тараторила я, поддергивая юбку и запихивая ее в штанишки.
— Может, Сторожевая башня? Или Гнездо ворона? — предложил он.
Мы с Бет согласились: Гнездо ворона — название что надо. Бет подсадила меня на нижний сук, я встала на него, ободрав рантом сандалий зеленый, похожий на пудру налет, но до следующей петли дотянуться не сумела. Кончиками пальцев я цеплялись за край петли, вот она, совсем рядом и в то же время слишком далеко, чтобы ухватиться как следует. Динни тоже забрался на нижний сук и подставил мне колено, так что я дотянулась до петли, но не сумела закинуть ногу.
— Слезай, Эрика, — скомандовала наконец, Бет, когда я, красная и взмокшая, уже чуть не плакала.
— Нет! Я хочу наверх! — Я протестовала, но сестра покачала головой.
— Ты слишком мала! Слезай! — настойчиво повторяла она.
Динни убрал колено, спрыгнул с дерева, и мне ничего не оставалось, как подчиниться. Я сползла вниз на землю и уныло молчала, уставившись на свои дурацкие коротенькие ноги. Я ободрала коленку, но была так подавлена, что даже не обратила внимания на липкую струйку крови, текущей по коже.
— Бет, тогда ты? Полезешь наверх? — спросил Динни, и я совсем пала духом, поняв, что сейчас останусь одна и так и не увижу чудесного дома на дереве.
Однако Бет тряхнула головой.
— Нет, раз Эрика не может, — твердо сказала она.
Я посмотрела на Динни, но тут же снова отвернулась, сжавшись от горького разочарования, которое заметила в его глазах, от того, что улыбка исчезла с его лица. Динни прислонился к стволу, сложил руки на груди.
Бет чуточку поколебалась, как будто не зная, что сказать. Потом снова протянула мне ладонь:
— Идем, Рик. Нам нужно идти и вымыть тебе ногу.
Через два дня Динни снова позвал нас, и на этот раз ствол бука был весь утыкан петлями и ступеньками. Бет спокойно улыбнулась Динни, а я вскочила на первую ступеньку этой шаткой лестницы, поглядывая на плывущий в вышине дом, к которому мне предстояло вскарабкаться.
— Осторожно, — выдохнула Бет, прикусив пальцы, когда я, оступившись, покачнулась.
Она поднималась следом за мной, сосредоточенно хмурясь и стараясь не смотреть вниз. Вместо двери болталась занавеска из мешковины. Внутри Динни разложил мешки, набитые соломой. Мы увидели деревянный стол из ящика, букетик купыря в молочной бутылке, колоду карт, несколько комиксов. Самое лучшее место из всех, где я когда-либо бывала. Мы сделали надпись и прибили внизу: «Гнездо ворона. Посторонним вход воспрещен». Мама смеялась, когда увидела эту табличку. Мы проводили в шалаше долгие часы, парили в шелестящих зеленых облаках, над которыми виднелись лоскутки ясного синего неба. Мы устраивали там пикники вдали от Мередит и Генри. Я боялась, что Генри все испортит, если поднимется в шалаш. Меня волновало то, что он бесцеремонно вторгнется в наше волшебное место, высмеет его, разрушит чары. Но по счастливейшему для нас стечению обстоятельств оказалось, что Генри боится высоты.
В моей памяти Генри всегда крупнее меня, всегда старше. Ему было одиннадцать, а мне семь. Тогда эта разница казалась непреодолимой. Он был большим мальчиком. Он был шумным и любил распоряжаться. Он заявил, что я должна его слушаться. Он подлизывался к Мередит, которая всегда больше любила мальчиков. Он сопровождал ее, когда изредка Мередит решала прогуляться по лесу, и неоднократно помогал осуществлять ее мерзкие замыслы. Генри… Мясистая шея и скошенный подбородок, темно-русые волосы, светлые голубые глаза — когда он щурился, они превращались в противные буравчики, — бледная кожа, а летом облупленный нос. Он, как я теперь понимаю, был из тех детей, которые больше похожи на маленьких взрослых. Посмотришь на такого — и сразу поймешь, каким он будет, когда вырастет. Черты его лица уже оформились, им предстояло увеличиться, но не измениться. Он, мне кажется, был весь как на ладони: неинтересный, необаятельный. Впрочем, говорить так несправедливо. У него не было шанса опровергнуть мое мнение.
У Эдди лицо пока еще детское, и мне оно нравится. Ничем не примечательный мальчишка с острым носом, волосы хохолком, из школьных шорт торчат тощие ноги с шишковатыми коленками. Мой племянник. На платформе он обнимает Бет, слегка смущаясь, потому что в поезде едут его одноклассники, они машут ему в окно, одобрительно поднимают большой палец. Я с окоченевшими руками жду у машины — и улыбаюсь, когда Бет с сыном подходят поближе.
— Привет, Крошка Эдди! Эддерино! Эддиус Великий! — Я обнимаю племянника и прижимаю к себе, приподнимая от земли.
— Тетя Рики, я теперь просто Эд! — протестует он несколько раздраженно.
— Все поняла. Прости. А ты не говори мне тетя — я чувствую себя столетней старухой! Забрасывай назад свой рюкзак и поехали, — отвечаю я, преодолевая искушение еще подразнить его. Эду уже одиннадцать. Возраст, в котором навсегда остался Генри. Еще ребенок, но уже достаточно взрослый, чтобы обижаться на поддразнивание. — Как прошла поездка?
— Скучно. Если не считать того, что Эбсолом запер Маркуса в туалете. Он орал там всю дорогу — было весело, — сообщает Эдди. От него пахнет школой, и запах, острый и кисловатый, заполняет машину. Грязные носки, карандашные стружки, цементный раствор, чернила, залежавшиеся черствые сэндвичи.
— Весело, что и говорить! Две недели назад меня вызывали в школу из-за того, что этот красавец запер в классе учительницу рисования. Они подперли дверь шкафчиками! — громко и радостно сообщает Бет, переглянувшись со мной.
— Это не я придумал, мам!
— Ты только помогал, — парирует Бет. — А если бы там случился пожар или еще что-то? Бедняжка несколько часов просидела взаперти!
— Ну… тогда не надо запрещать пользоваться в школе мобильниками, вот! — заявляет Эдди с улыбкой.
Перехватив его взгляд в зеркале заднего вида, я подмигиваю.
— Эдвард Мэлкотт Уокер, я просто в шоке, — беспечно комментирую я.
Бет смотрит на меня с упреком. Я должна помнить, что мне не следует принимать сторону Эдди против нее, даже в таких, казалось бы, мелочах. Мы не можем объединяться с ним против Бет ни на секунду. Она уже обижается.
— Это новая машина?
— В общем, да, — отвечаю я ему. — Старый-то мой «жучок» накрылся в конце концов. Подожди, Эд, ты еще дома не видел. Это просто монстр.
Но когда мы приближаемся и я в предвкушении оглядываюсь, он кивает, подняв брови. Заметно, однако, что зрелище не особенно впечатлило его. Тогда мне приходит в голову, что наши хоромы, возможно, не больше флигеля в его школе. Вероятно, усадьба даже меньше, чем дома большинства его одноклассников.
— Я так счастлива, что у тебя каникулы, сынок, — говорит Бет, снимая с Эдди рюкзак.
Он улыбается, глядя на нее искоса: явно немного сконфужен. Со временем он вытянется и перегонит мать — уже сейчас он ей по плечо.
Я показываю Эдди окрестности, пока Бет изучает табель с оценками. Я веду племянника вверх на курган, по унылому лесу, оттуда к Росному пруду. Он где-то нашел длинную палку и со свистом рассекает ею воздух, рубит траву и глухую крапиву. Сегодня потеплело, но очень сыро. В воздухе висят мелкие капельки мороси, над головой постукивают голые ветки.
