Валерий Попов - Чернильный ангел повесть
Что они там задумали? Впрочем, это вряд ли касается меня! А чё тогда поглядывают?
Но Кузя как раз сидит застывший, окаменевший – это Ваня задорно поглядывает, но не на меня, а на него.
– Ну почему же – неизвестно? – продолжая дразнить Кузю (а заодно вроде бы и меня) усмехнулся Ваня. – Вся речка у нас теперь чернильная!
– Чернильная?! – воскликнул я.
– К чернилам, было бы вам известно, – сварливо проговорил Кузя,
– фирма “Пауэлл” не имеет ни малейшего отношения! У них народ технический спирт не лакает! Это уже наши, когда цистерна границу перешла, чернил туда бухнули, что б не пили!
“Чернильный ангел”?! – сообразил я. Вот оно что!
Я захохотал. Кузя почему-то обиделся, вздрогнул и умолк, хотя к нему хохот не имел ни малейшего отношения – скорее ко мне. Я, как всегда слишком рано возбуждаясь, нафантазировал незнамо что… какого-то “чернильного ангела”… а всего лишь вымазался в грязном ручье!
Но разочарования я почему-то не чувствовал – скорее подъем!
Похоже, что-то они задумали все-таки про меня, какую-то гадость
– но и я, простая душа, кое-что для них задумал, что они не ведают… а если и ведают, то забыли… как я однажды вполне ловко прошел уже по их головам! Неужто не поняли тогда? Или забыли, как я с их помощью решил неразрешимую, казалось, задачу?! И вспоминаю сейчас об этом не из злорадства, а потому, что собираюсь такую же штуку повторить – и в гораздо более жестком варианте.
Был уже однажды неплохой вариант, рассчитанный мной с виртуозной точностью… Забыли? Или – не поняли?.. Ну что же – тем легче мне будет его повторить.
Ну все, все… хватит! Не буду больше пугать!
Ничего страшного. Просто одного я уже провел по этой дорожке, по которой сейчас собираюсь Очу пустить. Первый раз довольно давно это было… потому уже не помнят, наверное.
Давно, когда дочурка еще в школе училась, было модно дружить со школами всяких-разных республик. И тогда уже, помню, в первый раз я удивился некоторым особенностям национальной политики.
Сначала дочурка съездила в гости в их столицу, пожила там в семье у своей ровесницы – очень понравилось. Стали ждать ответного визита. Вымыли квартиру, убрали для девочки, которая должна была приехать, лучшую комнату. И вот рано утром – звонок.
Радостно бросаемся к двери- стоит, радостно улыбаясь, толстый усатый мужчина.
– Принимайте гостя!
Впустили, естественно. Стал развязывать какие-то кульки, выставлять пыльные бутыли.
– Гостинцы вам!
– А-а… где Стефания? – У дочурки слезы потекли.
– Кто?! – вытаращил свои глазки-бусинки. – А-а… Стефания. -
Сел на диван, стал почесываться, зевнул. – Она не смогла! Устал с дороги… можно прилечь?
Да-а, странные обычаи в их солнечной республике – вместо школьниц пузатых дяденек присылать. Поспал минут десять – но хорошо поспал, с храпом, потом резко вскочил, снова вытаращился:
– Цветы!!
– …Какие цветы?
С досадой махнув на нас рукой, как на глупых и уже надоевших родственников, наш друг Аурел (так его звали) кинулся в прихожую, расстегнул пузатый баул… божественный аромат!
Содержимое оказалось неожиданным: нарциссы!.. Неужели все нам?
Ну зачем же?.. Оказалось – не совсем так! Аурел сел на корточки
– какая грация, при его тучной фигуре! Все они там, в солнечной их республике, певцы и танцоры! Уверенно, уже по-хозяйски он взял со стула в прихожей наши газеты, расстелил на полу и стал аккуратно раскладывать грациозные белые цветы с желтенькой серединкой по двадцать штучек и, ловко доставая из кармана кругленькие резиночки, сцеплять их. Разложил на газете, полюбовался… Мы тоже, очарованные, глаз не могли отвесть…
– Ванную открой! – приказал мне он.
Я кинулся выполнять. Войдя в ванную, он оглядел веревочки для белья, потом, двигая головой на тучной шее вниз-вверх, стал брать сцепленные букетики нарциссов и вешать их головками вниз.
Вскоре наша ванная стала напоминать цветущий сад вверх ногами.
– А душ можно принимать? – пискнула жена.
– Нет, конечно! – рявкнул Аурел.
Потом – что же делать? – пригласили его к столу. Завтрак, приготовленный для встречи юной школьницы, не совсем, видимо, удовлетворил Аурела… во всяком случае, закуски к коньяку мы не предусмотрели.
Сказав, что вернется к обеду, Аурел аккуратно снял с веревочек в сумку часть цветочного урожая и ушел на рынок.
Мы вздохнули с некоторым облегчением: хоть чуть-чуть можно было расслабиться. Потом дочка узнала в школе, что, оказывается, во все семьи вместо ожидаемых мальчиков и девочек приехали суровые тети и дяди – и даже, что интересно, не родственники ожидаемых школьников: на расспросы о них не знали, что ответить.
Все эти судороги дружбы народов казались мне уже агонией: если происходят такие катаклизмы – вместо школьников приезжают спекулянты,- то дружбе, похоже, долго уже не жить. Но она оказалась живучей! Сменив, правда, шкуру, как змея!
Аурел, короче, здесь до сих пор. На рынке тогда его приняли неласково и даже побили, в результате он запил-загулял, три дня, как рассказывали потом очевидцы, ходил по дымным кабакам в сопровождении музыкантов с визгливыми скрипками… Но мы-то тогда этого не знали, волновались как уже за члена семьи: куда сгинул? Не придется ли нести цветы к нему в морг?
Но на четвертый день он объявился, после чего два дня спал, потом еще один день рыдал. При этом мы еще должны были поддерживать наш нормальный трудовой ритм: дочка должна была готовить уроки, жена – высыпаться перед работой, а я что-то при этом еще и писать! И я должен сказать, что волновали тогда меня совсем другие темы – отнюдь не дружба народов!
На седьмой день Аурел распахнул дверь в ванную и издал вопль: увяли лютики! Это, впрочем, вполне естественно: провисели семь дней вниз головкой, без капли влаги, – мы, робея, даже не мылись.
– Что же мне делать? – Аурел горестно опустился на пуфик.
Вопрос этот, видимо, относился к нам.
– Я же должен за домик! Теперь меня убьют!
Надеюсь, не здесь?
…Так что некоторый опыт “дружбы народов”, а также ее прекращения у меня есть. Но без помощи моих друзей, тоже специалистов по дружбе, мне не обойтись. В прошлый раз они мне помогли – может быть, сами не ведая об этом…
Рыдающего Аурела все же удалось тогда впихнуть в поезд, что было нелегко… Дело, думаю, тут не в национальности – в любой национальности имеются люди, не умеющие рассчитывать свои желания и планы.
Аурел совершенно неожиданно объявился через восемь лет – наша дочка, бывшая школьница, была уже тогда замужем. Но Аурел внешне совсем не изменился – и внутренне, к сожалению, тоже: по-прежнему не соразмерялся ни с чем, был в плену необузданных желаний. С вокзала, весь в рыданиях и соплях, – прямо ко мне.
Получалось, что лучшего друга, чем я, во всей России у него нет!
А может быть, и во всем мире?
Правильно говорила мне одна моя знакомая: “Твоя добросовестность тебя погубит!”
Но – барахтаемся! В этот раз Аурел явился уже без цветов и вообще – без вещей. Это, честно скажу, не порадовало. Что случилось?
– Я буквально еле успел выскочить в чем был! – радостно сообщил мне Аурел еще в прихожей.
В чем сейчас дело? По его версии теперь получалось, что националисты в его освободившейся, но сильно разгулявшейся республике хотели его убить – за то, что он женился на молодой русской. Поступок, конечно, неординарный. Зачем пятидесятилетнему дядьке, женатому уже дважды, снова жениться – на молодой, да к тому же еще русской? Как говорят, сердцу не прикажешь. Но Аурел даже и не пытался ему приказывать! И даже гордился своим бешеным сердцем! А нам – расхлебывай!
Дело тут, повторяю, не столько в национальности, сколько в самом
Ауреле. Вскоре после его появления – подселения, естественно, к нам – я ездил в Москву и в купе встретил молодого красивого соотечественника Аурела, который, оказывается, тоже женился на русской – и при этом прекрасно у себя в республике жил! Так что дело тут, повторяю, в самом лишь Ауреле. Возможно, дело не в том, что на русской, а просто на слишком молодой? Или, может быть, даже не женился, а просто так? Многие национальности этого не любят, включая нашу. И потом, если он так красиво-трагически женился, то где же его молодая жена? Позабыл в спешке? Почему ей не звонит? Много вопросов и, я бы даже сказал, подозрений возникло тут. Но высказываться об этом я не решался: республики в основном уже отделились – но дружба народов по-прежнему считалась делом священным… и получилось бы, что я замахиваюсь не на Аурела, а на дружбу народов! В это время дочка от мужа вернулась к нам, и Аурел как-то сразу приосанился…
Надо было другим путем. И этот путь я гениально вычислил. В то время я часто гостил у Кузнецовых на даче. И вот однажды мы выпивали с Кузей в беседке, иронически комментируя все происходящее вокруг. А происходило следующее: Кузин батя
