Анош Ирани - Песня Кахунши
«Разбудить их? А вдруг они решат, будто я испугался?»
Отвлечься не получается. Чамди встает и медленно переходит улицу. Наступает на что-то острое и морщится. Хоть бы не стекло – стекол у него в пятках и так достаточно. Нет, это красная пробка от газировки. Женщина полулежит с закрытыми глазами, привалившись к стене. Что-то бормочет, но слов не разобрать.
Чамди хочет погладить ее, успокоить – и вдруг замирает. На руках у нее – ребенок, совсем крошечный. Ребенок не шевелится. Лицо женщины в грязи, часть волос вырвана.
Чамди наклоняется так близко, что даже чувствует ее дыхание. Морщинки вокруг глаз еще заметнее от пыли, смешавшейся с потом. Губы сухие и белые. Чамди все смотрит на голого младенца, трогает его щеку. Младенец не двигается. «Иди спать», – говорит себе Чамди. Дрожащим пальцем касается детского животика. Тишина…
– Ты чего? – спрашивает вдруг Сумди.
Чамди быстро оборачивается.
– Да не бойся ты. Свои.
– А я и не боюсь, – лепечет Чамди.
– Чего ты делаешь?
– Я просто… мне показалось, что с ребенком… что-то не то.
Сумди вид женщины и младенца не беспокоит.
– Иди спать, – говорит он.
– Но он не дышит…
Сумди кладет палец на ротик ребенка.
– Дышит, я же чувствую. Он просто спит. Расслабься!
Сумди кладет ладони женщине на лицо.
– Амма, – зовет он.
Осторожно трясет ее за плечо пару раз, и женщина перестает стонать.
– Ты ее знаешь? – спрашивает Чамди.
Сумди обнимает Чамди и ведет его к навесу. Интересно, он опереться хочет, чтоб легче было идти, или просто так, по-дружески?
– Ложись спать. Нам еще завтра работать.
– А что мы будем делать?
– Завтра узнаешь.
Они снова укладываются на дорожке.
– Чамди…
– Что?
– Ты ведь быстро бегаешь, да?
– Сколько можно одно и то же спрашивать?
– Ну скажи. Пожалуйста.
– Да, я быстро бегаю.
– Это хорошо.
Сумди закрывает глаза. Рукой задевает спящую сестру. Та ворочается, но не просыпается. А Чамди все думает о женщине. Почему она стонет, о чем бормочет себе под нос? Он приподнимается и смотрит на нее. В лунном свете блестят ее зубы. Младенец у нее на руках застыл, как изваяние.
Чамди снова ищет на небе силуэт матери. Ищет и не находит. Наверное, она сейчас занята. Тогда он просит ее переставить звезды так, чтоб получилось имя отца. Ведь в городе живут тысячи тысяч людей, а Чамди нужно найти среди них одного-единственного. Так пускай небеса хоть имя его подскажут.
Глава 5
Рано утром улица просыпается. На деревьях и на крышах домов каркают вороны, и Чамди открывает глаза. Сколько же народу ночует на улице! Молодой парень, зевая и потягиваясь, вылезает из тачки. Садится, расчесывается пятерней и глядит по сторонам. Мимо идут двое, несут ведерки с водой. Улыбаются, – наверное, один из них пошутил. Кто-то подметает улицу длинной метлой, сгребает мусор с дорожки. Старуха садится на корточки и чистит пальцем зубы. На губах пенится густая черная паста. Старуха полощет рот водой из полосатой кружки и сплевывает прямо на дорожку. Ей и дела нет до того, что парень тут уже подмел. Лысый толстяк в белой рубахе идет босиком через дорогу. В одной руке у него джазве, в другой букет бархоток. На лбу красный кружок. «Значит, в храм собрался», – думает Чамди.
Гудди кашляет и тоже сплевывает на дорожку, прямо как та старуха. При свете дня ее лицо еще грязнее, но щеки круглые. Она так и спала в оранжевых браслетах. Платье у нее дырявое. Гудди об него руки вытирает, словно это полотенце.
– Нет, ты посмотри на него, – говорит она, – он так и спал в своем платке. Я ж тебе говорила – полный идиот.
– Да оставь ты его! – отмахивается Сумди.
Сумди, наверное, проснулся раньше всех. Он бодр и полон сил. Достает спички из ржавой жестянки, разжигает керосинку, ставит на нее кастрюльку. Чамди не может оторвать глаз от глубокого шрама. Как будто кожу просто разорвали. А уха-то как он лишился? Может, крыса откусила? Ребята ведь прямо на улице спят. Хорошо еще, что Чамди об этом вчера ночью не подумал! На ухо он старается не смотреть.
– Чай будешь? – спрашивает Сумди.
– Нечего его кормить! Пусть сначала поработает! – кричит Гудди.
Чамди заглядывает под навес и удивляется. Под навесом сидит Амма. Она по-прежнему бормочет и по-прежнему раскачивается взад-вперед. У ее младенца вздулся животик.
– Чего это она? – спрашивает Чамди.
– А тебе-то что?
– Да ничего, я же не со зла, я так.
Просто ведь вчера ночью Сумди до нее никакого дела не было, вот Чамди и удивился.
– Куда мне сходить? – спрашивает он Сумди, стараясь не встречаться с Гудди глазами.
– В смысле?
– Ну, это… – смущается Чамди.
– Ты же только хлеб вчера ел, – вмешивается Гудди. Она сообразила, в чем дело, быстрее брата. – Или ты врал, что с голоду помираешь?
– Куда хочешь, – отвечает Сумди, – выбирай любое место.
– А если меня увидят?
– Попроси, чтоб не фотографировали! – фыркает Гудди.
Брат и сестра заливаются смехом.
– И он нам будет говорить, что на улице живет!
– Да я просто…
– Пошли, – говорит Сумди.
Чамди плетется следом.
Три разбитые ступеньки. В углу колонна, из которой торчит ржавая арматура. Плиты какие-то валяются.
– Тут дом сгорел, а ступеньки остались. Это наш сортир. Садись на край ступеньки, и все само на землю упадет.
Он уходит, Чамди снимает шорты, и тут Сумди оборачивается.
– Главное береги, а то крысы утащат.
Он хохочет, хлопает себя по ноге и исчезает.
Чамди старается побыстрее сделать свои дела. Сумди он, конечно, не верит, но все равно неприятно. Миссис Садык удар бы хватил, увидь она Чамди в этой позе! А койбои вообще на весь свет бы растрезвонили. Чамди вспоминает, какие в приюте туалеты. Пару лет назад миссис Садык ушла на рынок, а Раман пошел в уборную и заснул. Чамди хотел его разбудить, нагнулся и чуть не закашлялся от перегара. Чамди плеснул Раману водой в лицо, тот вскочил, стал размахивать руками и кричать. Чамди пулей вылетел на улицу.
Что же теперь с попой делать? Он озирается, сидя на корточках. В приюте он мог бы листиком подтереться. А тут только одно дерево, там, где навес. И до листьев все равно не достать.
Выручает круглый камень. Чамди вытягивает руку, подтаскивает его поближе и подтирается. И опять вспоминает койбоев: им бы вот таким камушком поиграть.
Надев шорты, он возвращается к навесу, где Сумди и Гудди пьют чай из одного стакана.
– Ну что, балласт сбросил? – спрашивает Сумди.
– Да.
– Тогда пей чай.
– Спасибо, я не хочу.
– Может, наш чаек для раджи не годится?
– Я же вижу, вам самим не хватает.
– Просто у нас посуды другой нет. Пей давай.
Сумди протягивает ему стакан. Чамди не знает, как быть.
– Ты стесняешься, что ли? Стесняешься, что она касалась стакана губами, а теперь ты должен будешь…
Гудди хлопает его по руке:
– Господи, с утра-то не начинай!
– Не обращай на нее внимания, – говорит Сумди.
Гудди наливает молоко из пакета в крышечку от бутылки, похожей на ту, из каких пил Раман, идет к Амме и осторожно капает молоко ребенку в рот.
– Что она делает?
– Кормит его.
– А почему она, а не мать?
– Амма больна. – А…
– Нет у нее молока. И кончай с вопросами.
Чамди отхлебывает чай и отдает стакан Сумди. Тот подливает кипятку из кастрюльки. Амма снова принимается стонать. Она смотрит на ребенка и как будто не видит его.
Чамди оглядывается на Сумди.
– Это наша мама, – неожиданно говорит Сумди, не поднимая глаз от кастрюльки. – Она все время куда-то уходит с ребенком. Мы уже устали волноваться. Она почти ничего не понимает. Садится в угол и рвет на себе волосы. Ненавижу, когда она так делает.
– А отец где?
– Умер.
«Вот я идиот», – думает Чамди.
– Видишь персидскую пекарню напротив? – спрашивает Сумди.
Чамди видит вывеску: «Ростами. Пекарня и булочная». А над ней реклама пепси-колы. Усатый продавец протирает тряпкой витрину с хлебом. Из-под расстегнутой рубахи видна волосатая грудь. Рядом с пекарней кафе «Густад». Сонный мальчишка подметает полы. Черные стулья составлены один на другой, столики с мраморными столешницами сдвинуты в угол.
– Три года назад отца сбила машина, – говорит Сумди. – Прямо перед этой пекарней.
Странно, отец погиб три года назад, откуда же у Аммы грудной младенец? Наверное, лучше об этом не спрашивать.
– Мне очень жаль, – говорит Чамди.
– Тут уж ничего не поделаешь. Мать совсем спятила после его смерти. Теперь мы за ней присматриваем. Ничего не поделаешь. Что тут поделаешь?
Чамди не понимает, надо ли ему отвечать.
– Ты можешь нам помочь, – говорит Сумди.
– Я?
– У нас и план уже есть.
– Какой план?
– Как ловчее красть.
Чамди приходит в ужас. Он в жизни ничего не крал. Ни разу. Чамди прекрасно знал, где миссис Садык хранит вкусное сливочное печенье, но брал только то, что ему давали.
