Фридрих Дюрренматт - Правосудие
— Большое вам спасибо, господин директор, — сказал я.
— Ладно, я распоряжусь, чтобы к вам привели Колера, — вздохнул директор тюрьмы.
Поручение. Беседа с абсолютно счастливым человеком происходила в соседней комнате. Та же обстановка, тот же вид из окна. Я встал, когда охранник ввел доктора г. к. Исаака Колера. Старик был в коричневой арестантской робе, его охранник — в черной форме и смахивал на почтальона.
— Садитесь, Шпет, — сказал доктор г. к. Исаак Колер. Он вообще держался как хозяин, непринужденно и покровительственно. Я в некотором смятении поблагодарил и сел. После чего я предложил арестанту паризьенку, но тот отказался.
— Я бросил курить, — пояснил он, — я решил не упускать возможности сочетать приятное с полезным.
— Это вы тюрьму считаете приятной, господин Колер? — спросил я.
Он удивленно поглядел на меня.
— А вы не считаете?
— Я в ней не сижу.
Он прямо засиял.
— По-моему, здесь прекрасно. Это спокойствие! Эта тишина! Я, надобно сказать, вел крайне рассеянный образ жизни, раньше. Из-за своего треста.
— Могу себе представить, — согласился я.
— Телефона тут нет, — продолжал Колер. — Здоровье у меня заметно улучшилось. Вот поглядите. — И он сделал несколько приседаний. — Месяц назад я бы так не сумел, — гордо пояснил он, — кстати, у нас здесь есть спортивный клуб.
— Знаю, — сказал я.
За окном все так же, полный надежд, прогуливался жирный дрозд, но, возможно, это был уже другой. Абсолютно счастливый человек разглядывал меня с довольным видом.
— Мы с вами встречались.
— Знаю.
— В ресторане «Театральный», который занимает известное место в моей жизни. Вы, помнится, наблюдали, как я играю в бильярд.
— Я ничего не смыслю в бильярде.
— До сих пор?
— До сих пор, господин Колер.
Арестант засмеялся и, поворотясь к охраннику, сказал:
— Мёзер, не будете ли вы так добры, дать нашему молодому другу огня?
Охранник вскочил и вернулся с зажигалкой.
— Конечно, господин кантональный советник, само собой, господин кантональный советник.
Охранник тоже сиял во все лицо.
Потом он снова сел, а я закурил. Доброжелательность обоих порядком меня изматывала. Я бы с удовольствием распахнул большое незарешеченное окно, но в тюрьме это, должно быть, не принято.
— Видите ли, Шпет, — заговорил Колер, — я ничем не примечательный заключенный, только и всего, а Мёзер — один из моих охранников. Превосходный человек. Он посвящает меня в тайны пчеловодства. Я уже сам почти ощущаю себя пасечником, охранник Бруннер — с ним вам тоже не мешало бы познакомиться — обучает меня эсперанто. Мы объясняемся исключительно на этом языке. Можете сами убедиться: бодрость духа, домашняя обстановка, сердечность, мир и покой. Я стал абсолютно счастливым человеком. А раньше? Господи!.. Я читаю Платона в оригинале, я плету корзины, кстати, Шпет, вам не нужна корзина?
— К сожалению, нет.
— Корзины господина кантонального советника — верх совершенства, — гордо подтвердил охранник из своего угла. — Это я научил его плести корзины, и он уже оставил далеко позади всех наших плетельщиков. Ей-богу, я не преувеличиваю.
Я снова выразил сожаление:
— Увы, мне не нужна корзина.
— Жалко, а то я с удовольствием преподнес бы вам корзину.
— Очень любезно с вашей стороны.
— На память.
— Не могу помочь.
— Жалко. Прямо до слез.
Я начал выходить из себя.
— Не могу ли я узнать, зачем меня сюда вызвали? — спросил я.
— Разумеется, можете, — ответил он. — Без сомнения, можете. У меня как-то из головы вылетело, что вы приехали с воли, что вы спешите, что вы заняты. Хорошо, перейдем к делу: тогда, в «Театральном», вы, помнится, рассказывали, что намерены стать самостоятельным.
— Я и стал.
— Да, мне докладывали. Ну и как успехи?
— Господин Колер, — сказал я, — здесь об этом едва ли уместно говорить.
— Значит, плохо, — кивнул он, — так я и думал. А расположена ваша контора в мансарде на Шпигельгассе, верно? Тоже плохо. Еще того хуже.
Это переполнило чашу. Я встал.
— Либо вы скажете мне, чего вам от меня угодно, господин Колер, либо я уйду, — грубо сказал я.
Абсолютно счастливый человек тоже встал, вдруг прямо у меня на глазах сделался могучим, необоримым и вдавил меня обратно в кресло обеими руками, опустив их, словно гири, на мои плечи.
— Не уходите, — сказал он угрожающе, почти злобно.
У меня не осталось другого выхода, кроме как повиноваться.
— Хорошо, — сказал я и притих. Охранник тоже.
Колер снова сел.
— Вам нужны деньги, — констатировал он.
— Это мы здесь обсуждать не будем, — ответил я.
— У меня есть для вас поручение.
— Слушаю.
— Я желаю, чтобы вы заново расследовали мое дело.
Я растерялся.
— Другими словами, господин Колер, вы хотите добиться пересмотра?
Он помотал головой.
— Если бы я хотел добиться пересмотра, это означало бы, что вынесенный мне приговор несправедлив. Но он более чем справедлив. Жизнь моя завершена и подшита к делу. Я знаю, здешний директор считает меня лицемером, и вы, Шпет, сдается мне, тоже. Могу понять. Но я не святой и не дьявол, я просто-напросто человек, пришедший к выводу, что для жизни достаточно тюремной камеры, а для смерти вообще достаточно койки, позднее — гроба, ибо назначение человека — мыслить, а не действовать. Действовать может любой бугай.
— Хорошо, — сказал я, — чрезвычайно похвальные принципы. Но теперь я должен за вас действовать. Еще раз расследовать ваше дело. Позволительно ли будет бугаю спросить, что вы затеяли?
— Я ничего не затеял, — кротко ответствовал доктор г. к. Исаак Колер. — Я просто размышляю. О мире. О людях. Возможно, и о боге. Но для размышлений мне нужен материал, не то мои мысли начинают кружиться в пустоте. И от вас мне не требуется ничего, кроме небольшой помощи в моих занятиях, которые вы спокойно можете рассматривать как хобби миллионера. Кстати, вы не единственный, кого я прошу о незначительных услугах. Вы знаете старину Кнульпе?
— Профессора?
— Его самого.
— Я у него учился.
— Вот видите. Теперь он вышел на пенсию, и чтобы он у меня не завял окончательно, я и ему дал поручение. Он теперь занят исследованием: итоги одного убийства. Он выясняет последствия, которые возымело и еще будет иметь несколько насильственное прекращение жизни одного коллеги. В высшей степени интересно. Он вне себя от восторга. Задача состоит в том, чтобы, исследовав действительность, точно измерить воздействие одного поступка. А ваша задача, любезнейший, будет другого рода, и в некоторой степени она противоположна тому, что делает Кнульпе.
— Каким же образом?
— Вы должны заново рассмотреть мой случай, исходя из допущения, что убийцей был не я.
— Не понял.
— Вам надо составить фиктивное предположение, только и всего.
— Но раз вы убийца, все мои предположения не имеют смысла, — возразил я.
— Нет, только так они и приобретают смысл, — отвечал Колер, — кстати, вас никто и не заставляет исследовать действительность, этим занимается наш славный Кнульпе, вам надо рассмотреть одну из возможностей, которые таит в себе действительность. Видите ли, дорогой Шпет, действительность нам и без того известна, за нее-то я и сижу здесь и плету корзины, а вот о возможном нам известно очень мало. И это естественно. Возможное почти беспредельно, тогда как действительное строго ограничено, потому что лишь одной из возможностей дано воплотиться в действительность. Действительное — это просто особый случай возможного. А потому его нетрудно представить и другим. Из чего вытекает, что нам надлежит переосмыслить действительность, дабы проникнуть в сферу возможного.
Я засмеялся:
— Не совсем обычный ход рассуждений, господин Колер.
— Да, в здешних местах принято размышлять, — ответил Колер. — Видите ли, господин Шпет, по ночам, глядя на звезды между прутьями оконной решетки, я часто задаюсь вопросом: как бы выглядела действительность, будь убийцей не я, а кто-нибудь другой. Кем бы оказался тогда этот другой? Вот на какой вопрос я и хотел бы получить от вас ответ. Я назначу вам тридцать тысяч гонорара, из них пятнадцать в качестве аванса.
Я промолчал.
— Итак? — спросил он.
— Похоже на договор с дьяволом, — ответил я.
— Я же не требую от вас душу.
— Почем знать.
— Вы ничем не рискуете.
— Возможно. Но я не вижу смысла в вашей затее.
Он покачал головой, рассмеялся:
— Хватит с вас и того, что я вижу. Остальное вас не должно волновать. От вас требуется всего лишь принять предложение, которое никоим образом не нарушает закон и которое необходимо мне для исследования сферы возможного. Все издержки я, разумеется, беру на себя. Свяжитесь с каким-нибудь частным детективом, всего лучше с Линхардом, заплатите ему сколько он попросит, денег хватит на все, и вообще действуйте по своему усмотрению.
