Жан-Мишель Генассия - Удивительная жизнь Эрнесто Че
Хлопок, поцелуй, мы на «ты», оставим церемонии китайцам.
Впервые в жизни незнакомый человек, сосед по столику, положил руку Йозефу на плечо, он хотел было отстраниться, но передумал: в этом дружеском жесте не было ничего двусмысленного. Йозеф «проставился» и был окончательно и бесповоротно принят в «семью». Он заметил в глубине зала эстраду с высокими табуретами и поинтересовался назначением пианино и аккордеона. «У нас лучший дансинг в Алжире, – объяснил Падовани. – Почти каждый вечер посетители танцуют под оркестр».
И тут Йозеф вспомнил: вот так же пахло в «Балажо» и «Мими Пенсон» – пóтом, сигаретным дымом, духами и пудрой… Пары кружились в вальсе, сходились в поединке танго. Неповторимый аромат, его не спутаешь ни с каким другим. Йозеф понял, почему Морис назвал павильон Падовани раем на земле. Еще стаканчик анисовки, на сей раз не такой крепкой. Несколько орешков. Пикантные оливки. Море за панорамным остеклением понтона. Синий Алжир. Он спросил: «Где я?» – и услышал в ответ два слова: «Вавилонская башня». Возможно, ему это показалось – алкоголь сделал свое дело, воспоминание о Вивиан (где она теперь?), другие расплывчатые образы, гул голосов в зале?
– Не знал, что она находилась здесь, – пробормотал он.
– Клянусь, дружище, ты в Баб-эль-Уэде! – торжественно подтвердил его сосед.
Морис Делоне был неисправимым закоренелым мечтателем, но имел весьма практичный ум. Как-то раз, в детстве, учитель спросил его:
– А ты кем хочешь стать, когда вырастешь?
Товарищи Мориса отвечали «летчиком», «инженером», «пожарным», а он сказал:
– Богачом.
– Но это не профессия, Морис.
– Правда? А я и не знал.
Морис воображал себя родоначальником двести первой богатейшей династии, хозяином огромного кабинета окнами на Триумфальную арку, со столом красного дерева, персидским ковром на полу и стенами, украшенными слоновьими бивнями и картинами старых мастеров. Нечто подобное он видел в глянцевых журналах, воспевавших успехи капитанов индустрии, сфотографированных в пальто с каракулевым воротником и итальянских лакированных туфлях. Морис восхищался двухцветными английскими лимузинами, завидовал окружению богачей – художникам, артистам, дамам в вечерних туалетах, русским танцовщикам и Жану Кокто. Он будет отдавать распоряжения услужливым секретарям, приказывать, как генерал своему войску, покупать на аукционах безделушки эпохи Возрождения, повышая цену незаметным движением руки, а окружающим останется аплодировать и восхищаться. Он долго думал, в какой именно области расцветет его талант, представлял себя производителем женской косметики, кабриолетов, бытовой техники, красивой недорогой одежды, кинопродюсером…
Кризис 1929 года заставил Мориса задуматься: разве может он надеяться на благосклонность судьбы, если такие огромные состояния улетучиваются в мгновение ока, а выдающиеся люди, еще вчера закатывавшие роскошные обеды, сводят счеты с жизнью, узнав, что разорены?
Родителям Мориса пришла в голову чудная идея – посетить Парижскую колониальную выставку 1931 года, проходившую в Венсенском лесу. Выставка была такая огромная, что обойти все за один раз не представлялось возможным, и Делоне потратили на нее шесть воскресений подряд. Десятки миллионов посетителей были убеждены в цивилизаторской миссии Запада, несущего благо и прогресс всему миру, и Франции, чья культура и гуманистические принципы призваны служить процветанию рода человеческого. Комиссар выставки маршал Лиотей[40] заявил на открытии, что истинная миссия колонизации заключается в достижении всеобщего мира и солидарности между людьми. Юного Мориса эти идеи потрясли.
Печальные события 1936-го[41] еще раз подтвердили, сколь шатко и недолговечно благополучие добропорядочных граждан. Занятые рабочими мануфактуры и «гнусные требования пьяных нечестивцев» заставили мать Мориса прийти к окончательному выводу:
– Вот что я тебе скажу, сынок: единственное надежное вложение – земля. Она никогда не подводит. Как и камень. Завод могут занять неблагодарные рабочие, биржа может уподобиться «Титанику», гениальная идея – обернуться неожиданной катастрофой, но доходный дом, застрахованный надежной фирмой, никуда не денется.
Достойная дама гордилась тем, что вложила полученные в наследство деньги в три квартиры на Бульварах (они сдавались благонадежным чиновникам) и в два торговых предприятия рядом с «Grands Magasins»[42], которые обеспечивали ей приличную ренту и защищали от превратностей судьбы, конкуренции и волнений черни.
– Благодарение Богу, собственность в этой стране священна, а наши коммунисты не так страшны, как другие.
Морис трижды провалил экзамен на степень бакалавра, не один раз менял мнение и наконец принял решение: он сделает состояние на недвижимости. Это надежно и определенно, ему это подходит.
Он пока не знал, как подступиться к делу, следовало продумать все до мельчайших деталей. Отец Мориса Филипп сразу, ясно и недвусмысленно дал понять, что не собирается финансировать его дурацкие идеи и не потратит ни сантима на нелепые причуды и очередной бредовый проект. Если у человека нет денег, он ничего не построит. Молодые идиоты полагают, что банки существуют для того, чтобы давать деньги всем, кому ни попадя, – и жестоко заблуждаются! Кредитуют лишь тех, у кого уже есть капитал. Если Морис хочет разбогатеть, должен работать вместе с отцом, рано вставать и рано ложиться, не шляться по ночным клубам и очень стараться. «Когда я после войны начал работать в магазине, отец был со мной суров и требователен, – добавил Филипп. – Я поступлю так же. Если откажешься, место займет твоя сестра».
– Элен? Да ей еще и восемнадцати нет!
Морис всегда считал младшую сестру девчонкой, которая должна выйти замуж, завести детей и жить по устоям буржуазного общества. Мысль о том, что она может пойти работать в водопроводную мастерскую, казалась ему столь же комичной, сколь и нелепой, а вера отца в способности сестры подтверждала, что даже самые трезвые умы подвержены влиянию опасных идей.
– У твоей сестры есть характер, она умеет добиваться своего. То обстоятельство, что сыновья не желают продолжить мое дело, не означает, что я прикрою лавочку или продам все чужому человеку. Я сам обучу Элен, и она преуспеет.
Морису не было никакого дела до «семейного дела», он великодушно пожелал всем удачи и покинул отчий дом с двумя чемоданами. Сначала у него была мысль эмигрировать в Америку – он бегло говорил по-английски (хоть какой-то прок от учебы!) и вообще имел способности к языкам, – но все вокруг убеждали его, что разбогатеть в Штатах совсем не легко, практически все иммигранты вкалывают за гроши и свое приходится брать с боем. Что уж говорить об опасностях, подкарауливающих человека день и ночь, там ведь стреляют из-за каждого угла!
И Морис отбыл в Африку. Империя не оставит своего сына. Там, за морем, возможностей хоть отбавляй, как и денег, и рабочей силы.
Сойдя с трапа парохода «Виль-де-Марсель», Морис, как и все путешественники, мгновенно влюбился в этот изумительный, красивейший в мире город и понял, что хочет жить именно здесь.
Он назначил себе срок в десять лет, чтобы преуспеть. Алжир станет моим Нью-Йорком, к тридцати я сколочу состояние.
Через две недели один из новых друзей помог Морису найти вполне прилично оплачиваемую работу у Мореля, в самой крупной фирме по управлению недвижимостью. С твердым окладом и комиссионными. Мореля впечатлили целеустремленность Мориса (хороший продавец должен уметь подать себя, так ведь?) и его оксфордский английский – владение этим языком никак не могло пригодиться в работе, но и помехой не являлось. Место, доставшееся Морису, требовало полной мобильности и как нельзя лучше подходило холостяку. Он обожал путешествовать, расстояния его не пугали, как и машины, и захудалые провинциальные гостинички, жара, пыль и комары.
Морис избрал тактику королевской кобры: никто не видит, откуда появляется хищница, она подкарауливает жертву, смеясь про себя над ее глупостью, делает бросок и заглатывает живьем. Безошибочно и эффективно. Морису досталось идеальное место для изучения рынка недвижимости, его потенциала, потребностей и рисков, он получил возможность попасть во влиятельные круги, показать, на что способен, чтобы потом начать собственное дело.
– Как ни крути, без удачи в жизни не преуспеешь.
– Любите рыбу? – спросил Морис.
Йозеф интуитивно понял, какого ответа от него ждут, и сказал: «Не просто люблю – обожаю!» Морис пришел в восторг. Обед у Падовани был всегда простой: рыба на гриле или жареная рыба. Выбор зависел от дневного улова: сардины, дорада, барабулька. Два-три раза в год, когда рыбачьи суда не выходили в море, Падовани готовил на ужин жаренное на гриле мясо, бараньи отбивные и колбаски мергез[43].
