Вернуться по следам - Му Глория
– А вы бы отдали?
– А ведь нет, не отдал бы. Близко бы не подпустил. – Дядя Жора хмыкал, качал головой и снова смеялся. – Точно так. Подумал бы – чиканутая какая-то… Совсем Дик тогда сдурел…
– Дик?
– Дик. Кликуха у него такая была. А чего? Всех овчарок так называют…
– Дик… – Я тихо улыбнулась. – Дик… Ну конечно…
– А ты как его зовешь?
– Так Дик. Всех же овчарок так называют. – Я весело посмотрела на дядю Жору, и он с готовностью заржал.
– Слышь? А я этой-то, новой, какую погремуху придумал… Щука, слышь? Щука!
Я вежливо улыбнулась. Это была детская шутка, для первоклашек, а для такого взрослого дядьки стыдная. Звучала так: «Засунь два пальца в рот и скажи «щука». Получалось – «сука», дети радовались, но детям простительно. А этот-то чего? Слов, что ли, плохих никогда не слышал?
Насладившись своей шуткой, дядя Жора отхлебнул чаю, поудобнее устроился на стуле и сказал:
– Эх, хорошо сидим… Смешная ты, гагара… Ты вот что. Собака эта мне ни на хер не уперлась. И башли свои можешь при себе оставить… Не, не так… У тебя там мелочь была…
– Что?
– Мешок с мелочью. Давай сюда.
Я без лишних вопросов протянула ему пакетик. Дядя Жора достал оттуда монетку, показал мне:
– Это я с тебя возьму за Дика. А то фарта не будет, ясно?
– Ясно. Спасибо. – Я старалась ничем не выдать своего удивления.
– Ага, въехать не можешь, зачем звал, – с самодовольным смехом сказал дядя Жора. Я коротко кивнула. – А низачем. Так, побакланить хотел. Интересуюсь я, шустрик, как ты умудрилась такое злое кобло с цепуры снять. Слово, что ли, какое знаешь?
– Никакого слова я не знаю. Сняла, и все. Жалко стало.
– Жалко, ишь… Ты мне арапа не заливай… К нему ж никто подойти не мог, это ж зверь был, даже на меня кидался…
– А что же ему на вас не кидаться? – не удержалась я. – Вы же его палкой били…
– Лопатой, – поправил меня дядя Жора. – А чего? Собака – она и есть собака… Как не поучить?
– Лопатой, – горько повторила я и, на минуту потеряв самообладание, добавила: – Эх вы… Такую собаку чуть не загубили…
– Какую – такую? Чего ты мне тут бурагозишь?
– Да золотая собака потому что. Он все с полслова понимает, без всяких лопат. И защиту работает, и охрану, и что хочешь…
– И лапу дает?
– И лапу, – хмыкнула я.
– Так я и спрашиваю – как он тебя слушается? Чего ты такое знаешь?
– Да ничего такого я не знаю! Собаку надо как ребенка воспитывать, чтобы с пониманием… А не лопатой… Тогда и кидаться не будет.
– Как дите, говоришь… – Дядя Жора по новой налил воды в кастрюльку и поставил на печку. – Ох и порол же меня батя… Один раз так в ухо заехал – неделю в голове звон стоял. Так что ж? На то его родительская воля была… – Дядя Жора опустился на стул, кинул в рот пирожок, прожевал.
А до меня вдруг дошло, почему он не кажется мне противным и жестоким, – потому что он таким и не был. А то, что Ричарда бил, – его так научили, вот и все. Собака есть собака. Я-то, по сути, ничуть не лучше – просто меня научили по-другому. А человек же не думает каждый раз: «Что я делаю? Правильно ли это? Хорошо или плохо?» – так и с ума сойти не долго. Делает себе и делает, что привык. Не задумываясь.
И я стала рассказывать – про папу, про его свору гончих, про то, как я училась ходить, вцепившись в густую, жесткую шерсть папиного волкодава, про овчарку Рекса, про всех. Про то, что собака – друг человека, хотя человек собаке – хозяин, такая вот нестыковочка, и часто недобрый хозяин, а собака все равно остается ему другом, выручает и все прощает, потому что у нее такой инстинкт – служить и защищать. Про то, что ни одна собака человека не тронет, если тот ее любит и не боится. Про то, что собаку не обманешь, она слышит мысли, а человек – всего лишь слова, и его легко запутать и сбить с пути, а собаку не собьешь.
– Ну ты без хлеба не останешься, – сказал дядя Жора, с удовольствием закидывая в пасть последний пирожок. – Тебе бы романы тискать… Так я теперь разобрался. Ты с малолетства при собаках, выходит, вот они тебя и того… Понятно. Опытная, значит, хоть и малая совсем… Был у меня один такой знакомец – инструктор в третьем поколении, его тоже собаки не кусали. Мог любому фокусу пса выучить за не хер делать.
– Инструктор? Так вы собаками занимались?
– Нет, – криво усмехнулся дядя Жора, – не люблю я эту сволочь. Так, случайный знакомец. Да и зачем мне? Я и без ваших штучек любой собаке за неделю ума дам. Лопатой. – И дядя Жора раскатисто захохотал.
И тут мне стало плохо, по-настоящему плохо. У меня бывало так – я думала не словами, а как бы картинками, словно мне показывали куски документальной хроники из будущего внутри головы. И теперь я увидела маленькую глупую Щуку, «детскую» собаку, веселую, доверчивую и совсем не агрессивную. Увидела, как сильный и безжалостный дядя Жора бьет ее лопатой, а она мечется и скулит от ужаса, не понимая, чем провинилась. Это не Ричард, несгибаемый пес, который защищался, сколько мог. Она сразу сломается – будет скулить, моля о пощаде, ползать на брюхе в собственной луже, может быть, и погибнет – от страха и отчаяния.
У меня закололо в боку, как на длинной дистанции кросса, когда первое дыхание уже кончилось, а второе еще не открылось, перед глазами поплыло, хотелось умереть, уснуть, как этому датскому принцу, или выплеснуть дяде Жоре чай в лицо – в лицо, которое вдруг стало отвратительной мордой.
Но ничего этого было нельзя. Надо было выручать собаку, а истерика в таком деле ни к чему. Я хотела глотнуть чаю, чтобы успокоиться, но не рискнула. Не стоило показывать, что у меня дрожат руки.
«Соберись, – приказала я себе мысленно, – соберись и подумай, как его убедить. Не воровать же у него подряд вторую собаку…»
Я сложила предательские руки на коленях, выпрямилась и спокойно сказала:
– Со Щукой ваш метод дрессировки не сработает. Поверьте мне. Лучше сразу пристрелите собаку, чем мучить попусту.
– Чего это не сработает? Чем это она особенная?
– Не особенная. Просто собаки разные бывают. Как люди. Есть люди сильные, которые не гнутся и не ломаются, так?
– Ну… так…
– Есть люди хитрые, которые гнутся, но не ломаются, так?
– Ну… так…
– А есть люди слабые, которые ломаются с ходу, чуть надавишь.
– Ты хочешь сказать, что она из слабаков и никакого профита от нее не будет?
– Я не сказала, что не будет пользы. Я сказала – учить лопатой бесполезно. А если по-другому дрессировать, то очень даже будет польза. Она же овчарка все-таки. Универсальность, понятливость, прекрасные рабочие качества – вот свойства этой породы. И к Щуке относится при правильном подходе.
– Ну-ну… И ты чего, могла бы ее в этот правильный оборот взять?
– Да, конечно.
– И возьмешься?
– Давайте.
– А долго это? Ну… выучить чтобы правильно?
– Месяц-два.
– Ну-у, это ж сколько двор без собаки будет…
– Так зима же. Зачем вам сейчас тут сторож?
– Мое дело – зачем.
– Хорошо, давайте посчитаем. За пару недель вы эту собаку забьете без толку, придется новую брать. Еще с недельку нового пса колотить будете – если повезет, начнет на людей кидаться. Правда, охрана не бог весть какая будет, потому как радиус действия ограниченный, но если это во внимание не брать, то что ж, вы выиграли. По времени действительно быстрее – три недели против двух месяцев.
– Чего это «не бог весть какая охрана»? – проглотил наживку дядя Жора.
– Салфетку дайте, пожалуйста.
– Обляпалась? Салфеток у меня и в заводе нету, нá полотенчик.
– Нет, спасибо. Я вам схемку одну нарисовать хочу. Может, лист бумаги есть?
Дядя Жора встал, пошарил на холодильнике, где лежал ворох старых газет, нашел какой-то конверт; у телефона, висящего на стене, отодрал карандаш с веревочки и все это молча протянул мне.
– Вот, смотрите. – Я стала быстро набрасывать план двора. – Это у вас контора с каптеркой, тут ангар для лодок и катамаранов, тут сарай или чего это, не знаю, тут собачья будка. Если собака бегает по проволоке, я могу тут пройти и тут, если тут – перелезу через забор. Если собака на цепи сидит – это вообще ерунда, пугало, она только вот до сюда достает, так? Обученной же собаке вы можете дать команду охранять двор, тогда она будет обходить его сама, по периметру, и у нее тут мышь не проскочит. И научить можно по-разному – чтобы лаяла, предупреждала вас, если кто полезет, или чтобы молча работала. И на вас опять же не станет нападать – по мне, так ужасно неудобно, если к своей же собаке подойти нельзя. Собака опять же не человек, она на посту не заснет, халтурить не станет, будет обходить участок, заглядывать во все углы.
