Дмитрий Шахов - Исповедь zadrota
Катя долго не хотела ехать в родное село, но мне нужны были ее документы. Пришло время наладить официальные отношения между нами, а для этого мне надо было выправить ей настоящие документы. Или найти старые.
Дом отчима находился на отшибе, почти на самом краю села – в пяти сотнях метров от него начинался лес. Во дворе, окруженном покосившимся забором, стояла деревянная постройка, больше похожая на хлев для скотины. Когда-то это строение было срубом, но затем так часто латалось и перестраивалось, что стало больше напоминать сарай из фанеры.
Я оставил машину на разбитой в грязь грунтовой дороге, а сам взял Катю за руку и повел в дом. Возле дома на цепи лежала издохшая собака, над ней роились мухи. Дверь в дом была открыта, внутри царил запах плесени и прогорклой пищи. В единственной комнате, если не считать холодную прихожую, стояла буржуйка, стол и два стула. У стены валялся топчан, на котором лежало казавшееся мертвым тело. Но нет, оно зашевелилось и исторгло газы, а изо рта вытекла струйка рвоты.
– Это он? – кивнул я на тело.
– Да, – дрожа, ответила девочка.
– Где у вас лежали документы?
– Мама прятала их вон там, – Катя указала на буфет возле раковины.
Я подошел и, открыв верхнюю дверцу, нашел там коробку из-под обуви, в которой лежали документы. Я нашел свидетельство о рождении Кати, потом подумал и забрал все документы вместе с коробкой.
– Отнеси это в машину, мне надо поговорить с твоим отчимом, – соврал я.
Девочка с радостью выбежала из ненавистного дома.
Я подошел к отчиму и пнул его ногой. Он не проснулся, только дернул рукой, отмахиваясь. Я нашел на столе початую бутылку с самогоном, вернулся и начал лить ее на топчан и пьяницу. Запахло спиртом. Я вытащил из бушлата в прихожей сигареты и спички, бросил их возле тела.
С сел в машину, дети молча смотрели на меня.
– Все. Поехали, – скомандовал я и повернул ключ зажигания.
Не успели мы проехать и ста метров, как сзади взлетели языки пламени и закружился столб дыма.
– Что это там? – испуганно спросила Катя, оглянувшись.
– Ничего, – тихо ответил я. – Теперь там больше ничего нет.
Я надавил на газ и пустил машину полным ходом. У меня были деньги, были знания, были верные друзья. Вероника скрылась, поэтому я должен был перебраться в другое место, чтобы подготовиться и встретить ее во всеоружии. И я считал, что это должно быть место, где тепло, море и много солнца. Я на мгновение обернулся назад и подбадривающе улыбнулся, ловя ответные улыбки детей. Все будет хорошо. Аня сверху за нами присмотрит. Ведь так, любимая?
* * *В палате дорогой частной больницы возле девушки, подключенной к аппарату искусственного дыхания, сидит другая девушка. Она в черном платье ниже колен и туфлях-оксфордах на ногах. Она смотрит на фотографию Евгения на планшете и черкает на нем стилом усики и бородку. Потом стирает и рисует фингал и сигару изо рта. В палату входит врач и спрашивает:
– Как она?
Он интересуется последними изменениями, так как последние две недели пациентка пробыла в коме после тяжелой аварии.
– Без изменений. Но все равно спасибо, что помогли сделать мою сестру погибшей.
– Видя, что он с ней сделал, нельзя было не помочь, – сочувственно произносит врач, оба как будто забыли о том, что врач получил сто тысяч долларов за эту услугу. – Тем более что мне там очень многим обязаны.
– Теперь ее жених точно не будет ее искать. Он пытался ее убить, сбив автомобилем, но, слава богу, не преуспел!
– Да почти преуспел. Я не был уверен, что вообще удастся сохранить ей жизнь. Она пробыла в состоянии клинической смерти слишком долго. Да и травма крайне тяжелая. Но кого же тогда похоронили?
– Я отправила родственникам тело другой девушки в закрытом гробу, спасибо за подмену вашим бывшим коллегам. Она так сильно обгорела, что узнать, кто есть кто, было почти нереально. И оставила записку, что она сгорела в аварии, там было все так сложно, что и такая полуправда подошла. Так что в Самаре считают, что ее сбили, а в N-ске, что она сгорела в автомобиле. Но сейчас, когда та девушка под землей, уже ничего не узнать.
– Дай бог! – Врач перекрестится, хотя был бывшим партийным.
– У меня один вопрос.
– Да?
– Она все вспомнит, когда очнется?
– Кто знает? После клинической смерти может быть что угодно. Бывает, что память полностью восстанавливается, бывает, что вспоминают только самые базовые вещи. А бывает, что приходится заново учить держать ложку и говорить. Но надо надеяться на лучшее!
– Я бы предпочла, чтобы она забыла все, что произошло, – девушка в черном вытирает увлажнившиеся глаза. – Она слишком многое пережила.
Врач понимающе кивает и выходит из палаты. Буквально сразу, может, от звука хлопнувшей двери девушка в кровати открывает глаза. Девушка в черном замечает это и подходит, сжимает ладонь очнувшейся.
– Привет, – мягко и нежно произносит она.
– Привет, – хрипло отвечает пациентка. Речь дается ей с трудом.
– Как ты?
– Больно, – морщится девушка.
– Это пройдет.
– Почему я здесь и где Женя?
– Ты помнишь Женю? – с тревогой всматривается в пациентку девушка в черном.
– Конечно, – отвечает та.
– А как зовут тебя?
Вот тут пациентка задумывается, и ее лицо вдруг становится крайне растерянным.
– Как меня зовут? Я не помню. Почему я не помню этого? – Больная с надеждой смотрит на девушку.
– Тебя зовут Вера, – улыбается та. – Ты моя сестра. А Женя едва тебя не убил, сбив автомобилем.
– Вера… – задумчиво произносит несчастная. – А кто такая Аня? Я помню Аню…
– Аня умерла. Она пыталась отнять у тебя Женю, но он убил и ее. И чуть не убил тебя. Все, кто оказывается слишком близко от него, – умирают. Но я успела вовремя. Ты выжила и поправишься. Потому что ты моя сестра. Потому что плохой человек должен получить по всем своим счетам.
– По счетам… – вяло произносит больная. – А как тебя зовут?
– Вероника, – отвечает девушка в черном и отворачивается к окну, за которым перспектива большого города.
