Йоханнес Зиммель - Любовь - только слово
— Почему?
— Во-первых…
— Прекрати эти свои: «во-первых, во-вторых». Ты не у доски. Знаешь что, Ноа? Я тоже кое-что читал: «Кто слишком умничает, тот глуп».
— Вам не удастся вывести меня из себя. Итак, во-первых — пардон, господин доктор, — мы с Чичитой никогда не намеревались иметь детей, в этом мы полностью солидарны. Посмотрите, что в наше время творится с детьми. Я живу здесь среди более чем трехсот детей. В течение нескольких лет я мог наблюдать, что здесь происходит, и хочу вас заверить, что мне этого достаточно!
— Ноа, — сказал директор, — отчасти мне твои взгляды нравятся. Но независимо от того, нравится мне что-то или нет, если ты нарушишь свое слово, вылетишь отсюда.
— Не бойтесь, — ответил Ноа, — мне нужен человек, просто человек, господин директор. А переспать — это не стоит в моих планах на первом месте.
Удивительно: раньше, когда я влюблялся в девчонок, то всегда думал, это все потому, что человеку нужна постель. Сейчас я встречаюсь с Вереной все в том же маленьком старом кафе, мы целуемся, гладим друг друга, но о постели и мысли не возникает. Уже две недели мы рассказываем друг другу о своей жизни. Нам так много есть что рассказать. Мне кажется, темы для разговоров не иссякнут никогда, даже если мы будем говорить друг с другом в течение ста лет. Ноа умный малый.
Глава 20
То, что между доктором Фреем и мадемуазель Дюваль что-то есть, знает уже весь интернат.
Все говорят о них. Больше всего, конечно, взрослые девчонки.
Доктор Фрей и мадемуазель Дюваль каждый день после обеда гуляют вместе. По вечерам они часто ездят во Франкфурт в театр или кино. У мадемуазель Дюваль появились два новых платья, и раз в неделю она посещает парикмахера во Фридхайме. Иногда она бывает в хорошем настроении, и Ганси говорит, что доктор и мадемуазель тайно обручились. Я думаю, так оно и есть.
Ганси знает все.
Глава 21
Четверг, девятое февраля.
Вновь я встречаюсь с Вереной в нашем кафе у дороги. Господин Франц в засаленном фраке приносит бутылку коньяка и выпивает рюмочку за наше здоровье. Мира — так зовут рыжую кошку — бесцельно слоняется по плохо освещенному залу, в углу спорят шахматисты, а болельщик дает советы. Это все те же шахматисты и все тот же болельщик.
Верена в последнее время меняется. Это не фантазия влюбленного, это действительно так. Она становится более тихой, спокойной, менее раздражительной, меняется ее лицо. У меня такое чувство, что оно светится. Свет исходит изнутри. В глазах Верены большая печаль, и от этого они немного влажные. Она приносит хорошие новости: на следующей неделе ее муж уезжает, тогда я вновь смогу прийти к ней на ночь. Мы радуемся этому, как дети, как двое влюбленных, которые еще даже не успели обнять друг друга.
Я тоже приношу хорошие новости. С некоторых пор я лучший ученик в классе. В принципе не такие уж потрясающие результаты. Но учителя теряются в догадках, почему я не веду себя вызывающе, не мешаю, не задаю наглых вопросов, пишу одну за другой хорошие работы.
— Наконец-то вы взялись за ум, — сказал господин Хаберле, который, кстати, купил себе новый костюм, и от него уже не так пахнет потом. Наверное, раскошелился на Рождество.
— За этим скрывается женщина, — сказал Ноа.
Просто ужасно, как он сразу все понимает. Но еще более ужасно, что он об этом сказал Чичите. А Чичита рассказала это всем девчонкам. И теперь на меня смотрят как на зверя в зоопарке. Все хотят знать, что это за женщина.
Верена строит планы. Верена — реалист. Что и неудивительно. Она знает, что такое голод. Она постоянно считает, сможем ли мы действительно прожить на мою зарплату. Она считает, как ребенок, вслух. Она полагает, что мы справимся.
Кажется, мы пристрастились к выпивке. Мы не хотим, чтобы это вышло за пределы разумного и всячески останавливаем себя. Но если мы вместе, мы все время пьем. Пьем потому, что мы такие сентиментальные. Потому, что время летит так быстро, потому, что коньяк приносит чувство благодушия, душевного равновесия, тепла, уверенности и покоя.
Господин Франц купил пару бутылок настоящего французского коньяка.
— Зима очень мягкая, — говорит Верена. — И я думаю, что в середине или в конце марта мы с Эвелин вновь переедем к тебе в Таунус. Кроме того, у меня есть еще кое-какие соображения. У моего мужа дом на Эльбе.
— Я знаю.
— Откуда ты это знаешь?
— Тогда, в первую ночь, ты об этом сквозь сон говорила.
— О чем?
— О пурпурных закатах, о хождении под парусами, о городе, который называется Портоферрайо или что-то в этом роде, о зеленых волнах, в которых ты хотела бы обнять меня.
— Все это я говорила?
— Да.
— Я, наверное, была пьяна.
— Совсем нет, только очень уставшая. Я, кстати, тоже. Но я понимаю.
— Портоферрайо — это столица Эльбы. Ты там никогда не был?
— Нет.
— Мы каждый год ездим туда. Шофера мы заранее отправляем до Флоренции и садимся на поезд. Затем едем на автомобиле через Пизу, Ливорно, Пьомбино.
— Я никогда не был в Италии.
— Пьомбино расположен у моря. Там можно автомобиль погрузить на корабль. Через девяносто минут ты уже в Портоферрайо. Ты тоже можешь так сделать.
Если летом со мной еще будет мой автомобиль, думаю я, и пожимаю плечами:
— Ты считаешь, мне следует съездить на Эльбу?
— Да. У Эвелин есть приятельница итальянка. Они весь день проводят на море, мой муж постоянно ездит в Милан, Геную или Рим. Я очень часто буду одна. Это же просто сказка…
— А твой дом тоже в Портоферрайо?
— В десяти километрах от города. В одной из самых красивых бухт. Бухта называется Ла-Биодола. Посмотри. — Верена показывает мне цветные фотографии. На фото темно-синее небо, темно-синее море, пляж, пальмы, сосны, оливковые деревья, а над прибоем на скале дом, почти полностью из стекла, и от дома к пляжу спускается лестница. — Вот он, — говорит Верена. — Когда мужа не будет, ты станешь приходить ко мне. У него очень много дел. Даже в этом доме у него есть телетайп. А на яхте радиопередатчик.
— У вас есть яхта?
— Небольшая. — Она показывает мне фотографию. Это целый современный корабль, на носу написано «Верена». — У нас и моторная лодка есть. Я могу ездить к тебе в любое место на острове.
— А он?
— Я же говорю тебе, он постоянно работает. Он так устает, что целый день лежит в этом сосновом лесу. Потом он опять начинает работать как сумасшедший — со своей секретаршей, с телетайпом. Деньги! Деньги! Ну, ты это знаешь по своему отцу.
— Да.
— Ты сможешь приехать на Эльбу? Или на каникулах тебе надо ехать домой?
— Я приеду. Я обязательно приеду. Но где мне жить?
— В Портоферрайо, в отеле «Дарзена», в Марциане, морском порту Аззуро. Где пожелаешь. На моторной лодке я могу к тебе куда угодно приехать. А в его отсутствие будешь приходить ко мне.
— А шофер? А секретарша? А воспитательница?
— Они живут в другом месте. В Портоферрайо, в маленькой деревушке под Ла-Биодолой, даже в Каполиверо.
Она так много рассказывает мне об этом, что у меня появляется чувство, будто я несколько лет прожил там.
— Ты знаешь итальянский?
— Нет.
— Ничего страшного. Я тебе помогу. Я найду тебе комнату, и мы сможем не расставаться месяцами. После каникул Эвелин пойдет в школу. Ты сдашь экзамены в школе, и тогда мы будем вместе навсегда.
Она поднимает бокал.
— Давай выпьем за это. За то, что на Эльбе так здорово, и за то, что будет потом.
— Теперь у нас есть цель, — говорит Верена. — Теперь мы знаем, что не все бессмысленно и безнадежно, что скоро будем вместе и не станем ничего бояться. Нам не придется больше прятаться, и Эвелин будет счастлива.
Я вновь наполняю бокалы.
— За то, чтобы сбылись все наши желания.
Я выпиваю за все желания Верены и еще за одно свое. Дай бог, чтобы Геральдина не принесла мне несчастья. Верена, между прочим, не знает, что произошло, она также не знает, что Геральдина возвращается в интернат.
Глава 22
Все начинается совсем безобидно. Геральдина приезжает на такси. Она не стала калекой. Она так выходит из такси, что можно подумать: трость, которую она держит в руках, ей совсем не нужна, это она просто пижонит. Она машет рукой и кричит:
— Привет!
Но это уже совсем другая Геральдина, не та, что прежде. В ней нет и намека на прежнюю роскошную жрицу любви. Без косметики, без туфель на высоком каблуке. Даже от начеса на голове Геральдина отказалась. Ее волосы цвета львиной гривы красивой мягкой волной спадают на затылок. Ресницы не накрашены, нет, как прежде, голубых теней под глазами.
У старых каштанов Геральдину встречает множество рукопожатий и поздравлений. Маленький Ганси целует ее. После него подходит моя очередь.
