Кен Кизи - Пролетая над гнездом кукушки
— Скажи мне, Кэнди, как, как, как такая дикая вещь могла случиться с нами? — Она крутанулась вокруг себя и застыла, расставив ноги и хихикая.
— Такие вещи не случаются, — торжественно сообщил девушке Хардинг. — Такие вещи бывают только в фантазиях, когда лежишь ночью без сна, мечтаешь и боишься рассказать об этих мечтах своему психоаналитику. В действительности вы — не здесь. Это вино — не реально; ничто из того, что вы видите, не существует. А теперь — пошли отсюда.
— Привет, Билли, — сказала Кэнди.
— Только гляньте на эту телку, — ухмыльнулся Теркл.
Кэнди неуклюже протянула одну из бутылок Билли:
— Я принесла тебе подарок.
— Такие вещи есть дневные грезы Кующего терновые венцы, — изрек Хардинг.
— Подружка! — сказала девушка по имени Сэнди. — Во что мы с тобой ввязались?
— Ш-ш-ш. — Скэнлон сердито посмотрел вокруг: — Если вы будете так орать, разбудите остальных ублюдков.
— В чем дело, скупердяй? — хихикнула Сэнди, делая новый поворот вокруг себя. — Боишься, что нас на всех не хватит?
— Сэнди, я мог бы догадаться, что ты принесешь этот чертов дешевый портвейн.
— Боже! — Она остановилась, глядя прямо на меня. — Открой эту, Кэнди. Ну и Голиаф — не фига себе?!
Мистер Теркл сказал: «Горячие девочки» — и запер решетку, и Сэнди снова воскликнула: «Боже!» Все мы сбились в странную маленькую стайку посредине дневной комнаты, тесня друг друга и оправдываясь: никто не знает, что делать, — никогда не бывали в такой переделке. И я просто не знаю, сколько бы эта восторженная, неуемная суматоха и толкотня по всей дневной комнате продолжались, если бы в двери отделения, дальше по коридору, не звякнул ключ, — это подействовало на всех так, словно завыла сигнализация.
— О господи боже, — простонал мистер Теркл, шлепая по лысой макушке, — это надзирательница явилась подпалить мою черную задницу.
Мы все побежали в уборную, выключили свет и стояли в темноте, слушая дыхание друг друга. Мы слышали, как надзирательница бродит по отделению и окликает мистера Теркла громким, почти испуганным шепотом.
Ее голос, мягкий и встревоженный, становился все громче.
— Мистер Теркл! Мистер Теркл! — звала она.
— Да где он, черт побери, — прошептал Макмерфи, — почему не отвечает?
— Не волнуйся, — отозвался Скэнлон. — Она не станет смотреть в сортире.
— Но почему он не отвечает? Может быть, перебрал…
— Парень, о чем ты говоришь? Я в полном порядке, если перебрал бы, то не с такого крошечного траханого косяка, — раздался откуда-то из темноты уборной голос мистера Теркла.
— Господи Иисусе, Теркл, что ты здесь делаешь? — Макмерфи старался, чтобы его голос звучал твердо, и одновременно пытался удержаться от смеха. — Выметайся отсюда и узнай, чего она хочет. Что она подумает, если не найдет тебя?
— Конец наш близок, — сказал Хардинг и уселся. — Аллах, будь милосерден.
Теркл открыл дверь и, выскользнув наружу, встретил надзирательницу в коридоре. Она пришла посмотреть, что означают все эти включенные лампы. Какая была необходимость поворачивать все выключатели в отделении? Теркл сказал, что повернул не все выключатели, — свет в спальне выключен, так же как и свет в уборной. Она сказала, что это не оправдание того, чтобы зажечь все остальные лампы; что за нужда во всей этой иллюминации? Теркл не сумел сразу найти ответа, и во время долгой паузы я слышал, как наши в темноте передают друг другу бутылку. Там, в коридоре, надзирательница повторила вопрос, и Теркл сказал ей, что, ну, он просто убирался, натирал кое-где пол. Тогда она захотела знать, почему в таком случае уборная — единственное место, которое он по инструкции должен содержать в чистоте, — погружена во мрак? И бутылка снова пошла по кругу, пока мы ждали, что он ответит. Она дошла до меня, и я сделал глоток. Я чувствовал, что мне это необходимо. Я мог расслышать, как Теркл все время глотает слова, там, в коридоре, невразумительно бекая и мекая, пытаясь что-то сказать.
— Он спекся, — прошептал Макмерфи. — Кто-нибудь должен пойти и помочь ему.
Я услышал, как зашипел унитаз передо мной, дверь открылась и в свете, идущем из коридора, показался Хардинг, выходящий наружу, подтягивая пижаму. Я слышал, как надзирательница вскрикнула при виде него, а он попросил ее его извинить, просто он ее не видел, ведь так темно.
— Вовсе не темно.
— Я хотел сказать, в уборной. Я всегда выключаю свет, чтобы добиться лучшей работы кишечника. Эти зеркала… понимаете, когда лампы отражаются в зеркале, мне кажется, что я сижу на скамье подсудимых и высокий суд вынесет решение о наказании, если все не пройдет как надо.
— Но санитар Теркл сказал, что он здесь убирал…
— И могу добавить, — хорошо сделал свое дело, учитывая затруднения, которые доставлял ему недостаток света. Не желаете ли посмотреть?
Хардинг толкнул дверь, открылась маленькая щелка, и луч света упал на кафельный пол уборной. Я увидел краешек спины надзирательницы, которая удалялась со словами, что склоняется к тому, чтобы принять предложение Хардинга, но ей еще нужно произвести обход. Я слышал, как хлопнула дверь, открылась в коридор, — надзирательница покинула отделение. Хардинг крикнул ей вслед, чтобы она поскорее возвращалась со следующим визитом. Все выбежали наружу и стали пожимать ему руку и хлопать по спине в благодарность за то, как он все это ловко разрулил.
Мы стояли там, в холле, и вино снова пошло по кругу. Сефелт сказал, что с нашего позволения выпил бы этой водки, если бы было с чем ее смешать. Он спросил мистера Теркла, нет ли в отделении чего-нибудь такого, чтобы добавить в нее, и Теркл сказал, что нет ничего, кроме воды. Фредериксон спросил, как насчет сиропа от кашля.
— Они время от времени дают мне немного из кувшина, полгаллона величиной, он стоит в аптеке. Не так плох на вкус. У тебя есть ключ от этой комнаты, Теркл?
Теркл сказал, что надзирательница единственная, у кого ночью есть ключи от аптеки, но Макмерфи попросил разрешения позволить ему попробовать открыть замок. Теркл ухмыльнулся и лениво кивнул. Пока они с Макмерфи трудились над замком аптеки с помощью канцелярских скрепок, девушки и остальная часть компании принялись бродить вокруг сестринского поста, открывая папки и читая записи.
— Посмотрите сюда, — предложил Скэнлон, размахивая одной из этих папок. — Говорят о том, что история болезни должна быть полной. Они достали даже мой табель за начальную школу. Вот он. А-ах, ужасные оценки, просто ужасные.
Билл и его девушка нашли его папку. Она отошла назад, чтобы посмотреть его историю.
