Эдвард Эбби - Банда гаечного ключа
Смит не обратил внимание на туристов, желая поскорее уйти из общественного места в пиниевые леса. Еще десять миль к роднику Френчи, и к еде. Срезая угол он прошел мимо припаркованного автомобиля и стола для пикников, на котором они оставили переносной холодильник, а в нем — зубную пасту? Обогащенный водород? А может, еду?
Подкашивающиеся ноги Смита едва не отказали ему. Он почувствовал запах мяса. Он заколебался, идя мимо стола, не в силах устоять, открыл крышку холодильника, взял пакет сверху, оглянулся на женщин. Они оторопело смотрели на него, солнце отразилось в стеклах их очков. Он положил пакет в карман — два жирных куска, более чем достаточно. Он положил квотер на стол и забрал два холодных бумажных пакета.
Одна женщина пронзительно крикнула:
— Положи на место, подлый ворюга!
— Извините, леди, — пробормотал Смит. Он положил пакеты в свой ящик и побежал в заросли, уронил один из них, побежал дальше, шлепая через грязь, сосновые иголки, гальку на солнечное место возле большого валуна. Он прислушался, погони не было слышно.
Боже, как я устал. Он опустился на землю, развернул пакет. Два фунта гамбургеров, воняющих белком. Он начал чавкать, как голодающая собака, вгрызаясь в сырое мясо, пока не съел все. Насыщаясь он слышал машину, которая остановилась у дороги. Никаких звуков, кроме трескотни белок, хора голубых соек среди пиний. Вечерний летний солнечный свет. Мир. Изнеможение.
Набив живот, Смит прилег на нагретый за день камень и закрыл усталые глаза. Хор вечерних птиц праздновал окончание грозы, певчие птички, сойки, дрозды, пересмешник, и дятел пели среди деревьев, в высокогорном воздухе, в семи тысячах футов над уровнем моря. Солнце плыло в архипелаге облаков, разбивающих небо.
Смит заснул. Сны его были странные, тревожные, скупая и мимолетная имитация реальности. Бедный Смит спал… Или думал, что спал. Какой — то сукин сын пнул его ботинком.
— Проснитесь, мистер.
Вок, вок, вок.
— Просыпайтесь!
Смит открыл один глаз, его взору открылись зеленые защитные брюки и сверкающий ботинок. Открыв другой, он увидел розовощекого парня в шляпе, который держал в одной руке ощипанного цыпленка. Другой парень был вооружен пистолетом и жезлом, постукивал по дереву дубинкой, серьезно глядя на Смита. У обоих была форма рейнджеров парковой службы.
— Вставайте.
Смит огляделся в поисках шляпы, нашел и надел ее на голову. Затем раздражение охватило его. Он не поднялся.
— Идите своей дорогой, ребята, я хочу спать.
— На вас поступила жалоба, мистер.
— Какая еще жалоба?
— Эти женщины сказали, что вы похитили у них гамбургер и цыпленка.
— Какого цыпленка?
— Вот этого.
Смит поднял голову и уставился на голую птицу.
— Никогда его раньше не видел.
— Вы уронили его, когда бежали, мы нашли его здесь.
Смит поднял глаза и прочитал на нагрудном знаке: Эдвин П. Эбботт, Мл. Он вспомнил.
— Скажите, вы не были в Национальном парке Навахо в Аризоне пару месяцев назад?
— Меня перевели. Они сказали, что вы украли у них два фунта гамбургеров.
— Это правда.
— Вы признаете это?
— Да.
— Вы не отрицаете это?
— Да.
Два рейнджера посмотрели друг на друга, кивнули, затем серьезно посмотрели на Смита.
— Так вы сознаетесь в этом?
— Я был до смерти голоден, — объяснил Смит, — и я оставил женщинам денег. Пусть что хотят, то и делают с ними. У вас ребята, много важных дел, так что дайте мне поспать.
— Вы арестованы, мистер. Вы едете с нами.
— Зачем?
— За кражу и оборудование лагеря в не предназначенном для этого месте.
— Это моя страна.
— Это национальный парк.
— Я здесь живу, я житель штата Юта.
— Объясните это судье.
Смит зевнул и повернулся на другую сторону, закрыв глаза.
— Хорошо, только дайте мне немного поспать. Я очень устал, ребята, хоть чуть-чуть… — пробормотал он, погружаясь в сон.
— Вставайте.
— Идите к черту, — прошептал он сквозь сон.
— Вставайте!
— З-з-з-з… — Смит съехал в сторону, расслабившись в теплом и уютном углу камня.
Рейнджеры посмотрели на спящего Смита, затем друг на друга.
— Может врезать ему дубинкой, — сказал второй рейнджер, — сразу проснется.
— Подожди, — рейнджер Эбботт вынул новые пластиковые наручники из чехла на поясе, — давай наденем на него браслеты. Незачем его бить дубинкой.
Привычно и быстро он нацепил наручники на запястья Смита, этому его хорошо научили в Академии Рейнджеров имени Хораса П. Олбрайта в Саут Рим, Гранд Каньон. Смит ворчал сквозь сон, но не сопротивлялся. Он даже не проснулся. Ему на все было плевать. Рейнджер Эбботт и его напарник поставили пленника на ноги и потащили на слабых ногах через заросли к патрульной машине. Куда его девать? Они посадили его на сиденье между собой. Смит, улыбаясь во сне и похрапывая, осел на бок.
— Тяжелый засранец, — сказал напарник.
— Не волнуйся.
— Что делать с курицей?
— Забрось ее в лес.
— Нам она не нужна? Как вещдок?
Рейнджер Эбботт ухмыльнулся.
— Забудь о курице. У нас тут птица покрупнее. Ты что, не понял кто это?
Другой, ерзая под весом навалившегося Смита, сказал:
— Ну, мне интересно, кто это. Я думал, кто это может быть. Поэтому я думал, что надо вначале врезать ему дубинкой. Ты думаешь мы поймали Рудольфа Рыжего?
— Именно.
Рейнджер Эбботт завел мотор, взял микрофон и доложил начальству о поимке.
— Поздравляю, Эбботт, — ответил начальник сквозь треск в динамике, — но это не Рудольф Рыжий. Час назад Рудольфа Рыжего застрелили. Вы поймали кого-то другого. В любом случае везите его сюда. И не забудьте отчет о дежурстве.
— Да, сэр.
— Дерь-мо, — сказал напарник.
Они собирались было развернуться и поехать своей дорогой когда туристская машина затормозила вблизи. Семейная пара внутри выглядела озабоченно.
— О, рейнджер, — позвала жена.
— Да, мэм? — сказал Эбботт.
— Скажите, пожалуйста, — женщина смущенно улыбнулась, — где ближайшее место отдыха?
— Да, мэм, ближайшее место для отдыха за паркингом возле Панорамы Мейз и также возле обзорной площадки Лэндз Энд. Вы их не пропустите.
— Большое спасибо.
— Не за что.
Посетители уехали, осторожно (из-за мокрой дороги). Рейнджер Эбботт завел двигатель и со скрипом развернулся, вызвав брызги грязи на пинии вдоль дороги.
— Я люблю эту работу, — сказал он, с ревом набирая скорость в сторону офиса участка.
— Я тоже, — сказал напарник.
— Столько возможностей помочь людям.
Десять тысяч квадратных миль вне цивилизации, снилось Смиту, и ни одного унитаза. Место для отдыха! Старина Джордж Хейдьюк, ты нам нужен сейчас. Рудольф Рыжий мертв.
30. На краю Мейз. Погоня завершена
Да, все зависит от точки зрения, думал Хейдьюк, идя сквозь дождь в сторону видимой части Лизард Рок. Если посмотреть на нее с точки зрения канюка, дождь — это обуза. Ничего не видно, нет еды. Но с моей точки зрения, с точки зрения партизана…
Ему оставалось пройти полторы мили, обогнув ответвления ущелий в голой скале, маленьких глубоких каньонов, все они начинали бурлить от воды, красно-коричневая масса пульпы была слишком густая, чтобы пить и слишком жидкая, чтобы идти по ней.
Он остановился за мокрым грязным кустом скалистой розы, чтобы пропустить пару джипов, их янтарные огни фар мелькали сквозь стену падающей воды. Восстановив дыхание и силы, почувствовал прилив сил, он побежал трусцой через грязную грунтовку и вокруг лагеря с приземлившимся вертолетом, направляясь к тайнику. Когда палатка, машины и вертолет стали видны сквозь дождь, он встал на колени и локти, прополз еще пятьдесят ярдов и остановился.
Вглядываясь сквозь дождь из-за кучи валунов, сорвавшихся со скал Лизард Рок, он оценил обстановку. Двое вооруженных людей в пончо сидели возле костра, наблюдая за варившимся кофе. Другой высунул голову из оливкового цвета военной палатки. Большой серый вертолет — департамент общественной безопасности, штат Юта, стоял на салазках, бесполезный в дождь. Департамент общественной безопасности — новое, более мягкое название государственной полиции, что было слишком громко и грозно.
— Кофе готов?
— Почти.
— Принесешь, когда будет готов.
Голова скрылась в палатке. Хейдьюк посмотрел направо; двое с винтовками курили в одном из полицейских вездеходов. Другие машины были пусты. Он посмотрел на откос Лизард Рок, на небольшие заросли, возле этого криво растущего можжевельника, где они спрятали припасы. Вода и пища, аптечка, чистые носки. И патроны, две полные коробки, он сам их положил, не испытывая судьбу.
