Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 3 2013)
Брюс Чатвин. «Утц» и другие истории из мира искусств. Перевод с английского Анны Асланян, Дмитрия Веденяпина. М., «Ад Маргинем», 2013, 312 стр. Тираж не указан.
Книга известного английского искусствоведа и прозаика о произведениях искусства и их коллекционерах.
Борис Черных. Эрька Журо, или Случай из моей жизни. Рассказы и очерки. Владивосток, «Рубеж», 2012, 288 стр., 2000 экз.
Избранная проза дальневосточного прозаика Бориса Ивановича Черных (1937 — 2012), творческая биография которого была связана с Иркутском, где он начинал вместе с Распутиным и Вампиловым и откуда в 1982 году за создание «Вампиловского общества», а также за чтение и распространение неподцензурной русской классики ХХ века был отправлен в Пермские лагеря; после освобождения много лет жил в Ярославле, где, в частности, был учредителем и главным редактором ярославской литературной газеты «Очарованный странник», в середине 90-х вернулся на родину в Благовещенск. В книге представлены его тексты, писавшиеся с конца 1950-х годов до двухтысячных.
Евгений Шварц. Все произведения. Проза. Пьесы. Стихи. М., «Астрель»; Минск, «Харвест», 2012, 1024 стр., 1500 экз.
Полное собрание сочинений Евгения Львовича Шварца (1896 — 1958), включая отрывки из дневников.
*
Станислав Куняев. Любовь, исполненная зла. М., «Голос-Пресс», 2012, 256 стр., 1000 экз.
Свое повествование автор начинает разбором обстоятельств гибели Николая Рубцова и, соответственно, фигуры поэтессы Людмилы Дербиной, признанной судом виновной в смерти Рубцова. Куняев видит прямую связь между предполагаемым убийством Рубцова и строем поэзии Дербиной, испытавшей сильной влияние поэтов Серебряного века, в частности Ахматовой и Цветаевой. Далее следуют размышления о русской «бесовщине», которая гнездится в творчестве писателей начала прошлого века, оказавших роковое влияние на русскую литературу и русскую жизнь ХХ века: «Иногда мне кажется, что на переломе двух веков в жизни просвещенных сословий Российской империи пышным цветом расцвели все человеческие пороки», «Революции, как волны, накатывались на страну одна за другой: антихристианская, антисемейная, антигосударственная, сексуальная, экономическая... И, конечно же, феминистская...», «Отнюдь не пресловутый „заговор большевиков” разрушал социальные и нравственные основы жизни, а труды и лекции высоколобых интеллектуалов того же Серебряного века: С. Булгакова, А. Богданова, А. Луначарского, Н. Бердяева. Стены канонического православия начали обваливаться не только от богохульства Емельяна Ярославского и Демьяна Бедного, а во многом и от деятельности модных реформаторов христианства: Л. Толстого, В. Розанова, Д. Мережковского. Врубель с „мирискусниками” и Скрябин со Стравинским расшатывали устои русской живописной и музыкальной культуры».
Софья Нуриджанова (Хордикайнен). Одна любовь. Роман в письмах. М., «Русский мiр», 2012, 800 стр., 500 экз.
Мемуарный, точнее, эпистолярный роман, составленный из реальных писем его персонажей, выстраивает историю одной из, так сказать, среднестатистических русских интеллигентских семей «с традициями». Основная часть повествования охватывает годы с 1949 по 1977; в этой книге автор продолжает свою работу, начатую в предыдущих, уже представленных в «Библиографических листках» (2007, № 4) книгах: «Дар любить. Книга о маме в письмах. 1944 — 1949». Подготовка текста, предисловие, комментарии, примечания С. А. Нуриджановой (Хордикайнен). СПб., Издательство Санкт-Петербургского университета, 2006, 339 стр., 300 экз.; «Жизнь в оккупации. Пушкин. Гатчина. Эстония. Дневник Люси Хордикайнен» (подготовка текста, предисловие, комментарии, примечания С. А. Нуриджановой (Хордикайнен)). СПб., Издательство Санкт-Петербургского университета, 2006, 148 стр., 500 экз.; «Жизнь незабытых людей. Дневники. Письма. Справки. Воспоминания». Уфа, Издательство ИС, 2000, 324 стр., 500 экз. Также вышла книга: Софья Нуриджанова (Хордикайнен). «Читайте полотенце!» (Уфа, «КИТАП», 2011, 156 стр., 2000 экз.), в которой автор выступает как «заинтересованный ценитель и любитель народного прикладного искусства», представляющий, в частности, культуру тканых полотенец татарских и башкирских народных умельцев.
Евгений Сидоров. Записки из-под полы. М., «Художественная литература», 2012, 336 стр., 3000 экз.
Книга известного литературного критика, на какое-то время слегка отвлекшегося от критики на должность министра культуры и на дипломатическую работу и, соответственно, как бы выпавшего из литпроцесса, но, как показывают его новые книги, временное дистанцирование от текущей литературы оказалось благотворным — книгу «Записки из-под полы» автор выстраивает уже в новом качестве: не столько критика, сколько писателя, работающего на стыке различных жанров — критики, эссе, публицистики и исповедальной прозы, и выбор новой стилистики дает автору неожиданную раскрепощенность мысли и слова. Основу книг и составила эссеистская проза, имитирующая дневниковые записи, сделанные по разным поводам (послевкусие от прочитанного, встреча с Папой Римским, спектакль «Чайка» в постановке Ефремова, объявление ульяновским губернатором среды нерабочим днем под девизом «Роди патриота!» и т. д.), но именно, дневник «имитирующая» — слишком плотно в образном и в интеллектуальном отношении выглядят здесь развернутые реплики по поводу, скажем, «Бесконечного тупика» Галковского, или — по поводу литературных взаимоотношений Битова и Платонова и т. д. Есть в книге и раздел собственно литературной критики («Литературные заметки»), состоящий из литературно-критических статей, но в них — то же дыхание вольной эссеистики. Цитата: «Стал моден в России жанр эссе . Оправдание — только в простодушии . Как только умствование (как у прочитанного мною вчера в „Октябре” Бориса Хазанова), так изящные зады чужой словесности. О Париже лучше вообще не писать; или так, как снимает его Отар Иоселиани. Но для этого надо обладать небудничным художественным зрением. И простодушием — веселой свободой дилетантов, не помнящих о культурных кодах и клише».
Артем Скворцов. Самосуд неожиданной зрелости. Творчество Сергея Гандлевского в контексте русской поэтической традиции. М., «ОГИ», 2013, 224 стр., 1000 экз.
От издателя: «Монография представляет собой первый в филологии опыт всестороннего описания и анализа творчества Сергея Гандлевского. Основное внимание в книге уделяется поэзии автора, а его проза и эссеистика рассматриваются как дополнительные и вспомогательные элементы поэтической деятельности. Предложенная методика анализа творчества современного автора предполагает совокупное восприятие формальных и содержательных особенностей его поэтики, а также аналитическое рассмотрение конкретной художественной системы на широком историко-культурном фоне для выявления и истолкования ее подтекстового пласта».
В. В. Шульгин. Тени, которые проходят. Составление Р. Г. Красюкова. СПб., «Нестор-История», 2012, 688 стр., 500 экз.
Мемуары Василия Васильевича Шульгина (1878 — 1976), над которыми он работал в 60 — 70-е годы вместе с Ростиславом Красюковым, осуществлявшим запись текстов и помогавшим в сборе материалов. Из справки об авторе, содержащейся в издательской аннотации: «Депутат всех четырех дореволюционных Дум, русский националист, во время антисемитского дела Бейлиса выступивший на стороне ложно обвиненного еврея; участник белогвардейского движения, эмигрант, советский заключенный, амнистированный Хрущевым; пенсионер, тихо живший в городе Владимире, снявшийся в двух советских фильмах, „Перед судом истории” и „Операция ‘Трест‘”, в которых он сыграл самого себя...»
Сергей Яров. Блокадная этика. Представления о морали в Ленинграде в 1941 — 1942 гг. М., «Центрполиграф»; СПб., «Русская тройка — СПб.», 2012, 608 стр., 2500 экз.
Исследование петербургского историка ленинградской блокады «…оставляет по большей части в стороне политические аспекты, действия и высказывания представителей высшей власти, уделяет не очень много внимания знаковым, маркированным фигурам и событиям легендарного статуса (например, Шостакович и Седьмая симфония упоминаются в рецензируемой книге лишь раз — блокадник вспоминает, что слыхом тогда ни о чем подобном не слыхивал, не до того было). Предмет Ярова — „просто” ленинградец, как он выживает в блокаду, переживает ее, осознает — насколько, конечно, существующие материалы позволяют такого „блокадника вообще” теперь воссоздать. С официальными советскими материалами, в том числе и с издававшимися воспоминаниями, Яров работает осторожно, подразумевая, что в процессе издания они неминуемо подвергались идеологической корректировке. Его база — архивные дневники и воспоминания, частная переписка» (от издателя).
