Юрий Григ - Пусть умрёт
А туристы, не теряя времени, прошли в зал получения багажа. Там они терпеливо дождались, пока лента конвейера услужливо не подаст багаж. Получив вещи, они прошли к выходу, где в немногочисленной стайке встречающих без труда отловили белозубую улыбку на черном, как камерунский эбен, лице человека, держащего в руках лист с их, нарисованными красным фломастером, фамилиями.
Этот человек, оказавшийся водителем такси, сопроводил их до машины, белого Мерседеса выпуска ранних восьмидесятых.
Слава богу, кондиционер исправно гнал в салон живительную прохладную струю, что было совсем нелишним в этом духовом шкафу. Несмотря на преклонный возраст и сопутствующий ему чудовищный скрежет, исходящий из внутренностей, эта железяка, которую, по всей видимости, не баловали смазочными материалами поди уж года три, все же подтвердила свое видовое название «автомобиль» – к великой радости пассажиров неожиданно резво взяла с места и, изрыгая из кормовой части клубы черного с сизыми прожилками дыма, помчалась по направлению к видневшемуся на горизонте городу.
Через несколько минут они резво вкатывались в городские окраины с какими-то жутковатого вида хижинами не хижинами, лачугами не лачугами, вигвамами не вигвамами – в общем, халупами, слепленными из чего попало.
Любой, попав сюда, поневоле приходил к удивительному выводу: оказывается, вполне возможно построить дом из того, что ошибочно принято считать мусором. То есть, братцы, из стеклянных и пластиковых бутылок, независимо от их формы и былого содержания; консервных банок; мятых стальных бочек; укатанных до корда автомобильных шин; варварски растерзанных старых диванов и иной мебели; проржавевших до дыр кровельных листов; ведер всех мастей; искореженных велосипедов; сплющенных, изъязвленных ржой автомобильных кузовов; обрезков труб, осколков стекла, пальмовых листьев, полиэтиленовой пленки и, наконец, ржавой проволоки, которая не давала этому хламу сразу развалиться на составные части.
Весь этот новоявленный урбанистический пейзаж дополнялся людьми, которые праздно сидели на чем придется у входов в свои обиталища с косо свисающими створками от платяных шкафов вместо дверей. Они лениво наблюдали за бегающей, прыгающей, орущей, свистящей, плюющейся, возящейся в лужах, кидающейся друг в друга и в родителей кусками – то ли навоза то ли человеческого кала – малышней, и провожали равнодушными взглядами проносящиеся по дороге автомобили. Эти механические фантомы внезапно появлялись на дороге откуда-то из другого измерения и так же внезапно исчезали в нем, оставляя после себя лишь клубы зловония.
Пассажиры такси с изумлением наблюдали за проплывающими по обочинам живыми памятниками людской смекалке, достойными служить декорациями для самых изысканных ночных кошмаров.
— Что это? – спросила девушка, когда первое изумление сменилось элементарным любопытством.
— А, это? – рассеянно переспросил один из ее спутников – тот, который худой. – Это, по всей видимости, полигон, на котором кто-то чрезвычайно сообразительный проводит грандиозный эксперимент по использованию отходов жизнедеятельности человека в строительстве. Как ты считаешь, мой друг – прав ли я? – обратился он ко второму, что выглядел существенно толще.
— Безусловно прав, – охотно согласился второй мужчина, оживившись на мгновение, но после ответа опять впал в задумчивость.
А первый, воодушевленный поддержкой, продолжал:
— Именно здесь получает вторую жизнь или, как сказал бы мой старый друг Боб Квинт, своеобразную реинкарнацию, всё то дерьмо и рухлядь, которые, как бы прозаично это ни выглядело, являются последним звеном в цепочке нашего... я имею в виду – человеческого – жизненного цикла.
Промчались мимо, пропали безрадостные трущобы; пропали дети и их безучастные родители; исчезли дома.
Город обступил их внезапно – окружил со всех сторон нескончаемым потоком велосипедов и мопедов.
Как пароходы среди мелких лодчонок, медленно, со скоростью потока, проплывали редкие, не отличающиеся молодостью автомобили. Водители творили настоящие чудеса, искусно лавируя между вдребезги беспечными наездниками двухколесных транспортных средств. Пассажиры со страхом ожидали, что вот-вот произойдет непоправимое. Но к счастью, никому из участников движения такое безумие, по всей видимости, не представлялось чем-то необычным. И, наверно благодаря этому, ничего непоправимого не случилось.
Такси петляло по узким кривым улочкам минут тридцать. Иногда пассажиры ловили себя на мысли, что проезжали одни и те же места по нескольку раз. Наконец выбрались из заколдованного круга, выкатив на центральный проспект, идущий по краю высокого обрыва вдоль береговой линии. Здания были выстроены только на одной стороне проспекта, а на противоположной расстилался безбрежный океан.
Здесь-то, наконец, их автомобиль благополучно пришвартовался к обочине у дверей отеля с непривычным для здешних жарких мест названием «North»[31].
Все было так просто и буднично, что мы никогда бы не осмелились отвлечь тебя, читатель, от важных дел, если бы не один, прямо скажем, любопытнейший факт.
Но... опять, как мы привыкли говорить, – всё по порядку.
В номере гостиницы, куда определили вновь прибывших туристов, было настолько прохладно, насколько может быть прохладно на нулевой широте, где по определению существует только одно время года – лето.
То есть, стояло вечное лето...
И ничего удивительного, что мистер и миссис Браун так же, как и их попутчик мистер Уиттни, наслаждались этим наилюбимейшим для всех временем года, неожиданно свалившемся на их головы среди слякотной осени, разгар которой отмечался по всему северному полушарию.
Особенно ярко удовольствие было начертано на лице миссис Браун. Расположившись в шезлонге, выставленном на широкий балкон, молодая дама наслаждалась неожиданно свалившимся на нее летом, как наслаждаются лонг-дринком, размазывая языком по небу каждую его порцию, смакуя каждую каплю, вкушая все прелести обстоятельно, не торопясь, как будто боясь случайно выпить его залпом до дна. Казалось, она вот-вот замурлычет от удовольствия...
В общем, тащилась миссис на полную катушку, друзья.
Балкон выходил в сторону океана и отсюда, с высоты, открывался сказочный вид на бирюзовую бухту, загибающуюся почти идеальной подковой меж двух гигантских конической формы скал. Они возвышались по концам подковы, оставляя ее изгиб великолепному пляжу, который манил к себе жемчужной полоской песка, оттеняемой изумрудной зеленью растущих по кромке деревьев.
Дальше, за скалами, лениво катил валы теплый, как парное молоко, Индийский океан. Южное, цвета индиго, небо не оставляло никаких сомнений в райском происхождении этого замечательного уголка планеты.
Миссис Браун с удовольствием обсасывала выловленные из бокала с апельсиновым соком кубики льда. Не обращая внимания на своих спутников, она изредка поворачивалась к стоящему рядом на низком столике ноутбуку и с энергией, достойной незаурядного пианиста брала короткий, бодрый аккорд на его клавиатуре. После каждого такого «спурта» опять откидывалась в шезлонге, мечтательно вглядываясь в простирающуюся в бесконечность океанскую синь. В косых предзакатных лучах ее кожа выглядела смуглой.
Мужчины, тем временем, неспешно вели разговор.
— У меня возникло чувство, Фил, что эти ребята на границе знали о нашем визите, – говорил мистер Браун мистеру Уиттни, делая глоток и с удовольствием прислушиваясь к позвякиванию ледяных кубиков о стекло.
— Ты не одинок, Алекс, мне тоже показалось, что нас здесь с нетерпением ждали.
— Как тебе здесь, Алёна? – спросил мистер Браун, повернувшись к ней.
— У меня кружится голова, тут так классно, Алик! – восторженно взвизгнула Алёна…
О да! Проницательный читатель уже, вне всякого сомнения, догадался – понял, что мы имели в виду, когда говорили о некоем любопытном обстоятельстве, привлекшим наше внимание.
Выходит, осуществилась мечта, которую лелеял в своем сердце наш герой, и которая казалась неосуществимой там, в промозглой Москве! Попал-таки он на райские острова со своей любимой. Ведь в каком-то смысле это дивное место было для наших героев островом – так невообразимо далеко оно лежало за границами привычного мира...
Алёна осваивала бинокль, направляя его наобум по сторонам света, пока ее внимание не привлекла белая до рези в глазах круизная яхта.
Сбросив почти до нуля обороты своих, без сомнения дьявольски сильных двигателей, она неспешно входила в бухту, внизу под ними. Ровно посередине береговой линии бухты в море выдавался небольшой пирс, к которому и направилось судно. Моторы недовольно урчали, возмущаясь, что их вынудили умерить свою мощь.
