Мигел Соуза Тавареш - Экватор
Луиш-Бернарду выслушал его, не перебивая. Иногда ему приходилось ждать, пока Габриэл в очередной раз соберется с силами и глотнет воды, прежде чем продолжить свой рассказ, прерываемый стонами — не из слабости и не для того, чтобы вызвать к себе жалость, а просто оттого, что ему было больно. Несмотря на обезображенное лицо, была в нем, определенно, какая-то возвышенность и интеллигентность, которая объясняла, почему товарищи выбрали его своим представителем и почему его считали предводителем мятежа. У него был открытый перелом ноги, раны и кровоподтеки по всему телу, и все же это был красивый негр лет двадцати пяти. Кожа его была чуть более светлой, чем у его соплеменников из Анголы, что говорило о нескольких поколениях его предков, живших уже здесь, на острове и, вероятно, не раз смешавшихся с белыми или мулатами. Раненое животное, распростертое у ног Луиша-Бернарду. При этом, он не взывал к милости и не выглядел испуганным, а просто принимал свою судьбу без претензий и упреков. Что касается Луиша-Бернарду, то он, наоборот, ощущал, что судьба этого несчастного рабочего с вырубок на острове Принсипи стала моментом истины и чести для него и для его миссии на острове.
— Послушай, Габриэл, — начал он, — я верю тебе и тому, что ты мне рассказал. Но надо, чтобы и ты поверил мне. Я не такой, как они, и я тебя им не отдам. Потому что знаю, что как только я отвернусь и отойду в сторону, тебя убьют. Ты поедешь со мной на Сан-Томе и, поскольку тебя нельзя ни в чем обвинить, ты будешь жить под моей защитой, а если нужно, и в моем собственном доме. Я заберу с собой и двух твоих товарищей, которых обвиняют в убийстве. Их обвиняют в серьезном преступлении, и их будут судить на Сан-Томе. Надсмотрщики Дуарте и Силва, которых вы требовали уволить, мертвы. Остается «Громила». Я потребую от управляющего, чтобы он отстранил его от должности надзирающего за рабочими бригадами. В обмен на это я хочу, чтобы ты пошел со мной к мастерской, где забаррикадировались рабочие, и убедил их вернуться к работе. Что скажешь?
Габриэл посмотрел на губернатора, пытаясь разглядеть в том, что он предлагает, скрытый подвох. Редко приходилось ему быть свидетелем того, чтобы белый выполнял обещание, данное негру. Бог создал мир не для того, чтобы белые жалели черных или признавали за ними какие-либо права.
— Не знаю…
— Чего ты не знаешь?
— Не знаю, верю я вам или нет.
— У тебя нет другого выбора, кроме как поверить мне. Если я оставлю здесь тебя и твоих товарищей, обвиняемых в убийстве надсмотрщиков, к концу дня вы будете мертвы. А если я уведу военных назад на Сан-Томе, не разрешив ситуацию, белые с соседних вырубок и местные солдаты подожгут мастерскую, и когда они начнут оттуда выбираться, их перестреляют.
— Не знаю, поверят ли вам они.
— Может быть, и нет. Но они верят тебе. И когда ты подойдешь к ним вместе со мной, они поверят. Но первым делом, нужно, чтобы ты сам поверил. Послушай меня как следует, Габриэл: ничего другого ни для тебя, ни для твоих людей я сделать не смогу!
Еще до того, как Габриэл смог ответить, послышался топот приближавшихся рысью лошадей, которые обогнули угол Большого дома и были уже около центральной площади. Стоявшая чуть поодаль группа белых вдруг прекратила всякие разговоры между собой. Взгляды собравшихся устремились в сторону подъехавших, европейца и африканца, каждый на своей лошади. Луиш-Бернарду, как и все, смотревший на них, отметил про себя, что силуэт белого всадника кажется ему знакомым. Когда же тот спешился и передал поводья своему сопровождающему, он, содрогнувшись от ужаса, узнал во всаднике Дэвида Джемисона. Тот вел себя с показной небрежностью джентльмена, который только что прибыл на светский раут. Моментально вскочив на ноги, Луиш-Бернарду ринулся к нему:
— Дэвид, что вы здесь делаете?
— То же, что и вы, я полагаю…
— Нет, я здесь нахожусь как губернатор, при исполнении своих обязанностей.
— А я — при исполнении своих. Или вы уже забыли, что в мои обязанности, исполнению которых вы должны содействовать, входит также и посещение фермерских хозяйств?
Луиш-Бернарду был слишком напряженным и усталым, чтобы оценить тонкую иронию своего друга. «Черт, — подумал он про себя, — нет ничего более невыносимого, чем логика англичанина, особенно, когда он оказывается перед вами вот так некстати!»
— Вы же не будете мне говорить, что прибыли сюда случайно, с плановым визитом.
— Нет, я не буду вам этого говорить. Мне не свойственно лицемерить, особенно в общении с друзьями. Конечно же, я здесь не случайно. Вчера до меня дошли слухи о том, что здесь творится нечто серьезное, и тогда же, воспользовавшись регулярным рейсом «Минделу», я прибыл на Принсипи. Я сразу же начал искать здешнего губернатора, но он к тому времени уже отбыл сюда. Полдня я тщетно потратил на поиски кого-нибудь, кто согласился бы стать моим сопровождающим. Потом, к своей глупости, я лег спать и, знаете, не на шутку разоспался. А когда проснулся, то узнал, что вы тоже на острове, с небольшой армией, и движетесь в этом же направлении. Тогда мне пришлось раскошелиться, я раздобыл себе напрокат эту пару лошадей, проводника и приехал сюда. Вот и вся история.
Луиш-Бернарду не смог не восхититься инстинктивным чутьем друга и, одновременно, общей щекотливостью положения, в котором он сам оказался. Получается, что англичанин значительно быстрее, чем он, смог просчитать ситуацию и прибыть на место событий раньше губернатора! И все-таки, как ему это удалось?
Дэвид Джемисон опустил вниз глаза, словно ребенок, не желающий раскрывать собственную тайну.
— Ах, мой дорогой Луиш, этого я вам сказать не могу. Это является частью моих функциональных обязанностей. Или вы полагаете, я здесь нахожусь только ради участия в светских вечеринках на Сан-Томе?
Луиш-Бернарду слегка присвистнул.
— Снимаю шляпу, Дэвид! Однако ваша настойчивость и везение на этом заканчиваются. Теперь же, надеюсь, вы не возражаете, я буду вынужден отправить вас назад в город. И когда я соберусь в обратный путь на Сан-Томе, вы сможете поехать со мной.
— Это что — приказ, Луиш?
— Да, это приказ губернатора.
— Но у вас нет такого права, Луиш!
— Есть, Дэвид, и вы хорошо это знаете. Это внутреннее дело правительства колонии, я имею право закрыть его от посторонних глаз. Заметьте, я говорю о посторонних, в целом, а не об иностранцах.
— Мне кажется, это больше похоже на силовое, а не на правовое решение…
— Дэвид, вы можете думать все, что хотите. Я не позволю вам находиться здесь и, уверен, на моем месте вы сделали бы то же самое.
— Откуда вам знать, Луиш?
— Я знаю, вы сделали бы то же самое.
— Вы ошибаетесь: когда я был на аналогичном вашему месте, — только, простите, что я это говорю: оно было несравнимо более важным, — я никогда не преступал закон… Даже ради собственного блага.
Луиш-Бернарду посмотрел на друга: ему продолжало казаться, что между ними что-то изменилось, и это «что-то» исходило от Дэвида. А, может, он просто к нему несправедлив?
— Мы сможем обсудить это в другое время, по-дружески или по-другому, как вам будет угодно. Но сейчас, простите, Дэвид, мне придется отправить вас в обратный путь. У меня еще много срочных дел.
— Жаль, Луиш. Когда свидетели становятся нежеланными, это всегда плохой признак. Мне для понимания общей картины происходящего было бы важно знать, как вы со всем этим управитесь. И раз вы отправляете меня прочь, это дает мне право предположить, что вам придется разбираться с серьезными вещами.
Луиш-Бернарду уже не слышал или притворился, что не слышал своего друга. Теперь им снова управлял инстинкт. В ходе разговора с Дэвидом он осознавал, что группа соотечественников, стоявшая чуть в стороне, тем не менее слышала их диалог и ждала его реакции на неожиданное появление англичанина. Губернатор повернулся к майору Бенжамину и слегка повысил голос, чтобы его было хорошо слышно:
— Сеньор майор, будьте любезны, выделите двух людей из местного гарнизона для сопровождения господина английского консула и его помощника назад в город. И по прибытии пусть они проследят, чтобы консул не покидал город до тех пор, пока они ни получат моих новых распоряжений.
Дэвид снова сел в седло, кивнул группе на площади и направил лошадь вперед медленным шагом. За ним следовал нанятый им в городе проводник, к которому, уже за воротами вырубок, присоединились двое конных солдат. После их отъезда Луиш-Бернарду решительным шагом вернулся к Габриэлу, продолжавшему все это время сидеть под деревом, укрываясь от палящего солнца, которое успело подняться уже довольно высоко.
— Ну что? — спросил губернатор, явно вознамерившись разом покончить с начатым делом. — Пойдешь со мной или нет?
— Пойдемте, — ответил Габриэл и попытался подняться.
