Дневник одинокого копирайтера, или Media Sapiens (сборник) - Минаев Сергей Сергеевич

– По-моему, в твоем бреду, мил человек, реален только телевизор, – проникновенно посмотрел на меня дед, – всех остальных просто не существует.

– Ну нет, – я закашлялся и замахал рукой, – ерунда.

– А ты бы дочитал этот кусок до конца-то, – указал дед пальцем на книгу. Я удивился такому обороту, открыл страницу и продолжил с того места, где остановился:

– Ну, нет, – вознегодовала Алиса. – И вовсе я не потухну! К тому же если я только сон, то кто же тогда вы, хотела бы я знать?

– То же самое, – сказал Труляля.

– Самое, самое, – подтвердил Траляля.

Он так громко прокричал эти слова, что Алиса испугалась.

По мере того как я дочитывал, мне становилось все страшнее. Закрыв книгу, я в ужасе посмотрел на деда.

– Во как! – Дед поднял палец кверху. – А ты говоришь, ерунда.

– Они исчезли? – доверительным шепотом спросил я его.

– Нет, – так же тихо ответил он, – не было тут никого. Лет двадцать уже. Только кухня на первом. И все.

Мне показалось, будто кто-то переключил канал. Дым разом улетучился из моей головы:

– То есть как двадцать лет?

– Так. Я здесь сторожем верхних помещений лет восемь. До меня Сергеич был… до него… кто же до него-то?…

– Да какая мне разница, кто до него? Каким сторожем? Я тут был три недели назад, вместе с фээсбэшником Иванычем, у главного по медиа по фамилии Черкасов, а ты мне паришь, здесь нет никого! – закричал я.

– Ну, раз я парю, тогда, может, сам найдешь нужный тебе кабинет? Или экскурсию устроить?

Я встал на ноги, отошел к стене, оперся на нее и свистящим шепотом спросил:

– А откуда же они тогда здесь взялись в тот день?

– Да бог его знает, – дед подошел и похлопал меня по плечу. – Может, тебе показалось? А может, ты телевизора насмотрелся? Телевизор у них в кабинете был?

– Вроде был…

– Ну вот, значит, все энто дело в телике и произошло. А тебе вроде как показалось, что ты в телик попал. Знаешь, щас не разберешь, где правда, а где эти… спец…

– Спецэффекты? Да я реально их видел, как тебя. Это же не декорации были?

– А черт его знает, – миролюбиво заметил дед, – декорации али не декорации. – Я с бабкой тут такой теракт по телевизору видал! Взрывы, трупы у метро – оказалось, все разыграли. А мы думали, программу «Время» смотрим. А ты говоришь – реально. Сейчас, милок, в ваше-то время… Технический прогресс все может. Вот оно как.

– Я… я… может, пойду, – пот выступил у меня на лбу, – что-то дурно мне. Табак ваш крепкий очень или душно тут.

– Иди-иди. Отоспись. А телевизор не смотри. Ну его к чертям.

Я покидаю здание «Кухни» тем же путем. Подхожу к мусоровозу, облокачиваюсь спиной о дверцу кабины и закуриваю. Почему-то вспоминается Киса Воробьянинов, который выл, как волчица, обнаружив, во что превратилось сокровище мадам Петуховой. Если разобраться, я в той же ситуации. Сдать всю свою бывшую команду администрации президента – да для меня это большее сокровище, чем бриллианты из «Двенадцати стульев». Вот она, администрация… ходи по коридорам, спускайся на лифтах, только сдавать бывших коллег некому. Воистину, «сокровище можно было потрогать, но нельзя унести с собой».

– Ыыыыыыи ааафф, ыыииааууу, ыыыыыии!

– Ааааооонн, ыыыыыыи, яяя!

Синхронно завыли мои пленники. Я открыл мусорный люк и заглянул. Вася, лежавший с краю, увидев меня, начал бешено вращать глазами и мычать:

– Ааааооонн, ыыы ааооооыыы? Ыыыыии яяя!

Я выдернул кляп:

– Антон, ты чё, совсем, что ли? Выпусти, ёпта!

– Вась, не бухти, а? У меня случилось откровение, понял? Я нахожусь в состоянии верующего, перед глазами которого развенчали его религию. А в таком состоянии я тебя пристрелить могу, несмотря на то что соседи, понял?

– Понял. Просто воняет тут очень, – жалобно продолжил Вася.

– Ну, извини. Я не виноват, что ты за все годы работы не привык к профессиональному запаху. Открывай ротик.

Вася послушно открыл рот. Я засунул туда спортивную шапку.

– Ууу аа оо еее ыыыыииикк!! – завыл второй пленник.

– Так, а ты чё быкуешь? – Я выдернул у него кляп, и он немедленно завыл на высокой ноте:

– Ну, я-то не мусорщик! Я тут сдохну от этого говнища! – Он зажмурил глаза и заорал что есть мочи: – Милиииииицииия!

– Извини, чувак, ты просто оказался тут не вовремя.

Я сунул кляп обратно, вернулся в кабину и закрыл люк.

Куда теперь? Заправиться на ближайшей бензоколонке, потом вырулить на одну из основных трасс и валить из города? Ехать вперед, по прямой. Не важно куда, главное – прочь отсюда.

Никого нет. Или никого и не было? Если никакой «Медиакухни» больше не существует, логично предположить, что… Нет… Так бывает только в мультфильмах, которые рисуют голландские авангардные художники. Хотя почему нет? Я завожу мотор и выруливаю к выезду. Дежурный мент выходит из своей будки, лениво оглядывает машину и открывает ворота. Я поправляю лямку. Какой же тяжелый этот чертов пояс!

Через два часа я доехал до мусорной свалки в районе Шереметьево-2. Измученный пробками, херовой музыкой, звучащей из хриплых динамиков и попеременно воющими пассажирами кузова. Стемнело. Я заглушил двигатель, открыл люк и выпустил пленников.

– Развязывайтесь и идите куда хотите. Считайте, что вам сегодня повезло, потому что… – на самом деле я не знаю, почему им повезло, – … потому что кто-то любит вас. Я не знаю, кто.

– Антон, а как же моя машина? – спрашивает Васька.

Я молча сажусь в кабину и уезжаю. На город стремительно падает ночь. Я двигаюсь дорогой, ведущей на Павельцево, переезжаю железнодорожное полотно и скоро оказываюсь на Дмитровке. Честно говоря, я и сам не знаю, куда ехать. Мне хочется плакать. Не от страха, нет. От пустоты. Привычная система координат растворилась, не оставив ничего взамен. Мне дико оттого, что мир так изменился, и я не понимаю его новых правил.

Въезжаю в Москву. Миную пост ГИБДД, беру левее, заезжаю под мост и еду дальше по прямой. Глядя на рации гаишников, вспоминаю про свой мобильный. Интересно, почему меня сегодня не убили, как обещали по телефону? Может, этот чертов мусоровоз – оберег? Как машина «Горсвет» в «Дозоре»? Скорее всего, какая-то логика тут есть. Я выкидываю сотовый в окно. Звонить больше некому.

Погруженный в свои мысли, я очнулся на Алтуфьевском шоссе. В том месте, где с него можно повернуть к Останкино. Я поворачиваю и вижу ЕЕ. Башня, чей шпиль теряется высоко в небе, стоит, распространяя неземное свечение. Можно было бы назвать его цвет желтым, но язык не поворачивается. Я назову этот цвет «медиатрик». Знаете, есть такой цвет электрик? Так вот, пусть цвет свечения Останкинской башни будет называться «медиатрик». Я проезжаю совсем рядом с башней, заворачиваю в один из переулков, глушу двигатель и выхожу из машины.

Я стою, зачарованно задрав голову вверх, и смотрю на башню. Свечение волнами сбегает от шпиля вниз. Этот свет кажется мне теплым и всепроникающим. Стоя здесь, у подножия башни, я понимаю, что слоган РАО ЕЭС «Дающая тепло и свет» – это наглая инсинуация. Истинный свет, равно как и истинное тепло дает только она – Останкинская башня. Перед этим истинным светом равны все – и олигарх, живущий в Горках-10, и дагестанец, живущий в горах, и оленевод Крайнего Севера, и калмыцкий пастух, и даже скромный нефтяник с берегов туманного Альбиона. Этот свет приходит к каждому через волшебную линзу телевизора. Он для каждого свой и в то же время для всех общий. В этот момент по «Русскому радио» заиграло:

По моим щекам бегут слезы. Как просто – все мы, как чукчи в чуме, ждем рассвета, не понимая, что он уже занялся. Мы всю жизнь разбрасываем бесполезные камни своего сознания, а свет рядом с каждым. В каждом. Башня похожа на маяк, на свет которого плывут корабли, континенты и острова. И командир этого маяка – тот, кто сумел понять, что этот свет есть единственная истина. Потому что это и есть медиа…