Сон № 9 - Митчелл Дэвид

– Нашел?

Суга опускает подробности.

– Нашел. Но количество Священных граалей, которые системе пришлось проверить, оказалось просто космическим, вот. Девять миллиардов файлов на вершине девяти миллиардов пирамид из девяти миллиардов файлов каждая, представляете? И это я еще не отважился заглянуть поглубже. В общем, запустил свою программу поиска и задремал. Отправился в город Глубокого Сна. Часов в одиннадцать утра, потому что просидел за компьютером с семи вечера предыдущего дня. А потом просыпаюсь – у меня в лаборатории роются трое. Вторая половина дня, я в полном отпаде. Первый тип – хакер, я сразу понял – сгружает все мои файлы на портативный жесткий диск, какого я в жизни не видел. Второй, с виду директор школы, делает опись моего железа. А третий, толстый иностранец в ковбойской шляпе, весь такой обгорелый на солнце, листает мою мангу про Зэкса Омегу и пьет мое пиво. Я так ошалел, что даже не испугался. Директор школы машет у меня перед носом каким-то удостоверением – «Агентство по защите информации», слышали о таком? – и говорит, что я нарушил японо-американское двустороннее оборонное соглашение и что у меня есть право хранить молчание, но, если я не хочу, чтобы меня судили за шпионаж по американским законам на ближайшей военной базе, мне лучше встать на колени и ради спасения собственной шкуры выложить им все.

– Правда, что ли? – спрашивает меня Аи.

– Правда, что ли? – спрашиваю я Сугу.

– Ага. В тот момент мне ужасно хотелось, чтобы вся эта хрень мне привиделась. У меня перед глазами мелькает эпизод с изнасилованием, ну, тот, в «Побеге из Шоушенка»^[212]. Директор школы достает диктофон размером со спичечный коробок и начинает пулять вопросами. Я жду, что он вот-вот прилепит электроды мне к яйцам. Как я проник в Пентагон в первый раз? Как подключился к антивирусной операционной системе? Работал ли я в одиночку? С кем я это обсуждал? Слышал ли я о таких и сяких организациях – разумеется, я ни об одной ни хрена не слышал, даже названий не запомнил. А этим типам известно все: где я учился, где живу – в общем, все досконально. Потом хакер начинает выяснять технические подробности – я понимаю, что мои закольцованные зомби произвели на него впечатление. В общем, уже темнеет, а я понятия не имею, что со мной будет. В конце концов толстяк-иностранец, пролистав мои фотоальбомы и «МастерХакер», начинает беседовать по-английски с директором школы. До меня доходит, что он здесь самый главный. Я говорю, мол, мне надо отлить. В туалет меня сопровождает младший хакер – я прошу его хоть что-нибудь мне объяснить, но он мотает головой. Короче, мы возвращаемся в комнату, и тут директор школы предлагает мне выбирать между работой и преследованием по какому-то очень грозному закону. Описывает работу, называет сумму жалованья – в общем, полный улет! Искусственный интеллект, системы противоракетного щита… – Суга прикусывает губу. – Ой. Вот он, единственный минус: об этом нельзя рассказывать.

– А как же «Ай-би-эм»? И университет?

– Ага, я об этом тоже спросил. Директор школы кивает иностранцу – иностранец что-то рявкает в мобильник. «Все в порядке, господин Суга, – говорит директор школы. – Кроме того, мы можем устроить вам докторскую степень, если ваших родителей волнуют документальные свидетельства вашей квалификации. Массачусетский технологический институт^[213] подойдет? Подробности обсудим позже». Короче, я улетаю послезавтра, а до тех пор мне еще нужно сделать миллион разных дел. У меня есть для тебя подарок, Миякэ. Я подумывал о каком-нибудь тропическом фрукте, но это немного более личное. Вот. – Он достает квадратный футляр, щелчком раскрывает его и вынимает плоскую черную штуковину. – Компьютерный вирус моего личного производства. Самый лучший.

Второй раз за последние два дня я получаю компьютерный диск.

– Э-э… спасибо. Мне еще никто не дарил вирусов.

Аи бормочет что-то неразборчивое, а потом говорит:

– Если вирус попадет в больничные компьютерные системы, он подвергнет риску жизни людей. Вы об этом не думали?

Суга кивает и отхлебывает чай:

– Исследователи киберпространства знакомы с этической ответственностью, вот. Мы – призраки в машине^[214], а не грубые варвары. Мы растем. Больше шестидесяти пяти процентов хакеров высокого полета, которые исследуют высокотехнологичные системы, соблюдают этические принципы.

Аи кидает на Сугу недобрый взгляд:

– А более восьмидесяти пяти процентов любой статистики высасывается из пальца.

Суга не сдается:

– Вот, например, этот вирус – я назвал его «Почтальон» – рассылает ваше сообщение по всем адресам в адресной книге того, кому вы его посылаете. Потом он сам себя копирует и отправляет себя по всем адресам из их адресных книг, и так далее, девяносто девять раз. Ловко, правда? И совершенно безобидно.

Судя по всему, убедить Аи ему не удалось.

– По-моему, не очень-то этично рассылать бессмысленные послания десяткам тысяч человек.

Суга светится отцовской гордостью:

– Почему обязательно бессмысленные? Миякэ сможет разослать любую счастливую весть сотням тысяч пользователей. Взять этот вирус с собой я не могу, потому что Саратога – очень засекреченное место, вот, а выбросить жалко.

Суга уходит, я доедаю салат и режу на десерт дыню. Отношу пару ломтиков Бунтаро. Он кивает головой на потолок и вопросительно покачивает мизинцем. Я притворяюсь, что не понимаю. И речи быть не может о том, чтобы приударить за Аи. Наши отношения еще не определились. Так я себе говорю. Она освобождает место на столе.

– Пора колоть инсулин. Можешь не отворачиваться. Или тебе неприятно смотреть, как игла протыкает кожу?

– Нет, что ты, – вру я.

Она достает из сумочки аптечку, готовит шприц, дезинфицирует кожу предплечья, спокойно вонзает иглу. Я невольно морщусь. Она смотрит, как я наблюдаю за ней, а инсулин вливается ей в кровь. Внезапно меня охватывает смирение. Приставать к Аи так же грубо, как орать на цветок, чтобы он рос быстрее. К тому же, если она меня отвергнет, придется покончить с собой с помощью микроволновки.

– Ну что, Миякэ, – говорит Аи, когда игла выскальзывает наружу. – Каков твой следующий шаг?

Я натужно сглатываю:

– Э-э… что?

Она промокает капельку крови кусочком стерильной ваты.

– Теперь, когда ты раздумал искать отца, ты остаешься в Токио?

Я встаю и начинаю вытирать сковородку.

– Я… еще не знаю. Прежде всего мне нужны деньги, поэтому я, наверное, останусь в «Нероне», пока не подвернется что-нибудь получше… Знаешь, я хочу показать тебе письма, которые прислала мать.

Аи пожимает плечами:

– О’кей.

Я смахиваю с полиэтилена крупицы льда. Аи читает, а я домываю посуду и ухожу в душ.

– Ты долго был в душе.

– Э-э… когда я встаю под душ, мне кажется, что я вернулся на Якусиму. Теплый дождь. – Я киваю на письма. – Ну и что ты о них думаешь?

Аи аккуратно вкладывает письма в конверты.

– Я сейчас думаю, что же я о них думаю.

«Фудзифильм» показывает десять часов. Нам пора – Аи хочет успеть домой, прежде чем закроются бары и возможные преследователи заполонят улицы, а мне к полуночи нужно быть на работе. Бунтаро жует «Принглз» и смотрит фильм, полный киборгов, мотоциклов и сварщиков.

– Как салат? – спрашивает он так невинно, что я готов его убить.

Киваю на экран:

– Что смотришь?

– Проверяю два закона кинематографа.

– Какие?

– Первый закон гласит: любой фильм, название которого заканчивается на «-атор», – полная фигня.

– А второй?

– Качество любого фильма находится в обратной зависимости от количества задействованных в нем вертолетов.

– В каком-то смысле жаль, – говорит Аи, когда мы приходим на станцию Кита-Сэндзю, – что ты показал мне эти письма.

– Почему?

Аи позвякивает мелочью.

– Тебе вряд ли понравится то, что я о них думаю.

Последние осенние бабочки вьются в заикающемся свете фонарей.