Александр Торопцев - Охрана
– Сам же нас просил приехать.
Николай выпил последнюю стопку, забыл закусить, встал тяжело, буркнул:
– Все будет нормален. Давай со стола уберем, помощник начальника.
Пока они убирали со стола, Иван без умолку болтал о новой работе, о том, что институт он все-таки не бросит, зато за два года у Михалыча накопит себе на однокомнатную квартиру неподалеку от Москвы.
– А что, пап! В Пушкино, говорят, за 10 тысяч можно купить однокомнатную. Сорок минут до Москвы на электричке. Не то что два часа пиликать. За два года накоплю, ну за три – точно. А, пап?
– Накопитель мне нашелся, – бубнил Касьминов, удивляясь: несколько месяцев отработал Иван в бригаде строителей, а как изменился. – Нас, значит, по боку, а сам квартиру будешь покупать.
– Почему по боку, пап? Сначала однушку, потом еще одну для вас с мамой. Михалыч говорит, что лучше всего на одной лестничной клетке две квартиры купить. Он сам так сделал, очень удобно.
– Михалыч, Михалыч! У тебя что, отца с матерью нет, что ты все Михалыч да Михалыч!
Самый дорогой подарок преподнес прораб ему к юбилею. Утром подошел (Касьминов на воротах стоял), поздравил и речь завел, чернобородый. Хочу, говорит, Ивана к делу приобщать, парень он работящий, шустрый, толковый, думаю, толк из него выйдет.
– Пап, а если я, ну когда опыта наберусь, объект какой-нибудь для нашей фирмы найду, знаешь, сколько мне могут дать за это денег! Э-э, то-то, батя!
Николай слушал сына, бегающего туда-сюда от стола к раковине в туалете, и думку непростую думал, печалясь и радуясь одновременно. Это хорошо, что сына он пристроил, и Иван в гору пошел, но, если поразмыслить на трезвую голову, то сам он, Николай Касьминов, лучше бы справился с этой работой. Машину он водит прекрасно, в случае чего и отремонтировать может в два счета. И с людьми ладит, и дисциплину понимает, и выпивает сейчас, правда, чаще чем нужно, но с этим и совсем завязать можно, только скажи. Да, после аварии он еще не отошел полностью, ноги зудят иной раз, грудь давит, когда залежишься на правом боку, но ведь все меньше давит, пройдет со временем. У него кость крепкая. В чем же дело? Почему Михалыч юнца берет? Чего может Иван? Неправильно это для дела. Николай больше бы пользы принес прорабу. Еще в начале года Касьминов намекал, что водила нужен прорабу. Тот вроде бы отшучивался. А тут сам сыну предложил. Да Иван еще и Москвы-то не знает.
– Сын, иди в комнату отдыха спать. Я сегодня посижу в холле, – сказал он.
Николай всю ночь просидел в холле, не стал будить молодого, утром накормил сына, сдал смену Польскому, который все еще работал на двух точках, и поехал на вокзал.
В электричке уснул, не обращая внимания на крик продавцов, на громкую болтовню двух женщин за спиной, на плач ребенка. Николай спал, и осенний сон снился ему, странный, не кошмарный, без погонь и догонялок, не сексуальный, не волшебный, когда под ноги деньги сыпятся, или, скажем, ты на «мерседесе» генерального директора носишься по Москве, а то и тебя самого везет водила генерального, очень неплохой мужик. Действительно, странный сон снился Касьминову, никогда с ним такого не случалось, прямо хоть к гадалке беги, узнавай, в чем тут дело, чего ему от жизни ждать.
А что эти бестолковые гадалки скажут! Врут они все и не смеются. И всегда врали. Однажды, еще в армии майором, он увидел прекрасный сон, будто летал он на своей «копейке» и даже бочку будто бы сделал, а то и мертвую петлю. Приземлился он чин-чинарем, навстречу идут командиры дивизиона, полка, дивизии, руку жмут и уговаривают в один голос: «Научи нас летать, майор Николай, мы в долгу не останемся. Сделаем тебя министром обороны нашей дивизии, а то и всей армии сразу». Дурь, конечно. Будто он и впрямь в министры рвался. Совсем ему неинтересна была такая работа. Хотя, понятное дело, если бы предложили каким-нибудь зампотехом министра обороны, то не отказался бы, зачем кривить душой, хотя бы потому что семья у него, двое сыновей, на ноги их надо ставить. Из-за них он и в министры пошел бы, хоть в сонные, а хоть и в самые настоящие. Может быть, поэтому сел он в том своем странном сне в свою, еще не совсем потрепанную «копейку», взмыл в небо и стал начальников летать учить. У них получилось плохо. Он уж и так, и эдак в небе выкрутасничал, а они лишь барражировали над полем у военного городка и кричали: «Не получается, майор Николай!» Так и проснулся. Жене рассказал, она сначала рассмеялась, а потом спросила заинтересованно: «Ты проснулся, когда вверх летел или вниз?» – «Вверх, конечно! А что?» – «Если вверх, то ждет тебя повышение. Мне одна старая толковательница снов говорила». Он не стал спорить с женой, пошел ремонтировать свой «истребитель», но вместо повышения по службе получил повышение в зарплате, то есть, должность охранника в конторе. Права ли была толковательница, он так и не понял, но знал точно, что даже командир дивизиона имел оклад меньше оклада инспектора охраны.
А тут не пойми какой сон приснился ему в электричке. Будто стоит он на плацу с охранниками, а перед строем – генералы да маршалы, а рядом с ними – русские девушки с хлебом-солью, а вместо хлеба-соли у них на подносах огромные ордена, точно с буханку обдирного. И вдруг говорит им самый старший маршал: «Охрана, равняйсь! Смирна-а! Читаю приказ министра всех охранников страны!»
Касьминов стоял навытяжку, искоса посматривая по сторонам – все ли явились. На юбилей к нему не пришли, а сюда пришли, стоят рядом даже Воронков с Бакулиным, на что уж они не любили друг друга. Неужели награды их всех примирили? Или повышения по службе?
О чем говорил маршал, Касьминов толком понять не мог, но вдруг он четко услышал:
– Полковник Чагов!
– Я!
– Выйти из строя!
– Есть.
– За проявленный героизм и мужество полковник Чагов вместе с сыном награждаются орденами буханки первой степени со звездой и крестом!
– Служу охране всей страны!
– Полковник Бакулин!
– Я!
– За повышение дисциплины всего человечества и всей охраны человечества Бакулин награждается, награждается… орденом буханки первой степени со звездой и без креста!
– Служу!
Николай Касьминов стоял в строю сам не свой. Был напряжен. Сытый по горло. Смысла происходящего он не понимал. Даже во сне. Хлеба в станционных палатках хватало на всех с лихвой. Звездочки у него остались на фуражках. Нательный крестик подарила ему бабушка. Зачем ему все эти ордена? Кому это все нужно? Охране всей страны? Но это же смешно. Они пришли в охрану служить и деньги зарабатывать своим семьям. А не хлебные ордена.
Тревожно было Николаю. Если, например, майорам Прошину и Шипилову или Воронкову дадут буханку второй степени, а ему третьей, обидно будет! Ну и что, что одинаковых буханок на всех не хватило? Служили-то они все вместе, одинаково. И потом, это же не золотая буханка героя охраны всей страны, а обыкновенный орден обыкновенной буханки, даже не обдирного, а какого-то украинского. Обдирный уже кончился, отсюда видно, из строя-очереди.
– Майор Прошин награждается…
Надо же! Буханку первой степени получил! С крестом, но без звезды. Во дает! Даром, что ли, в дружках у Чагова ходит.
– Кроме этого, майор Прошин награждается орденом банки третьей степени со звездой, но без креста.
Ну Серега! Какую-то банку отхватил.
Уже наградили всех полковников, подполковников, майоров, капитанов, даже инженера Филимонова, даже урку Егорова, хотя он вроде бы ничего никогда не охранял, только воровал! Во дают маршалы! Так они всех уркаганов и бугров с паханами и с их малинами наградят!
Совсем тревожно стало Касьминову во сне, переволновался он, может быть, и понапрасну. Стоит в строю, смотрит, как растаскивают ордена и думает, какая же красавица держит его буханку…
– Летчик Ивашкин награждается буханкой со звездой и крыльями!
О как! У них какие-то спецштучки есть к орденам.
– Николай Касьминов награждается… награждается… Выходи из строя! Чего стоишь, как пень!
– Эй, дед! Чего сидишь, как пень, говорю? Приехали. Стонал всю дорогу, как под бабой, а теперь в депо захотел?
– Ух, ты! Проскочил остановку! – Николай неуклюже зашевелился, подумал зачем-то: «Почему под бабой? Не люблю я это. Она у меня хоть и не куль с песком, но… дурак какой-то. И стонать я не люблю, что я, артист какой-нибудь?» А вслух сказал: – Что же она не разбудила, просил же! – Потом хлопнул себя ладонью по лбу: – Я же забыл попросить, думал не просплю!
– Не генери, дед! Через пять минут на Москву электричка. Со всеми остановками. – Парень вразвалочку вышел из вагона.
– Сам знаю, нашел кого учить. – Недовольный Касьминов большой уткой последовал за ним.
Через десять минут он уже был на своей станции. Всего-то двадцать минут лишних. Как раз автобус пойдет, до перекрестка довезет. Все не пешком.
Автобус не опоздал. Николаю досталось место на заднем высоком сиденье. Пока молодая толстушка обилечивала пассажиров, пока ехали они, не спеша по осенней бетонке, Николай с сожалением вспоминал незакончившийся сон. Наградить наградили, а чем непонятно. Любому обидно будет. Да и после награждения полагается банкет. Вот бы нахрюкались по такому случаю. Хоть и во сне, а все равно приятно.
