Колин Маккалоу - Горькая радость
За кофе они вели непринужденный светский разговор.
— Никогда не пила такого прекрасного кофе, — сказала Эдда, когда чашки были убраны.
— Ваш заказ был не слишком обременительным, — улыбнулся Росон. — Я и сам люблю хороший кофе.
Наступило молчание, такое приятное и неформальное, что у Эдды возникло ощущение, что они с Росоном знакомы уже сто лет. Она поняла, почему ретировался Чарли. В его представлении этот свежеиспеченный рыцарь был всего лишь фанатичным консерватором, плюющим на интересы трудящихся. Скорее всего, в нем говорила зависть к этому высокому аристократу с правильными австралийскими корнями. Сверхконсерватизм, без сомнения, предполагает изрядную долю фанатизма, но Эдда была уверена, что сэр Росон не относится к этой категории людей. На такого сложного человека вряд ли стоит навешивать ярлыки.
Затем последовал оживленный разговор на самые разные темы, исключая политику. Коснулись даже философских вопросов и проблем пола. Росон почувствовал, как не хватает ему дружбы с женщиной, которой он мог бы всецело доверять. Похоже, в Эдде он нашел такого друга — она была прямой, откровенной и всегда говорила то, что думала.
— Что заставило вас жениться? — спросила она наконец.
— Замешательство и давление семьи, — ответил Росон, и в глазах его промелькнуло беспокойство. Он плотно сжал губы и, казалось, замкнулся в себе.
— Расскажите поподробнее, — решительно потребовала Эдда.
Виновато улыбнувшись, Росон стал продолжать:
— Я уже в юности подозревал, что со мной что-то не так. Анну я знал с детства — мы были соседями. Она постоянно была рядом. Учась в школе, мы каждый день общались и вместе поступали в университет. Я занимался юриспруденцией, она — историей искусств, потом окончила секретарские курсы. После университета мы стали работать в одной юридической компании — я в качестве адвоката, она секретарем у босса. А потом она сама предложила мне пожениться, потому что устала ждать, когда это сделаю я. Наши семьи были в восторге. И только я чувствовал себя мухой в компоте! Но я понимал, что сохранить свою тайну я могу, только женившись. Поэтому мы заключили брак. Нам было по двадцать три года.
— Разумеется, это стало катастрофой.
— Ужасной! Я не мог жить с ней как с женой, и чтобы как-то это объяснить, придумал, что испытываю к ней только братские чувства. Это длилось два года. Потом она встретила другого, и я дал ей развод.
— Как жаль, что так получилось!
— Не переживайте. Я сумел скрыть свою тайну даже от Анны.
— У вас есть любовник?
— Нет, Эдда, — грустно улыбнулся Росон.
— Не могу поверить, что вы прибегаете к услугам наемных партнеров.
— Наемные партнеры… Точнее было бы назвать их проститутками. Вы когда-нибудь заглядывали в глаза подобным юношам? Они пустые, как у мертвецов. От них хочется поскорее убежать… Нет, это не для меня. Я обычно уезжаю на месяц за границу, зимой или летом.
— Надеюсь, в вашей жизни найдется место и для верного друга.
Его синие глаза заблестели.
— А вы согласны работать в Мельбурне и стать мне лучшим другом?
— В настоящее время мне неизвестен закон, который запрещал бы мне становиться чьим-то лучшим другом.
Росон рассмеялся:
— Лучший друг не должен мыслить как юрист.
Он взял ее руки в свои, и ей показалось, что во взгляде его зажглось что-то похожее на любовь.
— Тридцать лет я был одинок, сестра Латимер, и наконец нашел друга, которому могу поведать все свои тайны. Я параноидально боялся тесной дружбы, и вдруг, как ни странно, этот страх пропал.
— Завтра же начну посылать запросы в местные больницы, — едва сдерживая слезы, сказала Эдда.
— Не торопитесь! — резко бросил он. — У меня достаточно влияния, чтобы отложить любое ваше назначение, ну, скажем, недельки на две-три.
Эдда в недоумении нахмурилась:
— Да, в Мельбурне вы заметная фигура.
— Тогда уделите мне две недели вашего времени начиная с понедельника. Уверяю вас, когда они истекут, вас уже будет ждать место в больнице.
— Ну что ж, считайте, что время пошло.
Росон сжал руки Эдды и, отпустив их, стукнул кулаками по коленям.
— Отлично! Всего я вам пока не раскрою, но кое-что объясню, чтобы вы могли распоряжаться своим временем. Этажом ниже у меня гостевая квартира. Она гораздо меньше, чем эта, но для временного проживания вполне сойдет. Завтра днем вы в нее переедете и с понедельника начнете действовать по моему плану. Ваше заточение закончится ровно через две недели, в воскресенье вечером.
— Черт побери! — не сумела удержаться Эдда. — Две недели загадочной работы на сэра Росона Шиллера! Интересно, что же вы мне предложите?
— Со временем узнаете, — усмехнулся Росон. — Скажу только, что меня посетило вдохновение. Сегодня мы с вами говорили о кораблях, медицине, больницах, судах, музыке, книгах, туфлях, сургуче и еще бог знает о чем, и из всего этого сумбура вдруг родилась поистине блестящая идея. Я не считаю, что Бог сотворил людей равными, иначе откуда вокруг столько идиотов? Но я свято верю, что умных женщин на свете отнюдь не меньше, чем умных мужчин.
— А что я скажу Чарлзу Бердаму?
Сэр Росон пожал плечами:
— Да что хотите. Он ведь знает, что вы ищете работу в Мельбурне?
— Вообще-то нет. Я приехала сюда на семинар, и эта идея возникла только здесь, после разговоров за чашкой чая. Ладно, скажу ему что-нибудь обнадеживающее.
— Обнадеживающее? В каком смысле?
— Дам ему надежду, что его нелюбимая и неудобная свояченица осядет в Мельбурне в четырехстах милях от Корунды. Так ему будет легче оторвать жену от сестер.
— Понимаю. Муж-собственник?
— Да еще какой. А я главный подстрекатель.
— Подстрекать можно и на расстоянии. Порой это даже более эффективно.
Эдда рассмеялась:
— Я начинаю понимать, почему вы выиграли столько дел. Ну, скажите, зачем я вам понадобилась на целых две недели?
— Нет, не спрашивайте, это бесполезно, — отрезал сэр Росон и резко сменил тему: — Интересно, почему мы с Бердамом не выносим друг друга? Нам с ним общаться — все равно что лить воду на фосфор. Но эмоции не должны помешать нам сотрудничать в парламенте. Он наверняка вступит в Националистическую партию.
Эдда удивленно приподняла брови:
— Чарли в роли тори? Исключено! Не берусь утверждать, что он примкнет к лейбористам, но у него с ними много общего. Для социалистов он слишком правый, для консерваторов — слишком левый.
Шиллер раздраженно фыркнул:
— Значит, интуиция меня не обманула. Он один из тех типов, которые жаждут перевернуть все вверх дном. Не сомневаюсь, что он поддерживает финансовые авантюры Джека Ланга.
