Михаил Гиголашвили - Чертово колесо
— Как что?.. Эх вы, дурачки!.. — поднимал палец косоглазый ласковый дежурный, похожий на босховскую крысу в фуражке. — Мы-то вас отпустим — зачем вы нужны? Но там, у ментов, — он хлопал себя по плечам, — на вас большой зуб. — И он начал перечислять, заглядывая в папку: — Морду сержанту разбили?.. Погоны с него сорвали, плевались?.. Ругались, матерились, угрожали?.. Другому сержанту поларбуза на котелок надели?.. Мебелью швырялись?.. Посуду колошматили?.. Вот и выходит: хулиганство, сопротивление, оскорбление при исполнении, тяжкие телесные, нападение и, главное, отягчающая пьянка... Да тут лет на семь без разговора натикало!.. Вот телефон, звоните куда хотите, да побыстрее, через пять минут за вами приедут.
Но никто никуда позвонить не успел: по двору уже грохотал «воронок», и хмурые милиционеры, не отвечая на панические расспросы, повезли всех в отделение, где выяснилось, что дело открыто только на Коку и Дэви, как на особо буйных. Нукри и доходяге отвесили по незлой оплеухе, велев убираться и через неделю принести по тысяче рублей. А Коку и Дэви отправили писать показания.
В кабинете капитан Макашвили первым делом осмотрел их вены, ничего не нашел:
— Я вижу, вы ребята неплохие. Мне жаль вас — статьи до десяти лет тянут, шутка ли?.. Вы вели себя нагло. За такое надо платить штраф.
— Сколько? — с надеждой спросили они.
— Посмотрим. В принципе, дело закрыть можно. Но вот как быть с вытрезвителем?
— Что? — изумились задержанные. — С вытрезвителем? А как с ним быть?
— Вы забыли, какое сейчас время?.. — прищурился капитан. — Сейчас легче закрыть дело у нас, чем у них. Горбачев, будь он проклят! Борьба с пьянством — не слышали?
По его словам выходило, что день в горкоме партии начинается с оглашения ежедневной сводки из вытрезвителя, которую привозит курьер на спецтранспорте, как госдрагоценность, и передает с рук на руки первому секретарю, лично и чуть ли не под расписку. Всех замеченных в пьянстве тут же снимают с работы. Коке терять нечего, но Дэви, парторг издательства, только начал делать карьеру, и случившееся может ему существенно помешать.
Макашвили внимательно следил за лицами арестованных, потом предложил:
— Бегите сейчас за деньгами, езжайте в вытрезвитель, дайте там бабки и просите, чтобы в сводку не вносили.
У нас в сводке вы пока официально не проведены, я подождать могу. Все равно майора Майсурадзе сегодня нет.
Правда, сержант Исраэлян, которому вы чуть руку не вывихнули, очень на вас зол. У сержанта Гарибова лицо разбито. Ухо, кажется, надорвано...
— Это все мы успели сделать?.. Вдвоем?.. — удрученно спросили они (вчера — враги, сегодня — друзья и подельники).
— Да уж не знаю. Тут написано, что вы...
— А где девочки? — вдруг вспомнил Дэви.
— Где они могут быть?.. В вендиспансере, на обследовании... Не теряйте времени, езжайте в вытрезвиловку и там делайте дело, а то поздно будет! — захлопнул капитан пока еще тощую папку.
Несчастные поймали такси, объяснили шоферу, в чем дело, и, не переставая теперь уже в три голоса материть чачу, милицию и Горбачева, помчались на работу к отцу Дэви. Как назло, тот уехал с какими-то гостями во Мцхету. Тогда они попросили у секретарши денег, схватили, что было в кассе, и поспешили в вытрезвитель, где выяснилось самое страшное — сводка рано утром ушла в горком.
-И что вы там ночью надиктовали, ослы?.. Один-парторг!.. Другой — строитель, архитектор!.. Вы сдурели?.. Лучше бы сказали — мясник и слесарь! Полотер и дворник! Говносос и хуечист!.. Что с вас тогда взять? Ясно, без водки такая работа не идет, штраф дадут — и все. А тут?.. Ах, ты строитель, архитектор, парторг? Пожалуйте бриться, чтоб другим неповадно было!.. Не знаете, какое сейчас время, газет не читаете?.. Тоже мне Давиды Строители нашлись!.. — смеялась ласковая крыса-дежурный в преддверии завтрака.
На столе уже исходило паром харчо из соседней забегаловки, под столом подмигивала бутылка конфискованной паленой «Столичной», а за загородкой томилась очередная пьяная шлюха, готовая на все за глоток любого алкоголя.
— Мы думали, надо посолиднее... — мялись приятели.
— Вот и будет вам солидно! Загремите под фанфары стопроцент! Я-то что?.. Я бы с удовольствием, кому бабки не нужны? Но сводка уже ушла, я за ней не полечу... Бегите в горком!
Легко сказать — бегите в горком!.. Выхода нет: надо подключать бабушку Коки, у которой была сестра, обожаемая в народе великая актриса. Бабушка не любила беспокоить ее по пустякам, но Кока из телефона-автомата сбивчиво сообщил, что они справляли в ресторане день рождения, какие-то хулиганы пристали к ним, и Коке пришлось подраться, защищая честь любимой девушки. Бабушка похвалила его за рыцарство и перезвонила сестре. Та оказалась дома и велела, чтоб драчуны ехали к ней.
Открыв им дверь, бабушка-актриса сперва крепко расцеловала Коку, потом так же крепко отхлестала его по щекам, потом опять поцеловала, порылась в записной книжке, позвонила своему давнему почитателю, Большому Чину, и о чем-то тихо с ним поговорила. Повесив трубку, она отвесила Коке очередную нежную пощечину и приказала:
— Возьмите паспорта и езжайте в ЦК. Там на пропускной будут ваши фамилии. Идите к нему, он все уладит.
А ты, негодяй и мерзавец, вместо того, чтобы Шекспира читать, с потаскухами водку пьешь... — Новая ласковая оплеуха и новый поцелуй. — Убирайся с глаз моих! Изверг! Ты и так своей матери сердце разорвал, негодяй!.. И ты, и твой отец-бродяга!
Они впрыгнули в ожидавшее такси, заехали за паспортами и, запыхавшись, вбежали из городского жаркого бедлама в прохладную благодать ЦК. Лощеный корректный дежурный с удивлением перепроверил документы и впустил в святая святых, где было тихо и прохладно, как в чистилище.
Большой Чин сразу приступил к делу: позвонил в горком и выяснил, что сводку как раз обсуждают на планерке.
— Положение серьезное, — поверх трубки сказал он парням, а в трубку приказал соединить его с секретарем горкома, как только тот появится у себя в кабинете.
Драчуны сидели, виновато осматриваясь, а он задавал короткие вопросы:
— Что пили?.. У кого пили?.. Где живет?.. Какие девочки?.. Кто позвонил в милицию?.. Кто с кем дрался?.. — Ответы он записывал на отдельных листочках.
Приятели без утайки рассказали все: девочки московские, Катька и Гюль, пили чачу без закуски, и никто особо не дрался, шкаф сам упал, а соседи, сволочи, сразу позвонили в милицию. Узнав, что это случилось в военном городке, заселенном русскими прапорщиками и офицерами, Большой Чин на секунду задумался.
— Значит, сами пьют — а нам нельзя?.. — Помолчал еще. Вдруг его осенило: — Песни пели?
