Магда Сабо - Современная венгерская проза
8
Однажды я слышала, как Иван спорил с одним своим бывшим одноклассником, молодым, но уже огрузневшим человеком. Это был зверски обстоятельный тип. Когда ему приходилось вешать свою шляпу на «чужую» вешалку, он перед уходом снимал ее с вешалки, незаметно для всех прошмыгивал с нею в ванную и намоченным, намыленным носовым платком мыл ее. Не только внутреннюю окантовку и ту ее часть, которая непосредственно соприкасалась с «чужой» вешалкой, но и все нутро целиком. Потому что бациллы уже явно успевали разбрестись по всей шляпе. Понятно? Если же случая вымыть шляпу не представлялось, он, держа шляпу на отлете, шел домой, и там, не снимая пальто, прежде всего приступал к отмыванию шляпы. Понятно или нет? Ведь если бы руками, которые касались шляпы, он снял бы с себя пальто, тогда заразилось бы и оно, а простирать зимнее пальто — это вам не фунт изюму. (О чистке, само собой, не могло быть и речи. Ведь пальто соприкасалось со всякими чужими пальто, и всякие чужие руки хватали его. И подумать-то страшно! Скажем, чужие руки только что вытерли нос платком, а после этого хватают, перевешивают уже вычищенное пальто. И это еще куда ни шло. Есть руки, которые обходятся с носом своего обладателя без платка. Понятно?) Что тут прикажете делать? Одна рука обляпана о шляпу, другая об автобус или о трамвай. А тут еще дверь — и ключ в кармане; одна уже обляпанная рука держит шляпу, следовательно, другая, обляпанная об автобус, лезет за ключом, достает его, открывает дверь, закрывает. Стало быть, ситуация такова: одна рука обляпана о шляпу, другая об автобус, но и ключ теперь тоже обляпан об автобус, и карман, и ручка двери снаружи, и ручка двери внутри. Ситуация весьма сложная. Положить шляпу нельзя, потому что шляпа «заразная». Вымыть руки одной рукой чертовски трудно, для этого нужно иметь такие длинные пальцы, которые, согнувшись, достали бы до запястья. Стало быть, шляпа берется в рот, а обляпанные о шляпу и автобус руки трут, моют одна другую. Таким образом, обе руки уже чисты (надолго ли?), однако кран уже обляпался о шляпу или об автобус (в зависимости от того, какой рукой его открывали), и обляпанными стали рот, зубы и, надо полагать, язык через слюну. Шляпа (она свешивается изо рта, стиснутая зубами) между тем становится не только заразной, но еще и обслюнявленной. Правда, это свои слюни, но все же слюни. Вода так и хлещет из крана. (Разумеется, если хорошенько поразмыслить — очистительная установка здесь, очистительная установка там, — а вода «дунайская», а Дунай… Э, лучше в это не углубляться.) Руки теперь снимают пальто — шляпа по-прежнему во рту — и кладут пальто на стул обляпанным об автобус карманом кверху. Тряпка, вода, стиральный порошок. Теперь взять в оборот внутреннюю ручку двери. Обмыть ее. Вытереть. Нажать, открыть дверь. Та же процедура с наружной ручкой, — вывернув шею так, чтобы шмыгающие по коридору жильцы не заметили шляпы во рту. Люди странные существа, они во все вкладывают иной смысл, а вразумить их нет никакой возможности — если раскрыть рот, то шляпа упадет на пол; если подхватить ее рукой, рука снова станет обляпанной о шляпу, если не подхватить, обляпанным станет пол, а шляпа, помимо того, что она «заразная», станет еще и обляпанной о пол. Вывернув шею, можно спрятать за дверью голову, вытянуть руки и обтереть наружную ручку. Теперь закрыть дверь, прополоскать тряпку, намылить ее, наконец-то можно выпустить шляпу из зубов и подхватить ее руками. Руки теперь снова обляпаны о шляпу. Одна рука тянется за тряпкой, другая держит шляпу. Теперь уже и тряпка обляпана о шляпу. И, естественно, рот, слюна, зубы, язык. Бактерии со шляпы пробираются вниз по горлу в желудок. Несомненно, теперь и желудок обляпан о шляпу. Кран обляпан об автобус. Шляпа вымывается, промывается. Руки отмываются. Тряпка промывается, карман промывается. Ну, а ключ? Господи боже, где ключ? Ну, конечно же, в замке. Обляпанный об автобус ключ в замке. Теперь уже и замок обляпан об автобус или, вернее, о ключ — этакий обляпанный разом об автобус и ключ замок. Одна рука вынимает клич. Эта рука уже обляпана о ключ. Обляпана об автобус и о ключ. Замок тоже обляпан об автобус и о ключ. Ключ и руки отмываются и вытираются. Кран все еще остается обляпанным об автобус, рот обляпан о шляпу. Бациллы со шляпы, по всей вероятности, разбредаются из желудка еще дальше по кишкам. Замок обляпан об автобус, его следует промыть! Задача не из простых. Веревочка, полоска полотна, бензин — замочная скважина как ружейный ствол. Обляпанный об автобус и о ключ ружейный ствол — чистый ружейный ствол. Чистая замочная скважина! (Чистое безумие!) Чистая скважина, чистый замок. (Чистый двор, чистый дом!) Теперь почистить зубы, прополоскать рот, прополоскать горло. Вымыть кран. Все обесшляплено, все обезключено, все обезавтобусено. Шляпа обесшляплена, ключ обезключен. Так-то оно так, но тут, словно молния, мелькает светлая мысль: внутри, через пищевод и желудок, все полностью обляпано о шляпу до самого низа, гм. Надо послать по следам шляпных бацилл водку, ром, коньяк, терпкое, тяжелое, крепкое вино! Но постой, тут не без загвоздки, ха-ха. Водка, ром, коньяк, вино точно так же нечисты, заразны, вредны, грязны, как что-либо обляпанное о шляпу, об автобус и так далее и тому подобное.
Обстоятельный знакомый Ивана безо всякой обстоятельности жирной красной чертой делил все в мире на две категории и не терпел возражений. Если ему, подобно Харону, случалось переправлять кого-нибудь или что-нибудь в страну обреченных, он тотчас запихивал свою жертву в мешок прописных истин и принимался хлестать ее розгами категорических суждений. Женщина, которая чин чином регистрирует в загсе свой брак и при этом изменяет своему законному мужу, — шлюха. Мужчина, который не сходя с места выпивает больше стакана вина или трех кружек — пива — пьяница. Пьющий человек слабоволен. Слабость воли — недостаток характера, то есть бесхарактерность. Итак: кто не сходя с места выпивает два стакана вина или четыре кружки пива, тот бесхарактерный негодяй. (Либо его грабят, либо он грабит; либо он позорит, либо его позорят. Второй стакан вина прямиком ведет в тюрьму, в больницу, на кладбище. Понятно?)
И так далее.
Полагаю, мне нет надобности говорить, что и бега находятся по ту сторону красной черты, в обществе шляпных бактерий, четвертой кружки пива, женщин, изменяющих своим законным мужьям.
— Бега, — вещал он. — доводят человека до обнищания. А другие азартные игры и подавно.
— Старая песня, — сказал Иван.
— Ну и ладно, пусть старая, но я это докажу. Только не слишком длинно!
— Возьмем, к примеру, карты. Понятно? В комнату входят, скажем, четыре человека, у каждого в кармане по сто форинтов. Понятно?
В последнее время многие люди, бог знает почему, пристрастились к некоторым словечкам и повторяют их до отвращения часто, с ума можно сойти. Например, слово «понял». Вот стоят двое на солнечной стороне улицы. Один говорит: «Какая чудесная погода!» На что другой: «Понял». Он не скажет: «Что правда, то правда». Не скажет: «Да, погода чудесная». Или: «Ну, не такая уж она чудесная». Или: «Согласен, погода чудесная!» Совершенная бессмыслица. Я сама собственными ушами слышала. Один: «Вчера мы были в кино». Другой: «Понял».
— Понятно! — вне себя от ярости ответил Иван.
— Так вот, одно несомненно: в какую бы игру они ни играли, и как бы ни повертывалось колесо фортуны, когда они покидают комнату, у всех них вместе взятых будут те же самые четыреста форинтов. Самое большее, может измениться лишь их распределение. Скажем, у одного будут две сотни, у другого пятьдесят, у третьего сто пятьдесят, а у четвертого ничего. Понятно? Если все четверо, скажем, члены одной семьи, работающие на общий котел, тогда вообще ничего не изменится. У них было четыреста форинтов и осталось четыреста форинтов. С четырьмястами форинтами они вошли в комнату, с четырьмястами покидают ее. Но что будет, если некто невесть откуда явившийся загребет четверть банка. А? То же, что при игре в лото или в тотализаторе. А если при каждой сдаче этот некто тянет лапу? И если при каждой сдаче он загребает четверть банка? Тогда как? Вот взять хотя бы бега! В ворота ипподрома валит толпа в десять тысяч человек, допустим, что минимальная сумма у каждого сто форинтов. Предположим, что в первом заезде каждый ставит свои сто форинтов. Это будет миллион форинтов. Старт! И пока лошади бегут — причем совершенно безразлично, кто идет первым: зеленый в белую крапинку или желтый в ярко-синих перчатках и кепи, — протягивается та самая рука и безжалостно загребает из этого миллиона двести пятьдесят тысяч. Главное: между выигравшими счастливцами будет распределено семьсот пятьдесят тысяч форинтов. Понятно?
— Это повсюду так, — сказал Иван.
— А я и не утверждаю, что так только у нас. Но дайте мне закончить, раз уж я начал.
— Заканчивай.
