Захар Прилепин - «Лимонка» в тюрьму (сборник)
…Я ещё с 31 июля начал требовать положенной мне перед освобождением бани, парикмахера. Просил дать мне вещи примерить, подогнать джинсы. Самое человеческое, что может быть. Они врубили свою любимую «бычку»: «Нет, нет, на свободе пострижешься…» – и в таких наглых тонах, что я просто начал пинать эту решетку, кричать: «Как так? Вы что тут беспределите? Мало того что меня должны освобождать с общего режима, а вы меня на особом до сих пор держите…» – я уже не говорю про адаптационный период, который я должен проходить две недели перед освобождением. В ответ опять: «На свободе, на свободе пострижешься, помоешься тоже на свободе…» С грехом пополам я с дневальным договорился. Он мне нагрел бак в бане, говорит: «Иди, Клён, помойся… бродяга». Хоть помылся, но так и не постригли.
И вот я требовал, требовал. С утра 1 августа числа Мылкин Иван Васильевич начал обходить камеры: кто спит, кто там чего, на кого бумагу написать – сейчас же не бьют, только бумаги пишут, изоляторы дают. Мылкин – начальник ЕПКТ и ШИЗО десятой колонии. Он относится к отделу безопасности, но отвечает за всю эту, так скажем, «крышу». Я знаю, что с ними нельзя грубо разговаривать, тем более с представителями администрации. Начал нормально. «Иван Васильевич, как так? Мне положено то-то и то-то. Почему вы этого не делаете?» – «Ты, главное, сиди спокойно, не кипешуй, помоешься и пострижёшься на воле, тут тебе не парикмахерская…» Я и начал уже серьёзно говорить: «Вы зачем беспределите? Я про всё помню, сколько раз вы меня били, все ваши беспределы я запомнил».
Видимо, от этих слов его перемкнуло. С ним ходил продольный Василий Максимович. Они, конечно, нам не представляются. Но я узнал, как его зовут, в третий епэкатэшный срок. С горем пополам, от десяточников (заключенные, отбывающие наказание в ИК-10). Когда в одиночной камере сидел, рядом сидел десяточник, и он знал, как его зовут.
Вывели они меня, завели в свою контролёрку, руки в гору, на растяжку и давай по спине лупить чем-то металлическим, завёрнутым в тряпку. Видимо, чтобы следов не осталось, но они остались.
Было это 1 августа, в день моего освобождения, с утра.
Послесловие Захар Прилепин.
Познавшие цену свободы
Надо сразу пояснить читателям этой книги, что все её авторы в разное время являлись активистами Национал-большевистской партии. Включая и меня тоже.
НБП запрещена в России как экстремистская организация, хотя в результате её деятельности никогда ни один посторонний человек не пострадал.
Зато более ста партийцев получили уголовные срока, тысячи проходили по административным делам, многих пытались запугать, на многих давили, кого-то неизвестные, но хорошо подготовленные прохожие били на улицах, кому-то смышлёные и бесстыдные опера подбрасывали патроны и наркоту. Несколько нацболов погибли при невыясненных обстоятельствах – что характерно, либо накануне громких партийных акций, либо сразу после них.
Пока российское общество и либеральная интеллигенция занимались сведением счётов с давно уже исчезнувшей советской властью под лозунгом «Чтоб это никогда не повторилось!» – самые уродливые приметы тех времён плотно вошли в наш быт: преследование инакомыслящих, слежка, пытки, зверская пенитенциарная система.
Пока крикливые чистоплюи и вялые эстеты сетовали на флаг с раздражающим серпом и тяжёлым молотом, а также на то, что Эдуард Лимонов выдумал новый арт-проект, реальные люди сидели за реальной решёткой – за нашу и, кстати сказать, вашу свободу – которой, как выяснилось недавно, вдруг стало ощутимо не хватать.
На самом деле её не хватало давно, но какое-то время – лет эдак пятнадцать – об этом было говорить не модно. Зато сейчас очень модно. Но разве выборы стали фарсом только вчера? Да они – полный фарс как минимум с середины девяностых! Вся наша якобы демократическая политика была фарсовой изначально – и нацболов, в отличие от большинства населения, от всего этого воротило очень давно. Видимо, у нацболов более тонкая и сложно организованная психика, других объяснений я пока не придумал.
Легально партия существовала с 1995 по 2003 год.
За время работы партийцы провели сотни прозвучавших на всю страну акций, не считая тысяч митингов и пикетов.
Нацболы были первыми, кто поднял голос против непродуманной и зачастую русофобской политики на Украине и в Прибалтике.
Нацболы были первыми, кто восстал против монетизации льгот.
Тому, кто служил волшебником ещё до Чурова, нацболы публично заляпали костюм майонезом – Вешняков была его фамилия, помните?
Нацболы агрессивно выступали против Лужкова, когда в Москве ещё было принято восхищаться чудесным градоначальником.
Никита Михалков был закидан сырыми яйцами за дружбу с Нурсултаном Назарбаевым, отправившим в Казахстане русских патриотов на огромные сроки в тюрьму, – а в те времена Никиту Сергеевича многие почитали совестью нации.
Теперь, когда стало можно, – у нацболов, по сути, нет претензий ни к Прибалтике, ни у Украине, ни к Лужкову, ни к Михалкову, ни ко многим иным, в кого так легко нынче кинуть разрешённый камушек.
Нацболы врывались в приёмную президента РФ, в здание парламента, в мэрии и приёмные губернаторов, нацболы пикетировали Лубянку и управы ФСБ, нацболы захватывали башню Святого Петра в Риге и Севастопольскую башню – список безбашенных, преисполненных мужества поступков вполне может занять целую страницу.
Нацболы первыми вывесили посреди Москвы огромный плакат «Путин, уйди сам!» – в те времена, когда за это сажали – и когда на улице ещё не собиралось по 120 тысяч человек с идентичной просьбой.
Именно нацболы служили едва ли не единственным оправданием самого слова «политика» в России – в то время как истинную политику подменила сумма PR-технологий, замешенная на тупом коварстве и натуральной подлости.
В те хмурые места, куда сегодня новые свободомыслящие граждане смотрят с наивным и восторженным видом первооткрывателей и пионеров, нацболы ходили давно. Пока люди несут счастливый отсвет во взорах после посещения митинга на Болотной, нацболы – в статусе политических – уже освоили половину российских тюрем и зон.
В общей сложности активисты НБП отсидели 170 лет в тюрьмах. Три человеческие жизни. Чувствуете, какой вес у этих цифр? Это не три часа постоять на свежем воздухе под дружелюбным присмотром полиции.
170 лет за решёткой не имеют никакого отношения к экстремизму и прочим тоскливым глупостям, которыми власть так любит пугать доверчивых людей. Это всего лишь доказательство того, что в нашей земле ещё живо стремление к правде и справедливости.
