Джоди Пиколт - Ангел для сестры
– Я ни за что не буду выступать, – заявила Анна.
– Анна, выступать в качестве свидетеля на самом деле совсем нестрашно…
– Это страшно, Кемпбелл. Это очень страшно. И я не буду этого делать.
– Если ты не дашь показаний, мы проиграем.
– Тогда придумайте другой способ выиграть. Вы же адвокат. Я не мог позволить ей вывести меня из себя. Стараясь успокоиться, я побарабанил пальцами по столу.
– Ты можешь объяснить мне, почему так яростно сопротивляешься?
Она взглянула на меня.
– Нет.
– Нет, ты не сопротивляешься? Или нет, ты мне не скажешь?
– Есть некоторые вещи, о которых я не люблю рассказывать. – Ее лицо напряглось. – Кто-кто, а вы должны меня понять.
Она точно знала, на какие кнопки нажать.
– Может, все-таки расскажешь? – настаивал я.
– Я не передумаю.
Я встал и выбросил стаканчик со своим нетронутым кофе в корзину для мусора.
– Хорошо, – сказал я. – Только не надейся, что я смогу изменить твою жизнь.
Сара
Интересно, как с течением времени меняется внешность человека. Если свет падает на лицо Брайана под определенным углом, я все еще вижу голубизну его глаз, которая всегда напоминала мне океан, где мне еще предстоит поплавать. Под четким контуром его улыбки подбородок как будто раздваивался – это первая черта, которую я искала в своих новорожденных детях. В нем есть решительность, тихая сила и способность жить в мире с самим собой, чего мне всегда не хватало. Это те качества, которые заставили меня влюбиться в своего мужа. Если сейчас я иногда не узнаю его, то это не обязательно его вина. Перемены ведь не всегда к худшему, оболочка, которая образуется вокруг песчинки, кому-то кажется камешком, а кому-то жемчужиной.
Взгляд Брайана метнулся от Анны, которая расцарапывала зажившую ранку на пальце, ко мне. Он смотрел на меня, как кролик на удава. Мне вдруг стало больно: неужели он действительно так думает обо мне?
Неужели все так думают?
Мне хотелось, чтобы между нами не было этого зала заседаний. Мне хотелось подойти к нему.
«Послушай, – сказала бы я. – Не таким я представляла себе наше будущее. Возможно, мы так и не найдем выхода. Но ты единственный, с кем бы я хотела потеряться».
«Послушай, – сказала бы я. – Возможно, я была неправа».
– Миссис Фитцджеральд, – вывел меня из задумчивости судья Десальво, – у вас есть вопросы к свидетелю?
Я подумала, что это подходящее название для супруга. Ведь муж или жена постоянно становятся свидетелями ошибок друг друга.
Я медленно поднялась со своего места.
– Здравствуй, Брайан! – Мой голос был далеко не таким уверенным, как мне хотелось.
– Сара, – произнес он.
После обмена приветствиями я не знала, что говорить. Когда-то мы захотели уехать, но не могли решить куда. Поэтому мы просто сели в машину и поехали. Каждые полчаса кто-то из детей говорил, куда свернуть, направо или налево. В конце концов мы оказались возле Бухты Тюленей в штате Мэн, и нам пришлось остановиться, потому что, повернув туда, куда указывал Джесси, мы въехали бы прямо в воды Атлантического океана. Мы сняли домик без отопления и без электричества. Все наши дети боялись темноты.
Я не понимала, что говорю вслух, пока не услышала Брайана.
– Я знаю, – сказал он. – Мы расставили на полу столько свечей, что я опасался, как бы мы не сожгли дом. Дождь шел пять дней.
– А на шестой день, когда погода прояснилась, появилось столько диких уток, что невозможно было находиться на улице.
– А потом Джесси нашел ядовитый плющ. У него заплыли глаза…
– Извините, – вмешался Кемпбелл Александер.
– Принято, – сказал судья Десальво. – К чему вы ведете, адвокат?
Я никуда не вела. То место было отвратительным, но я бы не променяла эту неделю ни на что на свете. Когда ты знаешь, куда идешь, то находишь места, которые никому не приходило в голову изучать.
– Когда Кейт не была больна, – проговорил Брайан медленно, осторожно, – все было так хорошо!
– Ты думаешь, Анна тоже будет тосковать, когда Кейт не станет?
Как я и ожидала, Кемпбелл вскочил.
– Протестую!
Судья поднял руки и кивнул Брайану, что можно отвечать.
– Мы все будем тосковать.
В этот момент случилось что-то странное. Стоя друг против друга, словно на двух разных полюсах, мы с Брайаном внезапно вздрогнули и, как иногда бывает с магнитами, вместо того чтобы отталкиваться, потянулись друг к другу и оказались на одной стороне. Вот мы молодые, и наши сердца бьются в такт. Вот мы старые и удивляемся, как преодолели это огромное расстояние за такой короткий срок. Вот мы смотрим салют по телевизору уже двенадцатую новогоднюю ночь, а трое наших детей, тесно прижавшись, спят между нами на кровати, и я чувствую гордость Брайана, хотя мы не касаемся друг друга.
Вдруг стало неважным то, что он переехал вместе с Анной на станцию, что он сомневался насчет лечения Кейт. Он делал то, что считал нужным, так же, как поступала я, и я не могла его в этом винить. Жизнь иногда настолько сосредоточена на мелочах, что просто забываешь жить. Всегда есть какая-то встреча, на которую нужно спешить, или счет, который надо оплатить, или симптом, на который следует отреагировать, или еще один спокойный день, который нужно отметить на календаре. Мы сверяли часы, проверяли календари, наше время измерялось минутами, и мы совершенно забыли, что пора остановиться и посмотреть на то, что имеешь.
Если мы потеряем Кейт сегодня, у нас все равно останутся те шестнадцать лет, которые она была с нами, и никто не сможет их у нас отобрать. И через много-много лет, когда уже не возможно будет вспомнить ее улыбку, прикосновение ее ладошки, тембр ее голоса, я скажу Брайану: «Разве ты забыл? Все было именно так».
Мои мысли прервал голос судьи:
– Миссис Фитцджеральд, вы закончили?
Мне не нужно было устраивать Брайану перекрестный допрос: я уже знала все его ответы. Я забыла только, о чем нужно спрашивать.
– Почти. – Я повернулась к своему мужу и спросила: – Брайан, когда вы вернетесь домой?
На первом этаже здания суда стоял целый ряд торговых автоматов, в которых не было ничего по-настоящему съедобного. Когда судья объявил перерыв, я спустилась вниз и уставилась на конфеты, чипсы и сухарики, втиснутые в прозрачные ячейки.
– Лучше всего взять печенье, – сказал Брайан за моей спиной. Я повернулась и увидела, как он скормил автомату семьдесят пять центов. – Просто и со вкусом. – Он нажал две кнопки, и печенье начало опускаться вниз навстречу своей погибели. Потом Брайан повел меня к разрисованному и поцарапанному столу, где люди увековечивали свои инициалы и тайные мысли.
– Я не знала, что сказать во время допроса, – призналась я, а потом засомневалась. – Брайан? Как ты думаешь, мы были хорошими родителями?
